Лекция: Слова к пятому уроку 3 страница

Давно замечено, что эмоциональное состояние человека проявляется во внешнем поведении (когда мы взволнованны, речь ускоряется, мышцы напряжены). Возможен и обратный процесс, т.е., меняя наше внешнее поведение, мы тем самым можем повлиять и на наше внутреннее, эмоциональное состояние. Принимая это во внимание, следователь может частично снять тревожность (волнение) допрашиваемого с помощью такого, например, приема: перед началом рассказа о событии допрашиваемому предлагается расслабиться, сделать несколько глубоких вдохов, вдыхая медленно и глубоко, и медленных выдохов. Следователь может несколько раз сам проделать эту процедуру вместе с допрашиваемым. (Этот прием напоминает приемы релаксации, используемые при гипнозе.) Следует, однако, подчеркнуть, что когнитивное интервью не имеет с гипнозом ничего общего, и прежде всего потому, что гипноз увеличивает внушаемость, а когнитивное интервью — нет. Другим приемом, используемым для снятия тревожности допрашиваемого, является так называемый принцип синхронности. Суть его состоит в следующем: доброжелательная, сдержанная манера поведения, спокойная, медленная речь следователя непроизвольно инициируют аналогичное поведение допрашиваемого.

В любом преступлении одни его фрагменты являются более стрессогенными (вызывают больше эмоций), чем другие. Неудивительно поэтому, что вопросы о таких фрагментах окажутся для допрашиваемого более волнительными, чем, скажем, вопросы биографического содержания. Негативное действие таких вопросов не исчезает сразу после ответа. Отрицательное последствие стресса будет сказываться на всех последующих этапах допроса.

На одном из допросов следователь задал потерпевшей вопрос о ноже, которым ей угрожал нападавший. Этот вопрос настолько вывел ее из себя, что допрашиваемая не только не могла на него ответить, но не смогла дать толковые ответы на пять достаточно простых вопросов. Вместе с тем следователь просто не может не задать эти стрессовые вопросы. Как быть? Нужно отнести стрессовые вопросы на конец допроса, когда уже получена самая важная детализированная информация (подобным образом действуют опытные журналисты: так называемые вопросы-бомбы они задают в конце интервью).

Если следователь заметит, что допрашиваемый находится во взвинченном состоянии, и если эту взвинченность не удается снять, то проведение допроса целесообразнее отложить (если есть такая возможность), так как качественной информации о событии преступления получить все равно не удастся. При проведении повторного допроса (когда допрашиваемый находится в более спокойном состоянии) следует иметь в виду, что если в первом случае был получен неправильный ответ на вопрос, то вероятность получения правильного ответа на этот вопрос в последующем уменьшается (это объясняется особенностями функционирования человеческой памяти).

Кроме того, если следователь, не обращая внимания на состояние допрашиваемого, продолжает задавать вопросы, это не способствует установлению столь необходимого психологического контакта между ним и допрашиваемым.

Лишь после того, как восстановлено нормальное состояние допрашиваемого, можно перейти к показаниям о преступлении. Начинать допрос следует с ряда безобидных (нейтральных) вопросов, постепенно переходя к более стрессогенным.

Персонализация коммуникаторов. Одним из препятствий к получению полной и достоверной информации является своего рода обезличенность участников расследования: следователь, свидетель, потерпевший вольно или невольно играют каждый свою стереотипную роль. В представлении допрашиваемого следователь — это «винтик», элемент казенной «машины», выполняющий свою часть рутинной работы. В свою очередь, для следователя жертва квартирной кражи, нападения, изнасилования — лишь одна из многих типичных жертв преступлений такого рода, расследованием которых ему приходится заниматься каждодневно.

Примерно в таком же качестве следователь обычно воспринимает и свидетеля. И допрашиваемый, и следователь видят друг в друге не конкретного человека, не личность, а ролевую функцию, и это, разумеется, не способствует продуктивности коммуникации.

Одной из необходимых предпосылок эффективного допроса является персонализация его участников. Следователь должен видеть в допрашиваемом живого, интересного, конкретного человека, с его заботами и переживаниями, и сам, в свою очередь, представиться как идентифицируемая личность, а не просто как олицетворение официальной организации.

