Лекция: Поучение второе на освящение церкви 5 страница

И жестокосердных евреев в пустыне, ко­торых ни Моисей, ни Аарон не могли обра­тить к добру многими увещаниями, Сам Бог обратил смертной казнью, как говорится в Писании: «Когда убивали их, тогда скоро обра­щались к Богу» (Пс. 77, 34). Видя смерть брать­ев своих, от страха они сокрушались в сердцах своих и обращались к Богу.

Если же такой глас Сына Божия столь си­лен и действенен, то будем слушать его все­гда, будем незабвенно иметь в себе память о смерти, и в каждом деле и во всякой беседе будем поставлять гроб пред мысленными на­шими очами, помня о своей кончине.

Но обратим нашу речь к настоящему по­миновению.

Поминая ныне панихидными и литургий­ными молитвами во блаженной памяти пре­ставившегося — окольничего, раба Божия Ти­мофея Борисовича, — мы творим пользу ему и себе. Нам польза в памяти смертной, ибо, по­миная его, мы приводим на ум и своего мерт­веца, вспоминаем и о своей смерти, видя его гроб, помышляем и о своем гробе. Поминае­мому же польза от поминовения, ибо в нем ходатайствуется ему прошение грехов, упоко­ение со святыми и вожделенное лицезрение Бога. Аминь.

47. Слово на поминовение Иоанна Семеновича Грибоедова, стольника Его Царского Величества («Человекам положено однажды умереть» (Евр.9, 27))

Ничто так не известно, как смерть, и вме­сте с тем нет ничего неизвестнее, чем час смертный, слушатели возлюбленные! Ничто так не известно, как смерть, ибо кто не знает, что каждому живущему надлежит умереть, как говорит Писание: «Человекам положено од­нажды умереть, а потом Суд». И нет ничего не­известнее, чем час смертный, ибо кто может знать, когда он умрет, как говорит и Писание: «Не ведает человек времени своего» (Еккл. 9, 12)?

Все мы хорошо знаем, что умрем, и никто из нас не знает, когда и кто должен умереть. Ибо смерть не различает времени, не исчис­ляет лет, не ждет старости, не щадит юности, не спрашивает о готовности и не дает срока человеку неготовому: она пожинает всех без пощады и различия и истребляет на земле жи­вых. Подобно тому, как вышедший с косой на поле, не смотрит, не отделяет травы от цвет­ков и цветков от травы, но косит все сразу, выросшее и только проросшее, увядающее и начинающее цвести, и, иссушив, все сгребает в один стог, так и смерть, которую обычно изображают с косой, выйдя в мир сей, посекает людей без разбора, как косец траву и по­левые цветы: молодых, как и старых, юно­шей, как и одряхлевших, начинающих жизнь, как и долголетних, сильных, как и немощ­ных, повитых пеленами, как украшенных се­диной; и иссушив всех мертвостью, сгребает во гробы, как в стоги сено. Поэтому и Псаломник говорит: «Дни человека — как трава; как цветок полевой он отцветает. Как только дух прошел в нем, его уже и нет, и не узнает он более места своего» (Пс.102, 15—16).

Ныне мы творим поминовение бывшего в полках Его Царского пресветлого Величества благородного офицера, господина Иоанна Семеновича, верного раба Христова, прежде времени, в младых летах, скошенного серпом смерти, как колос недозрелый, как цвет, пре­красно цветущий, оставившего после себя не­утешный плач родителю своему, стольнику Его Царского пресветлого Величества благо­родному господину Семену Феодоровичу, ко­торому и мы соболезнуем в сердцах наших.

Поминая же преставившегося в младых летах, мы могли бы жаловаться на слепую смерть, не взирающую на юность, не слушаю­щую молений, не умоляемую слезами, похи­тившую у жизни нестарого человека, но кто может постигнуть судьбы Бога и Творца на­шего, обладающего жизнью и смертью?

Писание объясняет, почему судьбы Божий иногда определяют смерть молодому челове­ку. «Преставлен», — говорит оно, —»восхищен, чтобы злоба не изменила разума его, или ковар­ство не прельстило души его» (Прем. 4, 10 и сл.). Мы же присоединим к этому еще и следую­щее: он умирает для того, чтобы более не ви­деть злобы мира сего, «во зле лежащего» (1 Ин. 5, 19), чтобы не отягощаться более бедами на­стоящего многобедного времени, чтобы не обуреваться как корабль морскими волнами — житейскими печалями.

