Реферат: Лирика: стихотворения, элегии, ямбы, песни, монодическая, или сольная лирика, хоровая лирика

Д. Дилите

Лирика

VII—VI вв. до н. э. — это время начавшегося в VIII в. до н. э. дальнейшегораспространения и выражения мировосприятия греков, сформировавшегося в течение«темных веков», время больших перемен. Греки энергичнопреобразовывали окружающий и свой собственный мир: за несколько столетий,прошедших после наплыва дорийцев, число жителей изрядно выросло. В VIII в. дон. э. они начали активно колонизировать побережье Черного моря, южные областиИталии и Сицилию, а также некоторые местности Северной Африки. В VII в. до н.э. началось, а в VI в. особенно усилилось движение в самой Греции: здесьсоздавались демократические города-государства. Это был сложный, иногда дажевесьма драматический процесс.

Вбольшинстве полисов он происходил так: все граждане стремились иметь такие жеправа, как и аристократы. У последних права не отнимались, но все становилисьравноправными. Обычно это происходило не сразу. Лидером возмутившихся гражданчаще всего был аристократ, который становился правителем, называемым тиранном.

Современноезначение слова «тиран» происходит отсюда, но несколько отличается отгреческого: греческие тиранны обычно не могли быть абсолютными деспотами.Аристотель (Polit. V 19—20, 1315a—1315b) дает такое объяснение: «Так какгосударство состоит из двух частей — неимущих и состоятельных, то следуетвнушать тем и другим, что их благополучие опирается на власть тиранна, истараться, чтобы одни ни в чем не терпели обиды от других [...]. Цель ясна: онв глазах своих подданных должен быть не тиранном, а домоправителем и царем, неграбителем, а опекуном; он должен вести скромный образ жизни, не позволять себеизлишеств, знатных привлекать на свою сторону своим обхождением, а народомруководить при помощи демагогических приемов» (Аристотель. Политика. Пер.С. А. Жебелева. / Аристотель. Сочинения в четырех томах. Т. 4, М., 1984, с.564—565).

Тираниябыла недолговечной, после свержения тиранов утверждалась демократия. Во времяэтих перемен, в VII—VI вв. до н. э., появился новый жанр — лирика.

Лирика— это поэзия, которая пелась или декламировалась в сопровождении лиры, а иногда— флейты. В античности термин «лирика» (Явление появилось раньше, чемтермин. Название «лирика» от слова «лира» предложилифилологи эллинистического времени) фиксировал только внешние признаки жанра(аккомпанемент), но нужно подчеркнуть, что VII—VI вв. до н. э. — это времяпоявления в Европе и лирической поэзии в современном смысле слова. Здесь важныдве вещи: во-первых формируется стихотворение как литературное произведение,имеющее определенный объем и форму; во-вторых, появляется поэзия индивида, вкоторой преобладает раскрытие душевных переживаний поэта.

Хотяот греческой лирики сохранились только случайные отрывки, только фрагменты, онане может не зачаровывать глубиной и разнообразием чувств и тем.

Вантичной лирике не подчеркивались и не определялись какими-либо правиламизвуковые созвучия в конце строк или в других местах (рифмы), наибольшеевнимание в ней уделялось ритму. Используя чередование кратких и долгих слогов,греческая поэзия создала множество ритмических вариантов — метров. Непреувеличивая, можем сказать, что метр был идолом античных поэтов. Онорганизовывал стихотворение, упорядочивал его, а понятия «порядок» и«соразмерность», как уже упоминалось, были синонимами понятия«красота». Метр определял настроение стихотворения: стихотворенияясного, прозрачного, а иногда торжественного симметричного ритма звучатпо-своему, иначе — стихотворения восходящего ритма, совсем по-другому —стихотворения нисходящего ритма.

Можновыделить две разновидности греческой лирики: песенную и декламационную, иначеговоря, песни и стихотворения. Последние также часто декламировались всопровождении музыки.

Стихотворения. Элегии

Споры,что означает слово 'элегия' и откуда оно появилась, как говорит Гораций,продолжались в течение всей античности до его времени (Ars, 77—78). Теперьнаиболее приемлемым ученые считают мнение, что некогда это слово означало«тростник» или дудочку, сделанную из стебля тростника [5, 37; 11, 8].Греки этим термином определяли не содержание поэзии, а форму: все, что написаноэлегическим дистихом, называлось элегиями. Элегический дистих — это как быстрофа из двух строчек, которую составляет композиция строчек гекзаметра ипентаметра. (Греч. пентаметр означает ‘пятистопный’. В середине строчки, послепервого слога третьей стопы, находится знак раздела, называемый цезурой —приостановка как бы отсекает конец стопы, и начинается новая стопа).

Темыгреческой элегии — различны. Первым элегиком считают Каллина (VII в. до н. э.),писавшего элегии патриотического содержания, в которых он призывал храбросражаться за родину:

Требуетслава и честь, чтоб каждый за родину бился,

Билсяс врагом за детей, за молодую жену.

Смертьведь придет тогда, когда мойры прийти ей назначат.

Пустьже, поднявши копье, каждый на битву спешит,

Крепкимщитом прикрывая свое многомощное сердце

Вчас, когда волей судьбы дело до боя дойдет.

(Frg.1, 6—11).

(Античнаялирика. М., 1968, с. 127. Пер. Г. Церетели. Далее русские переводы лириков вбольшинстве случаев цитируются также по этому изданию (сокращенно — АЛ). Номерафрагментов и строчек приводятся по изданию: Anthologia Lyrica Graeca. Ed. E.Diehl. Lipsiae, 1936).