Самый простой способ персонализации — называть допрашиваемого по имени (дети, молодые люди), по имени и отчеству (лица постарше), т.е. так, как сам допрашиваемый, представляясь, назвал себя. Можно просто спросить допрашиваемого, как к нему лучше обращаться.

Другим способом указанной персонализации является реализация следователем умения активного слушания. Ему важно заставить себя внимательно слушать допрашиваемого и проявлять знаки интереса к сообщаемой им информации. Один из способов достижения этой цели — периодически повторять последнюю фразу допрашиваемого, комментируя ее или задавая вопрос. Так, если допрашиваемый показал, что испугался, когда вдруг увидел, что преступник достает ружье, после этой фразы следователь может сказать: «Вы говорите, что испугались, когда увидели, что преступник достает ружье. Это в самом деле страшно. А что Вы еще можете вспомнить об этой сцене?». Тем самым следователь показывает допрашиваемому, что понимает его состояние и внимательно слушает рассказ.

Активное слушание требует сконцентрированности. Поэтому, прежде чем приступать к допросу, нужно устранить все возможные помехи. Следователю не следует отвлекаться ни на какие другие мысли, чтобы продуктивно слушать и слышать.

При подготовке к допросу он может ознакомиться с протоколом предыдущего допроса того же человека, проведенного ранее другим следователем, знать некоторые обстоятельства дела. Эта информация, безусловно, полезна. Однако она не избавляет от необходимости внимательно выслушать все повествование допрашиваемого, без предвзятости воспринимая его показания.

Проводя такую рутинную процедуру, как допрос, следователь нередко использует различные речевые штампы. Бюрократические обороты речи деперсонализируют допрос. Поэтому нужно стремиться их избегать.

Чтобы допрашиваемый видел в следователе не просто представителя власти, а конкретного, благожелательного человека, следователь, представившись, может сообщить перед началом допроса некоторую информацию о себе. Такая личная информация будет способствовать установлению контакта с допрашиваемым (например, если следователю известно, что у допрашиваемого есть ребенок, он может сказать, что и у него есть ребенок примерно такого же возраста).

При проведении допроса следователю необходимо собирать некоторые данные о допрашиваемом. Нужно довести до сведения допрашиваемого, что делается это не по его личной инициативе, а «в силу производственной необходимости», что это стандартная и обязательная процедура, ибо подобные сведения собираются при расследовании любого дела.

Проявление эмпатии (сочувствия, сопереживания). Сообщит ли допрашиваемый какую-либо лично для него очень значимую информацию, зависит от того, увидит ли он в следователе человека, способного его понять. Классический пример: подросток, односложно отвечающий на вопросы родителей («потому что они все равно не поймут») и часами беседующий с приятелями.

Непростая задача следователя состоит в том, чтобы убедить допрашиваемого, что он может взглянуть на проблему его глазами и понять переживания допрашиваемого, как говорится, влезть в его шкуру. Перед тем как допросить жертву преступления, полезно подумать о том, что ей пришлось пережить, и попытаться представить себя на ее месте.

Однако корректно сопереживать допрашиваемому — это лишь полдела. Надо еще убедить его в том, что следователь способен разделить его чувства. Для этого необходимо поддерживать обратную связь с допрашиваемым, периодически комментируя его показания («Я могу Вас понять», «Представляю, как Вам было страшно», «Да, конечно, с Вами поступили бесчеловечно»...).

Кроме персонализации и проявления эмпатии, существуют и другие, достаточно несложные приемы завоевания доверия, основанные на том, чтобы создать у допрашиваемого впечатление о следователе как о человеке справедливом, благожелательном, заинтересованном в установлении истины, для которого очень важно и интересно то, что говорит допрашиваемый.

Перед началом допроса потерпевшего и свидетеля полезен минимальный физический контакт (рукопожатие), который не должен восприниматься допрашиваемым как фамильярность (особенно если речь идет о лице другого пола). Если у допрашиваемого есть какие-либо заметные повреждения, раны и т.п., следует поинтересоваться его самочувствием, позаботиться о том, чтобы ему было удобно, спросить, обращался ли он к врачу (даже если следователь все уже знает и без этого). Точно так же следует поступать при внутренних, незаметных глазу повреждениях, если следователю о них известно.