Поминая же его, вспомним и о своей смерти и побеседуем о ее известности и неиз­вестности.

Мы уже сказали вначале, что нам известно то, что смерть постигнет всех, неизвестно же то, в какое время и час с кем это случится. Из­вестно, говорю, что всех должно постигнуть умирание, которое началось от прародителей наших. Может быть, кто-нибудь спросил бы меня: откуда произошла смерть, где она яви­лась? Я бы ему ответил: смерть зачалась в раю, в раю она родилась. Кто же родил ее? Прародители наши, Адам и Ева. Как они ро­дили ее, каким способом, ибо между ними еще не было плотского смешения? Они роди­ли ее преступлением заповеди Божией, гово­ря проще, грехом не плотским, а душевным, исполнив злой совет вражеский. Потому-то говорит Писание: «Грехом смерть вошла в мир» (Рим. 5, 12). Кто же дал имя смерти — «смерть»? Уста Божий назвали ее так еще до появления ее. Еще не было греха, еще смерть не роди­лась, а уже Бог нарек ее смертью, сказав на­шим прародителям: «В тот же день, когда съе­дите от древа заповеданного, смертью умрете» (Быт. 2, 17).

Сколь удивительно, что смерть родилась греховным действом в святом месте, в раю! Не дивно было бы, если бы она родилась в аду, ибо ад и смерть являют единое союзное дру­жество, но дивно то, что она и зачалась, и ро­дилась в раю.

С того времени смерть стала известной всем, ибо на весь род человеческий распрост­ранился единый суд Божий: «Смертью умрешь, ибо ты земля и в землю возвратишься» (Быт. 3, 19). Поэтому и апостол говорит: «Человекам положено однажды умереть». Лгал враг, прель­щая в раю прародителей наших к преступле­нию заповеди Божией, ибо ложно сказал им: «Не умрете смертью, но будете как боги» (Быт. 3, 4—5). И поверившие его лжи не только не по­лучили божества, но и лишились рая, и вос­приняли казнь смертную как сами и дети их, так и весь род человеческий вместе с нами. «Человекам положено однажды умереть».

До грехопадения Адам и Ева были как бо­ги, ибо были бессмертными, бесстрастными, не знали болезней. Когда же преступили запо­ведь Божию, тотчас же у них отнято было их божество, и обречены были на смерть как они, так и все естество человеческое. Хорошо гово­рит Давид: «Я сказал, вы — боги и все сыны Вы­шнего; вы же как люди умираете» (Пс. 81, 6—7).

Если же с естеством человеческим сопря­жена была смерть, то что могло быть ближе и известнее ее? Ибо как в плотском супружест­ве нет ничего более близкого, чем жена, и для жены более близкого, чем муж, и ничто для них так не известно, как один для другого, ибо «оба — едина плоть» (1 Кор. 6, 16), так и в сопряжении со смертью: мы самим естеством сопряжены со смертью, и потому для нас нет ничего известнее смерти.

Все, что случается в человеческой жизни, для человека неизвестно или угадывается, ожидается, и ожидается с сомнением. Одна смерть известна, несомненна. Родится младе­нец, и гадают о нем люди: авось тот младенец будет совершенным мужем, авось доживет до маститой старости, авось будет богат, авось будет храбр, здоров, силен, авось будет сла­вен, честен, авось будет премудр, властелин и т.п. Но Бог весть, будет он таким или нет? Все сомнительно, все неизвестно, ожидание не­надежно. Но если бы спросить: умрет ли? То всякий без сомнения скажет: конечно, умрет. Скоро ли умрет, или не скоро, но все-таки ум­рет, ибо никто из смертных избежать смерти не может. Все сомнительно, одна смерть изве­стна: «Человекам положено однажды умереть» (Евр. 9, 27).

Мудрствуют философы, что все движуще­еся имеет два места: откуда и куда, от какого места движется и к какому движется. Жизнь наша на земле движется. Движется, возрастая от младенчества к юности, от юности к муже­ству, от мужества к старости. Движется во вре­мя ходьбы, сидения, езды, работы. Движется и по непостоянству фортуны или счастья: се­годня богат, завтра нищ; сегодня здоров, зав­тра болен; сегодня прославлен, завтра бесче­стен; сегодня любим, завтра ненавистен. Движется и переменами нрава, ибо времена­ми человек бывает добр, временами зол, ино­гда смирен, иногда горд, то трезвен, то пьян, по временам тепл к Богу, по временам далеко отстоит от Него, то угождает Богу, то прогневляет Его. Короче говоря, вся наша жизнь на земле — это движение.