Мывидим, что, не заканчивая фразы в конце строчки или двустишия, а перенося ее,поэт достигает напряжения мысли. Его призывы и заверения стремятся из строчки встрочку так же, как он призывает воинов устремиться в битву.

Тематикатворчества второго элегика Тиртея (VII в. до н. э.) подобна тематике элегий Каллина.О Тиртее уже в античности была распространена такая легенда (Платон. Законы1.629а): однажды спартанцы обратились к афинянам с просьбой прислать вождя.Афиняне послали хромого учителя Тиртея. Разочарованным спартанцам не пришлосьдолго сердиться и упрекать афинян: своими стихами Тиртей так поднял дух воинов,что те тотчас победили. Благодарные спартанцы предложили Тиртею поселиться уних. В своих элегиях Тиртей призывал молодежь сражаться в первых рядах. Поэтублизка эстетическая установка Гомера: погибнуть молодым — красиво, а старику —нет. Отвратительно и стыдно, когда молодые остаются живыми, а гибнут седовласые(Frg. 6, 3—10).

Тиртейпроповедует то же самое понимание кодекса чести, что и Гомер или Каллин. Славахраброго воина долго живет среди потомков:

Добраяслава и имя его никогда не погибнут:

Вцарстве Аида живя, будет бессмертен тот муж,

Коегосгубит ужасный Арей среди подвигов ратных,

Вжарком бою за детей и за родную страну.

(Frg.9, 31—34; АЛ, с. 131, пер. В. Латышева).

Потакому воину скорбят и молодые, и старики, и весь город. Его могила будет вечнов почете, его слава перейдет и к детям, и к детям детей, и к далеким потомкам(Frg. 9, 29—30). А тот, кто бежит, не защитив родного города, скитается повсюдубез славы, навлекая позор на весь свой род (Frg. 6, 3—10).

Творчестводругого элегика VII в. до н. э. Мимнерма привлекает совсем иным: беззаботнойрадостью жизни, цветением юности. Поэта чаруют только зелень молодых весеннихлистьев, только пьянящий аромат цветов. Он категорически отказывается отзрелости лета и осени. Когда пронеслась мимолетная юность, поэт готов скорееумереть, чем жить, страдая от забот и болезней (Frg. 2, 1—10). В стихотворенияхМимнерма появляется не встречавшийся до него в лирике любовный мотив. Поэтжаждет без раздумий радоваться молодости и любви:

Чтоза жизнь, что за радость, коль нет золотой Афродиты!

Смертия жаждать начну, если мне скажут «прости»

Прелеститайной любви, и нежные ласки, и ложе.

Тольковедь юности цвет людям желанен и мил;

Старостьже горе несет, красавца с уродом равняя.

Стоитприблизиться ей, сразу томиться начнет

Чернымидумами сердце, и солнца лучи золотые

Старцане радуют взор, старцу не нужны они.

(Frg.1, 1—8, АЛ, с. 136, пер. Вяч. Иванова).

СМимнермом полемизирует один из семи мудрецов древности Солон (640—560 гг. до н.э.), в своих элегиях доказывая, что юность пленяет силой, а зрелый возраст —мудростью, потому что сила разума проявляется только на шестом семилетиичеловеческой жизни, а расцветает в седьмом и восьмом семилетиях (Frg. 19,13—16; Frg. 22). Славившийся мудростью Солон был знаменитым государственнымдеятелем Афин, который провел радикальные социальные реформы полиса иподготовил конституцию. Поэтому сохранились даже две античные биографии Солона:одна — в сборнике Плутарха, оставившего жизнеописания политических деятелей,другая — в сочинении Диогена Лаэрция по истории греческой философии.

Обаавтора подчеркивают, что Солон славился мудростью и честностью. Богатые егопочитали как состоятельного, а бедняки — как справедливого человека. Поэтомуафиняне и обратились к нему с просьбой помочь полису, сотрясаемому социальнымибурями. Однако ни мольбы соотечественников, ни советы друзей, ни благоприятноепророчество дельфийского оракула не убедили Солона принять на себя власть тирана.Он отказывался, потому что тирания — прекрасное местечко, но выхода оттуда —нет. Мудрец согласился только написать законы. Подготовленные Солоном законыуничтожили рабство за долги, реформировали календарь, суды, должности, охранялиафинскую экономику, ограничивая возможности импорта и экспорта некоторыхтоваров, систематизировали обычное право и определили множество других вещей.Солон по сути преобразовал афинскую конституцию, оставив только некоторыесуровые законы предыдущего законодателя Драконта (VII в. до н. э.). Среди них —осуждение на смерть за кражу любой вещи. «Не ты положил — не бери», —учил Солон. По законам Солона могли быть привлечены к суду тунеядцы и лентяи,было запрещено дурно говорить об умерших, ругаться в храмах и государственныхучреждениях и т. д. Законы были записаны на обрамленных досках, прикрепленныхна вращающемся столбе. После их обнародования появилось много критиков: однипредлагали изменить одно, другие — другое. Мудрец и сам писал, что большимтрудом трудно угодить всем (Plut. Sol. 25). Приведя афинян к присяге, что онибудут сто лет соблюдать его законы, Солон попросил разрешить ему уехать ипосетил много стран. Кроме того, он немало путешествовал и в юности. Дело втом, что его отец потратил часть имущества на благотворительность, и Солонхотел его восстановить. По Плутарху, это занятие было почетным, но некоторыеантичные писатели утверждали, что он и прежде путешествовал с целью узнать мир,а не разбогатеть (Plut. Sol. 2). Отправившись в путь во второй раз, Солон общалсяс учеными и мудрецами других стран, давал советы правителям и, по-видимому,занимался творчеством.