Допустим, что есть основания не доверять показаниям допрашиваемого. Следователь все равно должен делать вид, что он верит ему. Если допрашиваемый действительно кривит душой, это можно будет выяснить в процессе дальнейшего расследования и повторных допросов. Однако если добросовестный человек почувствует, что ему не верят, трудно рассчитывать на его дальнейшее деловое сотрудничество. Именно поэтому следователь должен избегать оценочных суждений и конфронтационных вопросов. Следователь может стимулировать активность допрашиваемого еще и тем, что будет своим поведением (вербальным и невербальным) демонстрировать интерес к его рассказу. Этот интерес может проявляться в характере задаваемых вопросов, зрительном контакте с допрашиваемым (особенно в начале допроса, когда устанавливается психологический контакт), позе следователя (сидеть, слегка подавшись вперед, по направлению к допрашиваемому).

Ожидания и цели следователя и допрашиваемого в идеале должны совпадать, тогда им легче будет координировать усилия по достижению желаемого результата. Однако в реальности это случается редко, так как интересы следователя и интересы свидетеля (или потерпевшего) различны.

И тем не менее залог допроса по методу когнитивного интервью в том, чтобы следователь и допрашиваемый работали единой командой и на общую цель. Для этого каждая из сторон должна быть осведомлена о перспективах другой стороны. Следователь должен учитывать нужды и заботы допрашиваемого, а тот, в свою очередь, — интересы следствия. Естественно, что основная нагрузка в обеспечении согласованности действий партнеров по коммуникации ложится на следователя: он исподволь направляет ход допроса и достаточно уравновешен, спокоен, для того чтобы уверенно видеть общую картину. Понимая состояние и интересы допрашиваемого, следователь может координировать их с интересами расследования, направляя повествование допрашиваемого в нужное русло.

Прежде чем предложить допрашиваемому рассказать об интересных для следствия деталях преступления, нужно дать ему возможность излить свои чувства. Переживания допрашиваемого, его страхи и обиды мало интересны для следователя. Тем не менее если они не будут выражены, то в дальнейшем это может помешать конструктивному диалогу.

Выход эмоциям необходимо дать в самом начале допроса. Зная об этих эмоциях, следователь может потом использовать их в своих целях. Допустим, допрашиваемый зациклился на несправедливости преступления. Для завоевания доверия допрашиваемого возможен такой, например, прием, как сказанная к месту фраза: «Для того мы, следователи, и работаем, чтобы люди, совершающие преступления, получили по заслугам». В частности, жертве ограбления, озабоченной материальным ущербом, можно сказать, что возмещение этого ущерба будет зависеть от успеха расследования, в том числе от полноты и точности показаний. Следователь может также сказать, что для задержания преступника необходимо детальное описание его внешности и машины, на которой тот скрылся. Следователю нужно убедить допрашиваемого в том, что он понимает и разделяет его чувства и сделает все возможное, чтобы справедливость была восстановлена, и что сам допрашиваемый должен ему в этом помочь. После того как допрашиваемый убедился в том, что цели следователя в данном случае совпадают с его собственными, можно переходить к сбору информации, представляющей интерес для следствия.

Как восполнить дефицит навыков и способностей к восприятию и передаче информации (коммуникативности) у потерпевшего и свидетеля. Свидетели и потерпевшие обычно не являются репортерами криминальной хроники, поэтому описание преступления — задача для них непривычная. Независимо от возможностей памяти они испытывают трудности при детальном описании преступления. Некоторые несложные приемы помогут эти трудности преодолеть.

Относительная и абсолютная оценки. Для того чтобы помочь допрашиваемому охарактеризовать какой-то объект, ему нужно предоставить для сравнения другой объект как точку отсчета. Психологические исследования показали, что относительные оценки легче и точнее абсолютных. Например, каждый может затрудниться в точном определении роста человека, но без труда оценит, который из двух людей выше. Поэтому если допрашиваемый не может сказать, какого роста был преступник, следователь может предложить оценить его (выше, ниже, такой же) по сравнению со своим собственным ростом или ростом хорошо знакомого человека. Чем больше сходство между сравниваемыми объектами, тем точнее будет оценка.