Такое движение, говоря по-философски, имеет два места: откуда и куда.

Откуда? — От утробы материнской. Куда? — Ко гробу.

Рождается для того, чтобы жить; живет для того, чтобы умереть. И как известно рожде­ние, так же известна и смерть. Человек не мо­жет войти в жизнь иначе, как через рождение от матери, но невозможно и то, чтобы живу­щий человек не умер. Псаломник говорит: «Какой человек поживет и не увидит смерти?» (Пс. 88, 49). Но как нет ничего в жизни нашей известнее смерти, так нет ничего неизвестнее часа смертного. Мы знаем, что умрем, но не знаем, когда умрем: сегодня или завтра, рано или поздно, днем или ночью. Многие, ложась спать на ночь, не проснулись, найдены были мертвыми. Другие, встав от ночного сна и уви­дев день, умерли, не дождавшись ночи.

Пирует Валтасар, царь халдейский, вече­ром, и уже поздно; светел и весел. И видит некую руку невидимого человека, подписы­вающую ему на стене суд смертный: «Мани, фекел, фарес». И убит был Валтасар, царь халдейский, в ту ночь. Знал ли он час своей смерти, думал ли, что умрет в ту ночь? Нет! Он надеялся еще на долгую жизнь и беско­нечное счастье.

Веселился и Олоферн, воевода ассирий­ский, пил за здравие прекрасной Иудифи, пил много за любовь ее; уснул на ложе в по­здний вечер и потерял, голову: тело осталось на ложе, а голова отсечена женской рукой и унесена далеко еще до дневного рассвета. Ве­дал ли он час смерти своей, думал ли, что ум­рет в ту ночь? Нет! Он надеялся еще на долгую жизнь, хвалился взять к вечеру иудейский го­род Ветилую, как птицу, и опустошить его ог­нем и мечом, но настиг его час смертный и не попустил восстать от сна своего.

Печалится евангельский богач, которому нива принесла обильный плод, печалится, что некуда ему собрать те плоды, и говорит: «Сломаю житницы мои и построю большие, и скажу душе моей: «Душа! Много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, весе­лись». А Бог говорит ему: Безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанет­ся то, что ты заготовил?» (Лк. 12, 16-20). Ду­мал жить долго, и неожиданно умер, ожидал прожить много лет, и не прожил одних суток.

О, сколь неизвестен час смерти! Хорошо советует кто-то: ты не знаешь, на каком месте ожидает тебя смерть, и потому ожидай ее на всяком, месте. Не знаешь, в какой день и час умрешь, будь же готов к смерти каждый день и каждый час.

Мы творим поминовение скончавшегося не в старых годах раба Божия Иоанна Семе­новича, о котором думали, что он проживет дольше. Но благодарение Богу, что он скон­чался христианской кончиной, с надеждой воскресения и вечной жизни, как один из тех, которых ублажает Святое Писание, говоря:

«Блаженны мертвые, умирающие в Господе» (Откр. 14, 13). Блажен раб Божий Иоанн Се­менович, умерший в Господе. Не дожив на земле до старости лет, он отошел в жизнь не-стареемую, где лета его не оскудеют.

Старость у Господа Бога не по числу лет исчисляется, а по добродетельному разуму, как говорится в Писании: «Мудрость есть се­дина человека, и возраст старости — жизнь непорочная; скончавшись в малых годах, он ис­полнил долгие лета; ибо душа его была угодна Господу» (Прем. 4, 9 и сл.). Обычно пересажи­вают с одного места на другое молодое, а не старое дерево, чтобы оно лучше принялось. И раб Божий пресажден из земного сада нашей жизни в сад райский в молодых летах, чтобы он процветал там «как дерево, насажденное при истоках вод» (Пс. 1, 3) Божия милосердия.

Плачущему же о нем родителю да будет утешением надежда, что в свое время, во вре­мя переселения из этой жизни в жизнь буду­щую, он увидит его как живого, ибо в Боге все живы, а не мертвы. И пусть увидит его в бла­годати Божией среди праведных, упокоеваю­щимся в месте светлом и прохладном. Об этом ходатайствует и умоляет Преблагого Бо­га Церковь своими молитвами и приношени­ем бескровной Жертвы.

Да будет же ему, преставившемуся, упоко­ение со святыми в селениях райских, а на зем­ли у живых — вечная память! Аминь.