Ксожалению, от наследия Солона сохранилось только около трехсот строчек,цитируемых другими авторами. Будучи типичным греческим мудрецом, поэт верит вгармонию мира и стремится к ней. Он уверяет, что не имеющее законов государствохаотично, а принявшее конституцию — упорядочено и гармонично:

Благозаконьеже всюду являет порядок и стройность,

Всилах оно наложить цепь на неправых людей...

(Frg.3, 32—33, АЛ, с. 133, пер. Г. Церетели).

Солонговорит, что своими реформами он дал афинянам столько свободы, сколько былонеобходимо, ограничив права аристократов, но не поправ их. И народные массы, иаристократов он, по его словам, прикрыл щитом законов, чтобы ни одни, ни другиене могли диктовать свою волю (Frg. 5). Таким образом, как и полагается мудрецу,Солон в практической деятельности стремился к умеренности. Его любимоевыражение, ставшее его девизом, гласило: «Ничего слишком!» Подобныемысли он излагает, рассуждая о богатстве: имеющие много серебра, золота, земли,лошадей и мулов не богаче имеющих только поесть, одеться, обуться, потому чтоони не унесут избытка с собой в Аид, не откупятся от старости, от тяжелыхболезней (Frg. 14). Солон уверен, что космический порядок основан насправедливости, что Зевс наказывает каждого безнравственного человека. Иногданаказание настигает его потомков(Frg. 1, 29—32).

Феогнид

Совершенноиначе думает обращающийся только к прошлому Феогнид (VI—V вв. до н. э.) изМегар. Мир ему кажется несправедливым, потому что в нем господствуют дурныелюди. Феогнид, как богатый мегарский аристократ был втянут в политическуюборьбу, защищая интересы своего сословия. Когда победу одержали демократы, онудалился из родного полиса, а возвратившись, не получил имущества обратно.Поэтому поэт не доволен демократическим строем, когда власть, по его мнению,принадлежит полудиким людям (53—56). Иногда его элегии дышат самой чернойненавистью: Феогнид жаждет испить крови низких людей (349—350), призывает(может быть, и сознавая нереальность призыва) разделаться с ними:

Смелоногами топчи, стрекалом коли, не жалея

Тяжкимярмом придави эту пустую толпу!

(847—848,АЛ, с. 162, пер. С. Апта).

Поэтаохватывает грусть и желчная ненависть одинокого человека, когда он видит, чтоего сословие исчезает, потому что аристократы вступают в брак с простыми людьми(183—192), у него сжимается сердце, когда он слышит по весне голос птицы:

Птицыпронзительный крик услышал я, сын Полипая:

Намвозвещает она время весенних работ —

Пахотывремя и сева. И черная боль охватила

Сердцемое — не про нас пышного поля простор!

(1197—1200,АЛ, с. 173, пер. С. Апта).

Поэтукажется, что ничего хорошего не выйдет из такого государства, оно кажется емупохожим на тонущий корабль, потерявший хорошего рулевого. Нет никакого порядка,кораблем управляют грузчики, поэтому его поглотят волны (671—680).Драматические предсказания Феогнида не исполнились, демократические полисыпросуществовали долго, но нужно отметить, что Феогнид не был абсолютно не прав.Большим недостатком демократических полисов, где каждый сапожник, горшечник илиземледелец мог занять важнейшую и высочайшую должность, был недостатоккомпетенции. Над этим позднее будет насмехаться Аристофан в«Лягушках», это будет критиковать Платон в «Государстве».

Кромепессимистических политических раздумий, в сборнике Феогнида мы находимнравственные поучения, мотивы любви, пиров. Во время пирушек поэт советуетпридерживаться меры, считая ее привилегией аристократов:

Дведля несчастных смертных с питьем беды сочетались:

Жажда— с одной стороны, хмель нехороший — с другой.

Япредпочту середину. Меня убедить не сумеешь

Илине пить ничего, или чрез меру пьянеть.

(837—840,АЛ, с. 162, пер. С. Апта).

Вообщево всех элегиях Феогнида звучит дидактическая установка, а некоторые двустишияимеют явно гномический (греч. ‘гномион’ – мысль, мнение) характер:

Милыхтоварищей много найдешь за питьем и едою,

Важноедело начнешь — где они? Нет никого!

(115—116,АЛ, с. 143, пер. В. Вересаева).

Ямбы

Вместес элегиями в Греции появилась и расцвела ямбическая9 поэзия. Ямб составляютодин краткий и один долгий слог. Строчка состояла из шести ямбов. Соединяясь подва, они составляли так называемый ямбический триметр. Вместе с ямбомиспользовалась и обратная стопа — трохей (или хорей), состоящая из одногодолгого и одного краткого слога. Трохеи соединялись по восемь стоп втрохеические тетраметры. Ямб считался метром простой, обыденной поэзии.

Мифо его происхождении говорит, что ямб был метром шуток, поношений, сквернословийи т. п. на древних праздниках плодородия. Рассказывается, что Деметра в поискахпропавшей дочери пришла в Элевсин. Там встретившие ее дочери царя Келея привелиее во дворец. Деметра, хотя и принятая радушно, от горя не ела, не пила, неулыбалась. Тогда служанка по имени Ямба, желая ее развеселить, начала болтатьдвусмысленности, и Деметра рассмеялась (Hom. hymn. 5, 195—205). По именислужанки и была названа новая стопа, похожая на разговорный язык.

Самымзнаменитым поэтом, писавшим ямбами, был Архилох (VII в. до н. э.), которыйсочинял и элегии. Много видевший, претерпевший множество приключений, поэт жил,скорее всего, недолго, но бурно: участвовал во многих битвах, служил наемнымвоином. В античности был известен его гимн Деметре, а гимн Гераклу в течениедолгих лет после смерти поэта пели участники Олимпиад. В его ямбах мелькаютнежные строчки, посвященные любимой, в которых поэт любуется девушкой,радующейся ветке мирта и прекрасному цветку розы, любуется ее пышными,ниспадающими на спину волосами (Frg. 25).