Особенно трудны абсолютные оценки цвета, тем более цвета нестандартного. Словарный запас допрашиваемого может не позволить охарактеризовать, например, цвет как «голубой с аквамариновым оттенком». Вместе с тем допрашиваемый может довольно точно оценить цвет объекта, делая выбор из ряда предложенных образцов, при ответе на вопрос, на какой цвет был больше похож объект — ближе к голубому или ближе к зеленому? Имеющиеся в продаже стандартные цветовые таблицы должны быть в арсенале следователя.

Узнавание лучше припоминания. Узнать объект легче, чем его припомнить. Эту закономерность следователь должен знать и использовать. Например, допрашиваемый не может сказать, какого типа оружие (пистолет или револьвер) было у преступника. Если следователь покажет ему типичное изображение того и другого, допрашиваемый без труда сделает правильный выбор. Или, скажем, допрашиваемый, не знающий марки автомашин, не сможет описать какую-то модель, но он может узнать эту модель, если показать ему рисунки нескольких разных машин. У следователя должны быть в распоряжении наборы рисунков типичных марок машин, оружия, иных технических объектов. Допрашиваемый узнает искомый объект по образцам, указав сходство или различие с предлагаемыми альтернативами. При отсутствии изобразительных альтернатив можно воспользоваться речевыми, словесными описаниями. Например, если допрашиваемый пытается охарактеризовать головной убор, можно предложить на выбор: бейсболка, морская, жокейская шапочка, шляпа (вопрос: «На что больше походил головной убор преступника?»). Если альтернатив немного, нужно перечислить все. Если много и назвать все нельзя, следователь должен подчеркнуть особо, что это лишь некоторые из большого числа возможных альтернативных образцов. Такой прием позволяет избежать искажений в ответах допрашиваемого.

Невербальные формы ответов. Большая часть получаемой в ходе допроса информации передается через речь. Речь — наиболее распространенное средство коммуникации, но средство не единственное и не во всех случаях самое эффективное. Так, сложные действия или непривычные объекты трудно описать словами. В таких случаях можно попросить допрашиваемого продемонстрировать само это действие, нарисовать объект, т.е. как-то обойтись без слов. По одному из дел свидетель — очевидец катастрофы самолета — никак не мог описать словами, как накренялся потерявший управление самолет. Тогда ему было предложено показать это движение на модели самолета, что он и сделал. Аналогичным образом при описании дорожных происшествий можно попросить допрашиваемого нарисовать план перекрестка, выбрать из числа предложенных образцов моделей машин похожие на те, что были вовлечены в аварию, а затем показать на этих моделях движение вовлеченных в аварию машин. Если допрашиваемый был активным участником события (например, пилотом) и важно определить его действия, то в идеале лучше всего проводить допрос в аналогичном по конструкции самолете, где допрашиваемый сможет продемонстрировать свои действия, которые он производил в момент аварии.

Использование невербальных форм ответов особенно эффективно при допросе лиц с ограниченными вербальными способностями.

Как побудить допрашиваемого к детальному описанию. Большинство людей не привыкли к детальным описаниям: по жизни им это не нужно. Между тем для расследования требуется как раз полная, максимально детализированная информация. Для подробного описания нужно больше времени, чем для поверхностного формализованного ответа. Поэтому в самом начале допроса следователю нужно убедить допрашиваемого в том, что он не торопится и будет ждать столько времени, сколько потребуется для самых обстоятельных, подробных ответов. Нередко следователи совершают ошибку, говоря, что допрос займет всего несколько минут. Тем самым они настраивают допрашиваемых на быстрые, поверхностные ответы. Допрашиваемый должен понять, что для того, чтобы преступление было раскрыто, необходимо детальное описание случившегося, особенно детальное описание подозреваемого. Вместе с тем если показания дает потерпевший от насильственного преступления, в фокусе его внимания, как правило, оказываются действия преступника, а не его приметы.

