Реферат: К проблеме "Язык или диалект в условиях отсутствия письменности"

К проблеме «Язык или диалект вусловиях отсутствия письменности»

Д.И. Эдельман 

Вразличных отраслях частного языкознания нередко при совершенно очевиднойчленимости ареала на некие локальные языковые разновидности большие трудностипредставляет квалификация степени их самостоятельности относительно друг другаи окружающих языков. Во многих случаях в практике трактовки и классификациитаких единиц наблюдается неоднозначное решение вопроса, являются ли языковыеразновидности того или иного ареала а) самостоятельными близкородственнымиязыками; б) диалектами какого-либо единого языка; в) диалектами, составляющими«переходную зону» или «зону вибрации» между двумя (илиболее) родственными языками (в последнем случае дополнительные трудности бываютсвязаны еще и с проведением географической границы, подчас весьма условной, пообе стороны которой должны размещаться эти локальные единицы, относящиеся кразличным объединениям); г) рядом близкородственных языков с относящимися к нимдиалектами и т. п.

Обычнопри классификации языковых разновидностей, составляющих такого типа ареалы,возникает целый ряд проблем, которые решаются весьма различными способами, взависимости от конкретных установок. С одной стороны, учитываются факторыобъективной данности — как внутрилингвистической (структурное сходство илинесходство, близкое или отдаленное родство данных локальных единиц), так ифункциональной и экстралингвистической (вхождение данного ареала в одно или неодно государственное объединение; принадлежность носителей данных локальныхязыковых разновидностей к единому этносу или к разным; ориентация их носителейна единый или на разные литературные языки, либо на единый и разные языкиобщения или другие престижные в данном ареале языки), на один или разныекультурные центры; наличие или отсутствие письменной традиции и литературы дляданной языковой разновидности и их функционирование в данный историческийпериод и т. п. С другой стороны, немаловажную роль играет субъективный фактор — подход к данной проблеме с позиций той лингвистической школы, к которойпринадлежит исследователь, и определенная сложившаяся в каждой частной отраслиязыкознания традиция.

Следуетподчеркнуть при этом, что проблема квалификации той или иной языковойразновидности в качестве самостоятельного языка или подчиненного какой-либоязыковой общности диалекта возникла сравнительно недавно и связана скачественно новым этапом современной лингвистики, знаменующимся развитиемареальных исследований, функционального подхода к языку, обобщающими работамиэнциклопедического типа.

Дляговорящего на той или иной языковой разновидности не существует вопроса,представляет ли она собой язык или диалект. Он владеет определенной языковойсистемой, называя ее языком («такой-то язык», «язык такого-тонарода», или «язык тех-то», «язык такой-то местности»,«наш язык», «язык людей» и т. п.) и отличая его от языкадругой местности или народа (наблюдательный носитель языка отмечает к тому женебольшие отличия у соседей, если они сущестуют, и наличие или отсутствиеполного взаимопонимания). Понятие «диалект» в обиходе говорящего невозникает.

Наначальной стадии изучения и описания системы конкретных языков проблема«язык или диалект» не изучалась, поскольку для синхронного иисторического описания той или иной языковой разновидности она быланерелевантна. Действительно, при синхронном лингвистическом описании некоторойлокальной языковой разновидности, при исследовании ее истории или определенииее генетической, типологической или даже ареальной отнесенности применение поотношению к ней терминов «язык» или «диалект» (а также вряде случаев «наречие» или «говор») практически безразлично[1]: оно не является здесь квалификационным (хотя иногда употребление термина«диалект» вместо «язык» может и затемнить общуюлингвистическую картину данного ареала в целом).

Четкоеразмежевание более необходимо для социолингвистической или функциональнойхарактеристики данной локальной единицы, связанной с ее «ролью вкоммуникативном процессе в масштабе того или иного сообщества» [2].Необходимо оно и в обобщающих трудах энциклопедического характера (какимпредставляется труд «Языки мира») по двум причинам. Во-первых, в трудетакого типа должна быть учтена (если не приведена) всесторонняя характеристикакаждой из форм речи, включающая не только ее внутреннюю организацию, но ифункциональную роль в современном обществе (и, по возможности, в истории).Во-вторых, сама структура такого труда, где каждый язык предполагаетсяохарактеризовать в специальной статье, а сведения о диалектах могут бытьвключены в нее же, требует такого размежевания в чисто прагматических целях.