Знаменитымибыли и строчки, провозглашающие такую мудрость:

Сердце,сердце! Грозным строем встали беды пред тобой.

Ободрисьи встреть их грудью, и ударим на врагов!

Пустьвезде кругом засады — твердо стой, не трепещи.

Победишь— своей победы напоказ не выставляй,

Победят— не огорчайся, запершись в дому, не плачь.

Вмеру радуйся удаче, в меру в бедствиях горюй.

(Frg.67а, АЛ, с. 118, пер. В. Вересаева).

Хотяв античности были известны стихотворения Архилоха разнообразной тематики, уже вто время сформировалось представление о нем как о сатирическом поэте.Рассказывали, что Архилох посватался к дочери знатного человека Ликамба, ноотец девушки отказался отдать дочь за поэта. Тогда отвергнутый юноша понаписалтакие злые строчки, что от стыда вся семья повесилась. Конфликт с Ликамбом,по-видимому, был на самом деле, а рассказ о трагическом конце семьи, скореевсего, придуман, однако это хорошее свидетельство тому, как воспринималиАрхилоха в древности.

Ямбамиписал также Гиппонакт (VI в. до н. э.). Тон его стихотворений грубоват, а языкчасто вульгарен. В творчестве Гиппонакта впервые в европейской поэзии мывстречаем нищего бродягу как лирического героя. Поэт изобрел хорошосоответствующий содержанию его поэзии размер — «хромой ямб», вкотором шестой ямб триметра он заменил на хорей. Тогда довольно подвижнаястрока со сменой кратких и долгих слогов надломилась и стала как бы спотыкатьсяв конце, на стыке двух долгих слогов. Вот как Гиппонакт насмехается надкаким-то своим знакомцем:

Привольножил когда-то он, тучнел в неге,

Изтонких рыб ел разносолы день целый;

Какевнух откормился, как каплун жирный,

Давсе наследство и проел. Гляди, нынче

Вкаменоломне камни тешет, жрет смоквы

Дакорку черную жует он — корм рабий.

(Frg.39, АЛ, с. 126, пер. Вяч. Иванова).

Песни(мелика). Монодическая, или сольная лирика

Сольнаяпесенная поэзия расцвела на острове Лесбос в Эгейском море. Самыми известнымипредставителями этого жанра были Алкей и Сапфо.

Происходившийиз знатного рода Алкей (VII—VI вв. до н. э.) активно участвовал в политике,борясь против тирании. Борьба была долгой и шла с переменным успехом: последолгих усилий тирана удалось свергнуть, но Алкею казалось, что нужно бороться ипротив нового народного лидера Питтака. Поэт и его сторонники потерпелипоражение и были вынуждены бежать с Лесбоса, на который вернулись только черезнесколько лет.

Алкейнаписал десять поэтических книг. Остались только фрагменты. В них мы находимстроки гимнов богам, застольных песен, а также стихотворений на политическиетемы. Поэт создал строфу, позднее названную по его имени, в которой восходящийритм, сталкивающийся с нисходящим. В двух первых строчках алкеевой строфыпервое полустишие имеет восходящий ритм, второе — нисходящий, третья строка —восходящий, четвертая — нисходящий. Таким образом, в строфе преобладающийвосходящий ритм наполняет поэму бурлящими чувствами и настроениями.Драматические политические битвы отражает образ плывущих по бурному морю:

Пойми,кто может, буйную дурь ветров!

Валыкатятся — этот отсюда, тот

Оттуда…В их мятежной свалке

Носимсямы с кораблем смоленым,

Едвапротивясь натиску злобных волн.

Ужзахлестнула палубу сплошь вода;

Ужепросвечивает парус,

Весьпродырявлен. Ослабли скрепы.

(Frg.46а, АЛ, с. 41, пер. Вяч. Иванова).

Образыветров, волн, мечущегося корабля (Frg. 46b) сменяет радость по поводу свержениятирана (Frg. 39), но она продолжается недолго, поэт опять зовет на борьбу (Frg.43; 87). Потом появляются жалобы на печальную судьбу беглеца-изгнанника: поэт завидуеттем, кто слышит голос зовущего на народное собрание глашатая, голос, которыйзвучал для его отца и деда с молодых дней до старости, но теперь предназначенне для него. Прибежище от человеческих страстей и природных бурь поэт ищет вчаше вина. Когда свирепствуют зимние вихри и ливни, он предлагает зажечь очаг инаслаждаться вином:

Какбыть зимой нам? Слушай: огонь зажги,

Дане жалея, в кубки глубокие

Лейхмель отрадный, да теплее

Поуши в мягкую шерсть укройся.

(Frg.90, АЛ, с. 51, пер. Вяч. Иванова).

Взастольные песни, называемые сколиями, вплетены мифологические мотивы. Поэтосуждает Елену как виновницу гибели Трои (Frg. 74), прославляет несущихсяверхом на конях Кастора и Полидевка (Frg. 78), прося их хранить людей отсмерти.

Наодном рисунке на античной вазе рядом с Алкеем стоит его соотечественница Сапфо(VII—VI вв. до н. э.), не единственная, но самая знаменитая греческая поэтесса.С ней может сравниться разве только Коринна, от наследия которой осталось, ксожалению, еще меньше, чем от Сапфо. Из девяти книг Сапфо сохранились толькофрагменты.