Информация о действиях, конечно же, важна для следователя. Однако первейшей задачей в ходе раскрытия преступления являются установление и задержание преступника, обнаружение объектов, связанных с преступлением (оружие, машина и т.п.). Обычно следователь дает установку на детальный ответ, однако делает это в форме, мало к чему обязывающей («Расскажите мне подробно о том, что произошло»). Между тем, чтобы получить детальный ответ, нужно быть более предметным и категоричным. Можно сказать что-то вроде: «Для того чтобы мы могли раскрыть это преступление, нам нужно детальное описание человека, который его совершил. Попытайтесь получше описать мне его лицо. Представьте, что я хочу нарисовать портрет этого человека. Но я о нем знаю только то, что Вы мне расскажете. Расскажите мне о нем все, что сможете».

Как побудить допрашиваемого к информативным ответам. Порой допрашиваемый не упоминает о каком-то важном для расследования моменте просто потому, что не представляет степени его важности (а не потому, что не помнит). Например, он может не знать, что рукоятки у оружия бывают разной формы, и поэтому исключит из своего рассказа эту деталь как малозначимую. Если описываемый объект имеет отношение к технике или какой-то иной, непривычной для допрашиваемого области, то следователь должен указать, какие именно свойства (характеристики) этого объекта обязательно нужно описать. Обычно оперативные работники расспрашивают о росте, весе, телосложении и прочих общих характеристиках искомого лица. Эти характеристики легко припоминаются, но для расследования они не столь важны, если не выходят за пределы нормы (если, к примеру, фигурант не карлик или не патологический толстяк). Гораздо информативнее общие характеристики и описания признаков лица человека и его отличительных особенностей. Что касается лица человека, то больше всего информации, позволяющей отличить одного человека от другого, содержит верхняя часть лица, особенно волосы и линия волос. Поэтому выяснение сведений о признаках лица следует начать с волос и верхней части головы, постепенно продвигаясь книзу, к подбородку. Отличительные признаки представляют для следствия наибольший интерес. Если информация этого типа не получена в ответе на открытый вопрос, то другими путями получить ее бывает почти невозможно. Следователи часто задают вопрос: «Было ли что-нибудь необычное во внешности преступника?». И столь же часто получают на него отрицательный ответ: «Нет». И вряд ли стоит этому удивляться, так как отрицательный ответ заложен уже в самом вопросе. Чтобы получить позитивную информацию, вопрос следует задать в слегка измененном виде: «Что Вам больше всего запомнилось во внешности преступника?». Отвечая на такой вопрос, допрашиваемый, вероятнее всего, назовет самый яркий отличительный признак. Затем продолжить: «А какой следующий признак?». И так далее, пока не будет получена вся необходимая информация.

Иногда, описывая человека или предмет, допрашиваемый оперирует субъективными оценками: «Он был похож на фермера», «Он казался разозленным» и т.п. Подобные характеристики вполне приемлемы, однако лучше все же конвертировать их в более объективную форму. Самый простой способ перевода субъективного в объективное — это спросить: «Какие признаки делали это похожим на фермера?» или «Из чего Вы заключили, что он был разозлен?». Если предоставить достаточно времени для ответа, то допрашиваемый почти наверняка даст объективное описание.

Принципы и приемы припоминания специфических признаков. При осуществлении допроса по методу когнитивного интервью особое внимание следователь должен уделять выяснению у допрашиваемого специфических признаков (деталей, особенностей) устанавливаемых по делу лиц и других объектов, позволяющих индивидуализировать эти объекты, что крайне важно для обеспечения их быстрого выявления и идентификации. Приемы припоминания подобных признаков базируются на двух основополагающих психологических принципах.

Принцип первый. Знание о событии представлено в сознании (памяти) в виде набора отдельных признаков (характеристик) этого события.

Принцип второй. Различные признаки находятся в тесной взаимосвязи. Поэтому припоминание (активизация) одного признака может стимулировать припоминание других признаков, с ним связанных. Если допрашиваемый не может вспомнить имя преступника, которое называлось его сообщником во время происшествия, он тем не менее вполне может припомнить некоторые характеристики этого имени (например, было ли оно длинным или коротким). Припоминание одного признака облегчает доступ к другим, комбинация которых в конечном счете поможет вспомнить и само имя. Основной прием, который в данном случае надлежит использовать следователю, заключается в том, чтобы побудить допрашиваемого думать о частных признаках, т.е. об отдельных, относительно автономных характеристиках объекта.