Преждечем обратиться к существующим в научном обиходе определениям понятий«язык» и «диалект» и к применению в отношении конкретногоматериала, уместно рассмотреть сам материал, который подлежит такому анализу, ите критерии, которые обычно используются в практике конкретных исследований,поскольку всякая классификационная схема имеет своей целью рациональнуюклассификацию именно конкретного материала и обязана тем самым учитывать нетолько ясные, «полярные» явления, но и «пограничные» — сложные и неоднозначные, чтобы они не стали впоследствии непреодолимой преградойна ее пути.

Втрадиции описания и классификации различных компонентов индоиранского языковогомира, в частности, в качестве критериев объединения ряда сходных форм речи вединую, под названием «язык» учитывается (в одних работахсознательно, в других — интуитивно) следующий комплекс критериев — лингвистических и социальных.

А.Наличие или отсутствие взаимопонимания между носителями форм речи,представляющих разные локальные единицы. Этот критерий является по существуотражением степени языковой дифференциации (на разных уровнях языка), наличияили отсутствия того «порога интеграции» (термин Б. А.Серебренникова), за которым становится невозможным диалектное смешение [3]. Приотсутствии взаимопонимания непосредственное общение данными формами речи уженевозможно, и их носители вынуждены прибегать к какой-то третьей (или одной изданных) в качестве lingua franca. Последняя может иметь по отношению к даннымформам речи более отдаленное родство, чем наблюдающееся между ними (ср.,например, таджикский язык, принадлежащий к юго-западной ветви иранских языков,в качестве языка общения для носителей разных форм речи Памира и Гиндукуша,английский язык для носителей индоарийских языков и т. п.) или бытьнеродственной им вообще (английский язык для носителей дравидийских и другихнеиндоарийских языков Индии).

Вконечном счете критерий взаимопонятности, очевидно, можно рассматривать каксоциально обусловленный, хотя и тесно связанный со степенью структурнойдифференциации локальных единиц (на всех уровнях, включая лексический), котораяпредставляет единственный фактор чисто лингвистического, точнее — историко-лингвистического характера. Эти факторы тесно связаны с внешнимипричинами, создавшими или не создавшими в свое время предпосылки длясущественного расхождения между разными формами речи.

Причинамитакого расхождения могут служить границы общения между соответствующимиэтническими группами, связанные как с физико-географическими условиями (горныехребты, пустыни, большие водные пространства), так и с социальными (наличиеразных государственных или племенных образований со своими границами,иноязычное окружение и т. п.). Благодаря наличию этих границ те или иныеизменения в системе языка распространяются лишь на определенную часть ареала, ане на весь ареал в целом.

Б.Наличие или отсутствие единой наддиалектной нормы в виде либо письменного илибесписьменного литературного (например, фольклорного) языка, либо койне,возникшего на базе одной из данных языковых разновидностей, либо на базе другойблизкородственной им разновидности. При наличии такой единой наддиалектнойнормы (обычно связанной с существованием единого культурного центра) языковыеразновидности ареала предстают в виде подчиненных единиц — диалектов,объединяемых наддиалектной нормой в единой целое — язык. Отсутствие этой нормы способствуетобособлению отдельных форм речи и осознанию их в качестве самостоятельныхединиц — бесписьменных языков. Дифференциации же способствует и ориентациянаселения разных областей промежуточного ареала на различные культурные центры,разные литературные языки и пр. Данный критерий может быть определен,по-видимому, как критерий социально-культурного порядка.

В.Наличие или отсутствие у носителей различных локальных языковых разновидностейданного ареала этнического единства, которое выявляется в их единомсамосознании и самоназвании своей народности (или — на высших ступенях развитияобщества — нации). При осознании носителями каждой из локальных единицотдельного этнического статуса своей группы, либо же — при осознании населениемчасти ареала своей принадлежности к одной этнической общности, другой частиареала — к другой, — трудно говорить о едином языке данного ареала. Этоткритерий отнесения себя носителями языковой единицы к той или иной этническойобщности может быть определен как критерий социально-этнического единства.