Поэтессааристократического происхождения, родом с острова Лесбос, Сапфо жила и творилав окружении музыки, поэзии, цветов, произведений искусства и людей, одетых внарядные одежды. Политические перемены затронули и, по-видимому, нарушилисозданный Сапфо эстетизированный мир: поэтесса была вынуждена уехать с Лесбоса,впоследствии она туда вернулась. Она говорит, что помнит советы матери, учившейее одеваться со вкусом, подбирать цвета, но теперь она слишком бедна и не всостоянии позволить себе купить для своей дочери «пестро шитуюшапочку». Однако социальные перемены не изменили установку поэтессы искатьв мире красоту и почитать ее [7, 229; 8, 391]. Сапфо восхищается своей любимойдочерью, сравнивая ее с золотистым цветком (Frg. 152). В ее поэзии мы ненаходим политических мотивов, а в сердце нет ни желчной ненависти Феогнида, нигнева Алкея. Поэтесса умеет всех понять и всех простить. Возможно, полемизируяс Алкеем, Сапфо пишет, что ей самым красивым представляется то, что кто-нибудьлюбит. Сила любви огромна. Так, Елена полюбила Париса. Хотя он и опозорил Трою,она оставила ради него мужа, дочь, родителей.

Любовьдля поэтессы — это не приятное удовольствие, как для Мимнерма, а истощающаячеловека сила, которой чаще всего невозможно противиться. «Эрос вновь менямучит истомчивый — / Горько-сладостный, необоримый змей» (Frg. 137, АЛ, с.63, пер. В. Вересаева). «Словно ветер, с горы на дубы налетающий, / Эросдуши потряс нам...» (Frg. 50, АЛ, с. 62, пер. В. Вересаева), — жалуетсяпоэтесса. Тогда остается один выход: просить богиню Афродиту о помощи встрофах, ритм которых создала сама поэтесса. В сапфической строфе преобладаетнисходящий ритм, поэтесса начинает говорить и замолкает, опять начинает и опятьмолчит:

Оявись опять — по молитве тайной

Вызволитьиз новой напасти сердце!

Стань,вооружась, в ратоборстве нежном

Мнена подмогу!

(Frg.1, АЛ, с. 56, пер. Вяч. Иванова).

Любовныймотив считается главным в творчестве Сапфо, хотя он и повредил ее имени. Дело втом, что поэтесса руководила содружеством, а может быть, школой или студиейдевушек знатного происхождения, где, по-видимому, обучали вещам, находившимсяпод покровительством муз: танцам, музыке, поэзии, пониманию красоты, где былхор, исполнявший песни и гимны, сочиненные Сапфо. Большая часть стихотворенийпоэтессы была посвящена этим девушкам. Одна из них вышла замуж в далекую странуи сияет среди лидийских жен (Frg. 98), другие находятся ближе, но поэтессатоскует по ним всем (Frg. 96) и надеется, что и они в мыслях возвращаются к ней(Frg. 98).

Черезстолетие после ее смерти комедиографы начали насмехаться над чувствами Сапфо,над ее содружеством, утверждая, что там были эротические отношения. Такиеутверждения мы встречаем до наших дней [1, 101—107]. Однако судить и говоритьоб этом надо очень осторожно. Без сомнения, мы должны считать правыми техавторов, которые говорят, что неоспоримая истина только в том, что мы оченьмало об этом знаем [3, 83; 6, 142]. Вот, например, строчки стихотворения к Агалиде:

Богуравным кажется мне по счастью

Человек,который так близко-близко

Предтобой сидит, твой звучащий нежно

Слушаетголос

Ипрелестный смех. У меня при этом

Пересталосразу бы сердце биться:

Лишьтебя увижу, уж я не в силах

Вымолвитьслова.

Нонемеет тотчас язык, под кожей

Быстролегкий жар пробегает, смотрят,

Ничегоне видя, глаза, в ушах же —

Звоннепрерывный.

Потомжарким я обливаюсь, дрожью

Членывсе охвачены, зеленее

Становлюсьтравы, и вот-вот как будто

Сжизнью прощусь я.

(Frg.2, АЛ, с. 56, пер. В. Вересаева).

Трудноутверждать категорически, что это эротическое стихотворение. Ясно только одно:в нем звучит огромная мука. Девушка сидит рядом с каким-то мужчиной (возможно,женихом), и это доставляет поэтессе много боли. Это может быть огромная больразлуки, утраты. Возможно, это на самом деле хоровая песня ее девушек [2, 40],которой поэтесса прощается со своей воспитанницей. То, что стихотворениенаписано от первого лица, здесь ни о чем не говорит: хор может пониматься как однолицо, хоры трагедий часто говорят в первом лице единственного числа.

Неочень ясно, почему нормальным считается восторг поэтессы перед сиянием луны,цветущими яблонями, душистыми розами, а восхищение девушкой, которой идет белыйнаряд, считается ненормальным. Вообще трудно поверить, что она была женщинойсомнительной репутации, потому что такой женщине аристократы вряд ли быдоверили воспитание своих дочерей. Ведь известно, что Сапфо была очень уважаемаи почитаема: на монетах города Митилены чеканилось ее изображение,приписываемая Платону эпиграмма называет ее десятой музой (Frg. 16). Аристотельпишет ее имя рядом с именами знаменитейших философов и поэтов (Arist. Rhet.1398b).

Живоевоображение комедиографов создало и другие измышления: в одной комедии Сапфоизображена как любовница поэта Архилоха (Athen. XIV 519 b), хотя в год рожденияпоэтессы Архилоха уже не было в живых. Другой рассказ, о котором известно, чтоон не имел никакого обоснования, — это распространенная в античные временалегенда о том, что, безнадежно влюбившись в юности в красавца Фаона, Сапфопрыгнула со скалы в море. Менандр написал об этом комедию (Strab. X 452),Овидий сочинил трогательное прощальное письмо от имени Сапфо (Ov. Her. XV). Насамом деле поэтесса умерла в почтенном возрасте (Frg. 79).