Любой воспринятый ранее объект может быть описан посредством бесконечно большого перечисления признаков. Например, если свидетель мельком видел номерной знак удаляющейся машины, то он мог заметить, что:

1) система составляющих его символов состояла в основном из цифр;

2) буквенные символы были согласными;

3) одна и та же цифра повторялась;

4) первая цифра была кругообразной;

5) цифры имели сходство с номером телефона отца свидетеля;

6) свидетель старался запомнить три последние цифры;

7) название второй цифры состояло из двух слогов;

8) символы были оранжевого цвета на черном фоне.

Признаки, о которых идет речь, подразделяются на три группы:

а) свойства припоминаемого объекта, не связанные с контекстом события;

б) характеристики объекта, проявляющиеся в специфическом контексте (оранжевые символы на черном фоне);

в) личностно значимые или субъективные интерпретации события (последние три цифры напоминают номер телефона отца).

Выбор тактики допроса должен соотноситься с этими тремя типами признаков, т.е., во-первых, с независимыми, свободными от расследуемого события; во-вторых, с контекстуальными; в-третьих, с субъективными признаками.

Поскольку процедуры припоминания одинаковы для всех типов объектов восприятия, о которых даются показания, рассмотрим их на примерах припоминания имен и припоминания буквенно-цифровых обозначений (образов).

Чтобы облегчить припоминание имен, следователь может предложить допрашиваемому думать о следующих событийно-независимых признаках:

1) частоте встречаемости (было имя распространенным или редким, необычным);

2) этническо-национальной принадлежности (было ли это имя характерно для какой-либо этнической (национальной) группы населения;

3) длине (было имя длинным или коротким; из скольких примерно слогов оно состояло);

4) о том, какой слог в имени был ударным (на какой слог падало ударение);

5) о том, с какой буквы начиналось имя (допрашиваемому следует рекомендовать вспомнить первую букву имени, перебирая алфавит от «а» до «я»).

К числу контекстуальных признаков имен можно отнести следующие:

1) особенности голоса говорящего (допрашиваемому следует предложить думать о голосе говорящего в тот момент, когда он произносил имя);

2) визуальный паттерн, или «созвездие признаков» (следователь: «Думайте о почерке, каким было написано имя»);

3) локальный контекст (следователь: «Думайте о месте, в котором на листе размещалось имя», «Где стоял говорящий в момент произнесения имени?»);

4) связь с другими именами (следователь: «Упоминались ли еще какие-либо имена?»).

В круг субъективных признаков имен входят, например, такие:

1) сходство с другими именами («Не было ли похоже имя на имя известного Вам лица?»);

2) привязка («Не говорит ли имя о профессиональной или иной групповой принадлежности (к политической партии, религиозной организации, спортивной команде и т.п.) ?»);

3) благозвучность (приятность) имени.

Для того чтобы облегчить припоминание буквенно-цифровых образов (номерных знаков машин, номеров телефонов, адресов и т.п.), следователь может предложить допрашиваемому думать о сопутствующих событийно-независимых признаках:

1) длине («Много ли знаков было в обозначении? Была ли последовательность длинной (короткой)?»);

2) порядке («Цифры следовали в восходящем (нисходящем) порядке? Буквы — в алфавитном порядке?»);

3) смешанности («Состояла ли последовательность исключительно из цифр (букв) или же из тех и других?»);

4) повторяемости («Были ли в обозначении повторяющиеся знаки (например, 6699)?»);

5) четности-нечетности («Каких цифр было больше: четных или нечетных?»);

6) величине («Были ли цифры большими, маленькими?»);

7) типе букв («Каких букв было больше: гласных или согласных?»);

8) произносимости («Легко ли (трудно ли) произносятся буквенные сочетания?»).