Такимобразом, принятая в классификации индоиранских языков традиция квалификациилокальной формы речи как языка или диалекта довольно давно уже основывается напринципах, которые, несмотря на относительно длительную разработку этойпроблемы, лишь в сравнительно недавнее время получили эксплицитную формулировкув теоретической литературе [4].

Естественно,что эти критерии по своей природе неоднозначны. Первый из них тесно связан счисто лингвистическим фактором степени дифференциации языковой структуры, двадругих носят более ярко выраженный социальный характер.

Факторстепени близкого и отдаленного родства тех или иных локальных единиц являетсяопорным и отправным моментом при решении проблемы «язык или диалект»- без их более или менее близкого генетического родства такой вопрос вообще неможет быть поставлен. Это отмечалось как в теоретической литературе [5], так ив различных работах по разным отраслям языкознания [6]. Однако, как справедливоуказывается и в этих работах, факторы градации этой языковой близости ивзаимопонятности не могут являться решающими, так как они еще не даютоднозначного ответа на вопросы: какая степень понятности, какое количествообщих элементов на всех уровнях языка необходимы и достаточны, чтобы считатьразные формы речи вариантами одного языка? какие внутриструктурныелингвистические критерии могут быть решающими для членения многодиалектногоареала на более крупные единицы? и т. п. [7]. Не дают однозначного ответа навопрос «язык или диалект» и другие чисто лингвистические приемы [8];они всегда требуют дополнительных экстралингвистических поправок [9].

По-видимому,более однозначные показания дают в этом отношении критерии социального плана,т. е. факторы единой наддиалектной нормы (особенно при наличии литературногоязыка) и единства этнического самосознания. Совершенно справедливымпредставляется следующее высказывание Р. И. Аванесова: «Что же касаетсявопроса о диалектном членении языка и о выделении близкородственных языков, тоон не решается непосредственно структурной общностью или различиями (хотя,конечно, языки вообще имеют между собой больше структурных отличий, чемдиалекты, а последние больше, чем их более мелкие деления — поддиалекты иговоры).

Этническоеи национальное самосознание, историко-культурная ориентация, для которых нарядус другими признаками имеет значение и признак общности или различий в языке,обслуживание данной территории единым литературным языком или разнымилитературными языками — вот что в целом определяет выделение родственных языкови внутри них — больших территориально-языковых массивов (диалектов)» [10].

Какизвестно, эти критерии лежали уже в основе положений Ф. Энгельса овзаимопонятности, наличии единого литературного языка и учета им фактораналичия определенного этнического самосознания у носителей той или иной формыречи. В своих трудах и письмах, касаясь языков различных групп (славянских,германских, романских), Ф. Энгельс неоднократно апеллирует к данным критериям,особо подчеркивая факторы взаимопонятности и наличия литературного языка [11].

Этаконцепция — учета факторов социального характера — поддерживается практическипочти всеми ведущими лингвистами, занимавшимися этой проблематикой (см. работыразных лет В. М. Жирмунского, А. В. Десницкой, М. М. Гухман, Б. А.Серебренникова и др.).

Согласнодругой концепции, также выдвигающей социальные критерии как определяющие,ведущим оказывается только фактор социально-этнического порядка. Так, например,Р. Леч выделяет три тенденции в подходе к проблемам разграничения понятий«язык» и «диалект», а именно: 1) отождествление понятий«язык» и «литературный язык»; 2) сведение различий междуязыком и диалектом к количественным различиям в чисто структурном плане, атакже учет фактора взаимопонятности идиомов; 3) стремление к учету объединениялюдей в племена, народности, нации, одним из признаков которых является язык[12]. Однако, по его мнению, «первые две тенденции, с одной стороны, итретья, с другой стороны, принципиально различны. Только третья последовательноучитывает диалектический, исторически изменчивый характер соотношения категорий»язык" и «диалект» и, таким образом, отвечает требованиямдиалектического и исторического материализма" [13]. Подводя итоги обзораразличных точек зрения на соотношение языков и диалектов в разных языковыхгруппах (главным образом, славянских), Р. Леч пишет: «Таким образом,логические противоречия, к которым неизбежно приводит исследователей стремлениек „чисто научной“ (в смысле преувеличения роли письменности или генетическогоаспекта) трактовке той или иной группы родственных идиомов, не считающееся ссамооценкой их носителей, на мой взгляд, убедительно доказываетнецелесообразность и научную несостоятельность отказа отсоциально-исторического подхода к проблеме разграничения категорий»язык" и «диалект», тем более, что, например, по отношениюко всем национальным славянским языкам принципы такого подхода в настоящеевремя фактически признаются всеми славистами" [14].