Имеютсясведения, что Сапфо писала гимны, эпиталамии— свадебные песни, погребальныепесни, элегии и эпиграммы, но от них, как и от поэзии Алкея, остались толькофрагменты.

Третийпредставитель сольной лирики Анакреонт (VI в. до н. э.) не интересовался ниполитикой, ни философскими вопросами. Поэт был родом из малоазийского городаТеос. После того как персы заняли его родной полис, Анакреонт жил при дворахтиранов разных городов. Возможно, положение придворного поэта заставилоАнакреонта смотреть на жизнь как на бесконечный веселый пир, а может быть,такова была его природа. Поэзия Анакреонта легка и празднична, жизнь не кажетсяпоэту ни трудной, ни сложной. Здесь мы не найдем мучительного чувства любви, атолько легкий флирт, здесь льется вино и звучат песни:

Чтоже сухо в чаше дно?

Наливаймне, мальчик резвый,

Толькопьяное вино

Раствориводою трезвой.

Мыне скифы, не люблю,

Други,пьянствовать бесчинно:

Нет,за чашей я пою

Ильбеседую невинно.

(Frg.43, АЛ, с. 74, пер. А. Пушкина).

УАнакреонта было много последователей. Ему подражали в течение всей античности ипозже, его стихотворения переписывались вместе с произведениями других поэтов,и отличать подлинного Анакреонта от подражателей ученые начали только в новоевремя. Стихотворения, прославляющие Диониса, Эрота, вино, любовь, веселье,стали называть анакреонтической поэзией. Во времена Ренессанса и Просвещенияанакреонтические стихотворения создавались на национальных языках: во Францииих писал П. Ронсар, А. Шенье, в Германии — Г. Лессинг, в России — М. Ломоносов,Г. Державин, К. Батюшков, А. Пушкин.

Хоровая лирика

Осмысляяобраз жизни греков, Аристотель пришел к выводу, что человек есть «существообщественное». Граждане одного полиса хотя бы в лицо знали одни других,собравшись на народное собрание, они обсуждали государственные дела, плечом кплечу стояли в боевом строю и вместе проводили празднества, которые обычно быливсенародными. Празднества не обходились без песен. Греки очень любилимузицировать и петь и имели множество детских, девичьих, мужских и женскиххоров. Богов они прославляли гимнами, пеанами, дифирамбами, а в честь людейпели энкомии, эпиникии, френы и т. п.

ЖителиСпарты не слишком увлекались искусствами, но песни и танцы любили. Нужноподчеркнуть, что именно отсюда до нас дошли самые ранние тексты хоровой лирики.Это песнопения в честь богов.

Однимиз зачинателей хоровой лирики считается живший в Спарте в VII в. до н. э. певецАлкман. В это время с Крита в Спарту переселился Фалет, принесший с собой вГрецию критские танцевальные песни, там жил и создатель пеанов и дифирамбов вгероическом стиле Ксенокрит. Из их сочинений ничего не сохранилось. Алкмансочинял песни и руководил мужским, женским и девическим хорами. Он написал пятькниг песен. От них остались фрагменты, среди которых выделяется отрывокпримерно из ста строк из песни для хора девушек, посвященной, по-видимому,Артемиде. По этому фрагменту видно, что Алкман использовал два содержательныхэлемента, ставших в позднейшей хоровой лирике самыми важными: мифологическиедетали и обобщение размышлений над жизненным опытом, выраженное в сентенциях.

Счастлив,кто в весельи,

Безслез проводит день

(Frg.37—38).

Считается,что Алкман заложил основу и для формы хоровой лирики: сочинил строфу, состоящуюиз трех частей (строфы, антистрофы и эпода). Такими симметричными строфамивпоследствии писали все представители хоровой лирики.

Дляних была работа не только в Спарте, но и по всей Греции, потому что боговнужно было почитать везде. В Сицилии в VII—VI вв. до н. э. жил Стесихор,написавший двадцать шесть книг песнопений. От них сохранились только фрагменты,показывающие, что поэт любил торжественный стиль, а материал заимствовал изэпических поэм. Считается, что его лирические рассказы были как бы нечтосреднее между эпосом и трагедией. Их названия: «Гибель Трои»,«Возвращения», «Орестея», «Европея»,«Эрифила», «Кербер» и т. д.

Ужев античности была окутана легендами жизнь поэта Ивика, происходившего из Регияв Южной Италии. Теперь очень известен ставший знаменитым благодаря Ф. Шиллерурассказ о том, что Ивик был убит разбойниками, но этого никто не видел, кромепролетавших журавлей. Умирающий поэт попросил журавлей отомстить злодеям. Черезнекоторое время убийцы сидели в театре, и над зрителями пролетела стая журавлей.Один из убийц толкнул другого: «Смотри, мстители за Ивика!» Обавесело рассмеялись, но у людей, знавших, что поэт был убит, такое поведениевызвало подозрение, и убийцы были наказаны. Достоверно известно, что Ивикнаписал семь книг. Сохранились только фрагменты. Они показывают, что поэт писали на любовную тему, которая была не характерна для его предшественников.

Симонид(557—468 гг. до н. э.), создатель жанра эпиникия, был человеком беспокойногоума и образа жизни. Он жил в Афинах, Фессалии, Сицилии, общался со множествомзнаменитостей, участвовал в многочисленных поэтических состязаниях. Он такжебыл способным коммерсантом и как доверенное лицо тиранов Сицилии исполнялдипломатические обязанности. Сам он обладал удивительной памятью и других училискусству запоминания, предложил новшества для орфографии греческого языка,усовершенствовал некоторые музыкальные инструменты.