К числу контекстуальных признаков цифровых обозначений могут быть отнесены:

1) способы предъявления («Если цифры были названы, думать о голосе говорящего, если цифры были написаны — думать о почерке»);

2) сенсорный паттерн, или совокупность воспринятых признаков («Если цифры были написаны, думать, были ли в их очертаниях прямые или кривые, изогнутые линии; если цифры были названы, думать о том, состояли ли названия цифр из одного — двух слогов»);

3) топография («На какой части листа были размещены цифры; где находился говорящий в момент называния цифр?»).

Субъективные признаки буквенно-цифровых образов могут содержаться в:

1) привычности («Было ли буквенно-цифровое обозначение (или часть его) похоже на что-либо уже Вам известное, например, на Ваш номер телефона, адрес и т.п.?»);

2) трудности припоминания («Легко или трудно запоминающейся была буквенно-цифровая последовательность?»).

Очень важной задачей расследования является установление времени исследуемого события. Как показывает практика, установить точное время события далеко не всегда просто.

Если свидетель (потерпевший) не мобилизует волевых усилий для припоминания точной датировки события, в его показаниях может возникнуть ошибка. Типичной ошибкой является приближение события. В этом случае событие представляется как более недавнее, т.е. совершившееся позже того времени, в какое оно произошло на самом деле.

Эффективным приемом, позволяющим повысить точность припоминания времени, является выявление объективных ориентиров, по отношению к которым и определяется подлинное, а не мнимое время события. Правильно сориентироваться во времени помогает такой, например, вопрос: «Это случилось до или после Вашего дня рождения?».

Другим эффективным приемом, позволяющим локализовать событие во времени, является идентификация контекста, в который это событие было включено. Если, к примеру, речь идет о событиях далекого прошлого, то можно предложить допрашиваемому вспомнить, в каком доме или городе он жил в то время. Если речь идет о событии совсем недавнем, то можно предложить вспомнить, какой фильм, сюжет показывали по телевизору в момент протекания события.

Каким приемом воспользоваться, чтобы облегчить допрашиваемому припоминание полезной информации, следователь решает в зависимости от ситуации — психологической, возрастной — и иных характеристик допрашиваемого.

Что сделать, чтобы допрашиваемый сообщал всю информацию, ни о чем не умалчивая. Нередко допрашиваемый вспоминает что-то важное для следствия, но по разным причинам не говорит об этом, т.е. подавляет информацию. Искушенный следователь может это предотвратить, ориентируя допрашиваемого «говорить все, что приходит на ум», «не просеивать информацию». Из опасения потерять доверие следователя допрашиваемые порой умалчивают о каких-то фактах потому, что это противоречит сказанному ими ранее. Однако вопреки распространенному мнению далеко не все расхождения в показаниях следует рассматривать как признак ложности показаний, попытки ввести следователя в заблуждение. При определенных условиях не согласующиеся друг с другом показания являются даже более точными и правильными, чем гладкие, не вызывающие подозрений. Если в повествовании допрашиваемого замечаются противоречия, не надо его сразу же прерывать (он может потерять веру в себя). Нужно выяснить всю возможную информацию и только после этого вместе с ним выяснять причину расхождения. Делать это следует деликатно, так как расхождение (противоречие) может быть не следствием злого умысла, а непредумышленной ошибкой или результатом неправильного понимания высказывания. Правильная тактика разрешения противоречий в показаниях часто способствует получению дополнительной ценной информации. Вторая причина, побуждающая допрашиваемых просеивать свои показания, состоит в том, что они считают какую-то информацию не относящейся к делу или нарушающей порядок изложения. Обычно люди привыкают излагать события в их хронологической последовательности. Иногда посреди рассказа может вспомниться событие, происшедшее раньше. Если допрашиваемый умолчит о нем, намереваясь сообщить после окончания повествования, то событие может вовсе забыться. Это особенно касается незначительных деталей, слабо связанных с основной темой повествования. Поэтому следователь должен настроить допрашиваемого сообщать информацию в той последовательности, «как она приходит на ум», не заботясь о соблюдении хронологии. Бывает, что вспоминается какая-то деталь, которая в данный момент вроде бы не к месту, она откладывается на потом и… забывается.