Опираясьна принципы религиозных песнопений, он создал новый жанр — песни в честьпобедителей спортивных состязаний (эпиникии). Из гимнов, пеанов, дифирамбовСимонид перенял строфу в форме триады и опыт использования мифов. Элементымифов связывали атлета с легендарными героями далекого прошлого, придавалипесням возвышенный характер. Позднейшие филологи разделили эпиникии Симонида накниги, прославляющие бегунов, кулачных бойцов и атлетов других видов спорта.Эти книги не сохранились, не известно, сколько их было. Симонид такжеусовершенствовал форму энкомиев, но особенно он прославился как автор грустныхтраурных песнопений — френов.

Вконце античности Квинтилиан в обзоре всей литературы скажет, что Симонидулучше, чем всем другим поэтам, удалось выразить чувство скорби (X, I 64).Простыми словами поэт говорил о несчастье, свалившемся на человека, стараясьутешить мыслями, что даже дети богов страдают, что даже сами боги не борются снеобходимостью. Сохранился плач Данаиды, заключенной с младенцем Персеем вящик, в котором страх матери, оказавшейся в смертельной опасности,противопоставлен беззаботности младенца:

Втемном ковчеге лила, трепеща, Даная слезы.

Сынаруками обвив, говорила: «Сын мой, бедный сын!

Сладкоты спишь, младенец невинный,

Ине знаешь, что я терплю в медных заклепах

Тесногогроба, в могильной

Мглебеспросветной! Спишь и не слышишь, дитя, во сне,

Каквоет ветер, как над нами хлещет влага,

Перекатываягрузными громадами валы, вторя громам;

Тыже над пурпурной тканью

Милоеличико поднял и спишь, не зная страха...»

(Frg.13, АЛ, с. 184, пер. Вяч. Иванова).

Дидактическиеэлементы, незамысловато выраженные рассуждения о мощи богов (Frg. 10; 57), отом, как трудно человеку достичь совершенства (Frg. 4), о том, что и счастливыйчеловек не может знать своего завтрашнего дня (Frg. 6), создали Симонидуавторитет популярного поэта и философа [4, 50—75].

Симонидславился и эпиграммами. Двустишие, сочиненное им, было начертано на могилетрехсот спартанцев, погибших в Фермопильском ущелье в 480 г. до н. э.:

Путник,пойди возвести нашим гражданам в Лакедемоне,

Что,их заветы блюдя, здесь мы костьми полегли.

(Frg.92, АЛ, с. 178, пер. Л. Блуменау).

Пиндар.40

Самымзнаменитым автором хоровых песен в античности был Пиндар (518—442 гг. до н.э.). Он писал гимны, пеаны, эпиникии, дифирамбы, энкомии, френы и т. д. Всегоим было создано около четырех тысяч песен, из которых до наших дней дошлотолько сорок пять эпиникиев. Во времена Пиндара было четыре общегреческихспортивных состязания: Олимпийские, Пифийские, Немейские и Истмийские.Олимпиады проходили в честь Зевса в городе Олимпе в Элиде, Пифийские игры — вчесть Аполлона в Дельфах, Немейские — в честь Зевса в городе Немее и Истмийские— в честь Посейдона на Коринфском перешейке, называемом Истмом. По мнениюгреков, их победители выигрывали не только потому, что у них были самые быстрыеноги, самые крепкие руки или самые резвые кони, но и потому, что им помогалибоги. Победителя торжественно встречали в родном городе, одаряли и всю жизньпочитали как избранника бога. Во время встречи в его честь хоры пели песни(оды), которые по заказу сочиняли поэты.

Сохранившиесяпесни Пиндара посвящены победителям всех четырех состязаний, поэтому онисгруппированы в четыре книги по названиям соревнований: первая — Олимпийскиеоды, вторая — Пифийские, третья — Немейские и четвертая — Истмийские.

Авторантичной песни был и поэт, и композитор: он сочинял не только слова, но имузыку. Мелодии сольных песен (Сапфо, Алкея, Анакреонта), по-видимому, былипроще, так как повторялась строфа одного и того же метра, а метр хоровых песенустановить невозможно, поскольку едва ли не каждая строчка имела свой собственныйритм и сложную мелодию. Мы, люди нового времени, должны признаться, что мы не всостоянии воспринять хоровую лирику должным образом, потому что нам не доступенее ритм. Мы не знаем, в каком метре ее нужно читать. При переводе или прочтениив другом метре появляются дополнительные семантические акценты.

Изтекстов песен Пиндара можно понять, что это был большой поэт, которого нестесняли рамки заказа. Из мифологии, как из неиссякаемого источника, он черпалсравнения и аллюзии, прославляя победителя и его родину, постоянно задумываясьо мощи и милости богов, о едином комплексе хороших качеств человека – ‘арете’.Перевод ‘арете’ словами «добродетель», «доблесть»,«храбрость» передает только отдельные аспекты этого понятия, а невесь сплав человеческих свойств высокого качества. Выразить это понятие однимсловом сейчас невозможно.

Воспеваяпобедителя, одаренного милостью богов, поэт изображает его как единое целоефизических и духовных качеств. Красивое, атлетичное тело героев его од слито сблагородной душой [10, 148—164]. Поэт верит в гармоничные отношения междуиндивидами (Ol. 10, 11—12; Pyth. 4, 120—130), между отдельной личностью иобществом (Ol. 5, 13—19; Pyth. 1, 70; Nem. 5, 47), между человеком и божеством(Ol. 9, 110; Pyth. 1, 48—50; 3, 99—97). Смертные должны мудро осознавать своеместо в мире:

Естьплемя людей,

Естьплемя богов,

Дыханиев нас — от единой матери,

Носила нам отпущена разная:

Человек— ничто,

Амедное небо — незыблемая обитель

Вовеки веков.

Нонечто есть

Возносящееи нас до небожителей, —

Будьто мощный дух,

Будьто сила естества, —

Хотьи неведомо нам, до какой межи

Начертанпуть наш дневной и ночной

Роком.

(Пиндар.Вакхилид. Оды. Фрагменты. М., 1980, с. 134—135. Здесь и далее пер. М. Л.Гаспарова)

(Nem.6, 1—13).

Человекимеет нечто общее с богами, но его гордость, высокомерие должны иметь границы,потому что смертному подходит только то, что смертно, потому что человеку неподобает равняться с Зевсом (Isthm. 2, 14). Совершенный человек всегдапридерживается меры, не преступая никакой границы:

Всемусвоя мера:

Должныйсрок — превыше всего!28

(Ol.13, 47—48).

Еслиудается выиграть важное сражение или обрести богатство, не следует из-за этогочваниться, забывая, что людям все дает Зевс (Isthm. 3, 1—6).

Провозглашаямировую гармонию, Пиндар прославляет идеал калокагатии, ставший в V в. до н. э.основой греческой культуры [12, 100—110]. Калокагатия — термин, передающийгреческий эстетический и этический идеал (‘калос’ — красивый,— и‘агатос’—хороший, добрый). Ни один современный европейский язык не можетвыразить это понятие одним словом. Обычно его переводят как «красота идобро».Человек с красивым, атлетическим телом, веселый, понимающий своеместо в мире и не преступающий отведенных ему границ, — это красивый и добрыйчеловек. Слово «калокагатия» появилось в VI в. до н. э. в языкемудрецов Бианта и Солона (Dem. Phal. 10, 3). Пиндар этого слова, может быть,кажущегося ему прозаическим, не употребляет, но он певец именно такого сплавакрасоты и доброты, такой гармонии.

УПиндара можно найти и больше связей с идеями философов. Во II олимпийской одепоэт впервые в греческой литературе подчеркивает мысль, что непорядочных людейпосле смерти ждет наказание, а души добрых и честных людей живут на залитыхсолнцем полях блаженных. Идея метемпсихоза (переселения душ) в лирике Пиндарапоявилась, видимо, под влиянием философии пифагореизма.

Большинствосохранившихся од Пиндара написано симметрическими триадами, складывающимися изстрофы, антистрофы и эпода, а общая схема всей оды также имеет три части:сначала прославляется победитель состязаний, его город, затем следуютрассуждения более общего характера, переплетенные с мифами, и в конце поэтопять возврашается к воспеваемой личности [9, 339]. Пиндар не анализирует и неописывает, он рисует крупными мазками, и образам его лирики, основанным наассоциациях, становится тесно: поскольку поэт часто пропускает союзы, звучныефразы как бы обрушиваются друг на друга. Его язык красноречив, а метафоры исравнения — смелы: дожди — дети облаков (Ol. 2,3), Этна — лоб плодородной земли(Pyth. I 30), Асклепий — плотник? (Pyth. 3, 6) и т. д. Гораций (Carm. IV 2,5—8) метко сравнивает оды Пиндара с величественной горной рекой, кипящейвихрями и водоворотами. Такому Пиндару старались подражать Г. Державин, Дж. Мильтон,А. Теннисон, К. М. Виланд, И. В. Гете, А. Шенье.

Вакхилида(505—450 гг. до н. э.) часто считали тенью Пиндара. До нас дошли только крупицыего наследия. Структура эпиникиев этого поэта похожа на пиндаровскую, но он небыл безликим эпигоном. Он отличался от Пиндара стремлением к украшениям,талантом рассказчика. Иногда Вакхилид старался избавиться от строгогоследования образцам, заменяя мифологический рассказ историческим: например, вэпиникий, посвященный правителю Сиракуз Гиерону, он вплетает рассказ о Крезе(Frg. 3). Кроме эпиникиев, поэт сочинял пеаны, гимны, парфении, энкомии,танцевальные песни, дифирамбы. Один из них написан как разговор Тесея с народом(Frg. 13). Такое сочинение уже не чистый дифирамб, это драматическоепроизведение. На его примере можно предполагать, как развивалась греческаядрама. Этот жанр стремительно вошел в греческую культуру, и оттесненная имхоровая лирика постепенно исчезла.

Списоклитературы

1. Bethe E. Die Griechische Dichtung. Potsdam, 1924.

2. Bowra C. M. Greek Lyric Poetry. Oxford, 1936.

3. Jenkyns R. Three Classical Poets. Cambridge, 1982.

4. Komornicka A. M. Simonides z Keos. Poeta i medrzec. Wroclaw,1986.

5. Nestle W. Geschichte der griechischen Literatur. Berlin, 1942.

6. Page D. Sapho and Alcaeus. Oxford, 1955.

7. Smyth H. W. Greek Melic Poets. New York, 1963.

8. Willamowitz-Moellendorf U. Kleine Schriften. Klassischegriechische Poesie. Berlin, 1971, I.

9.Гаспаров М. Л. Поэзия Пиндара. — Пиндар. Вакхилид. Оды. Фрагменты. М., 1980,361—383.

10.Гринбаум Н. С. Художественный мир античной поэзии. Творческий поиск Пиндара.М., 1990.

11.Доватур А. И. Феогнид и его время. Л., 1989.