Приобщей бесспорности тезиса Р. Леча о решающем характере третьего критерия (см.ниже), отнесение им фактора наличия / отсутствия единого литературного языка иписьменности к «чисто научному» (т. е. чисто лингвистическому) плануне может не вызвать возражений. Сам факт существования письменности и единого литературногоязыка — явление социального и социально-культурного, а не чистолингвистического плана; наличие письменности и литературного языка носитисторический характер, поскольку и то и другое появляется, как известно, лишьна определенном этапе развития человеческого общества, а факт наличия единоголитературного языка в том или ином коллективе людей оказывается в прямойзависимости от социально-исторических условий его существования и можетизменяться с изменением этих условий.

Конкретно-историческаяобусловленность фактора наличия или отсутствия единого литературного языка и — в связи с этим — различная языковая отнесенность компонентов диалектногоконтинуума одного и того же ареала — могут быть проиллюстрированы на материалеразных языков.

Известно,например, что с IX до начала XVI в. существовал единый так называемыйклассический персидский язык, бытовавший на обширной территории нынешнегоИрана, Афганистана и Средней Азии, распространившийся до границ Индии ивытеснивший в ряде регионов местные языки. Он существовал в форме разговорногоязыка, расчлененного на диалекты, факт наличия и отдельные черты которыхотмечаются в литературе начиная с X в. Однако его диалектная дифференциациябыла относительно невелика и не мешала взаимопониманию. При этом существовал единыйлитературный язык, в котором диалектные различия были сглажены [15]. Появлениеи распространение этого литературного языка было тесно связано со сложившимисяв этот период определенными историческими условиями [16]. Изменение этихусловий в период позднего средневековья и различие исторических судеб Ирана,Афганистана и Средней Азии в последующие эпохи в связи с ослаблениемполитических и культурно-экономических контактов, завоеваниями и миграциямиразных народов, а затем образованием нескольких государств и относительнойстабилизацией трех разных культурных центров, привели к тому, что в настоящеевремя сложились три различных языка — персидский, таджикский и так называемыйдари, или фарси-кабули, каждый из которых имеет свою литературную норму и статусофициальных языков в государственном делопроизводстве. Вокруг этих трехлитературных языков группируются ныне те диалекты, которые продолжают старые,группировавшиеся в свое время вокруг единого языка.

Аналогичносоотношение некоторых индоарийских литературных языков, например бенгальского иассамского, представляющих собой весьма близкородственные лингвистическиеединицы, располагающие каждый своей письменностью, литературной нормой истатусом официального языка [17].

Сдругой стороны, так называемые «диалекты хинди» определяются какдиалекты лишь постольку, поскольку имеется единый литературный язык хинди,который их объединяет. При этом данные «диалекты» настолько несходны(благодаря резким различиям на всех уровнях, в том числе ярко выраженномуаналитизму в морфологии одних «диалектов» и синтетезму — других), чтоих вполне корректно было бы считать самостоятельными языками, тем более, чтовзаимопонимание между носителями их разных групп невозможно. При этом известно,что литературных языков здесь раньше было несколько [18] и что в сферу влияниялитературного хинди вовлечены не только близкородственные, но и весьмаотдаленные в генетическом плане локальные единицы.

Крометого, наличие определенных литературных языков, вокруг которых группируютсябесписьменные локальные единицы, помогает еще в одном плане — в члененииареала, представляющего непрерывный континуум переходящих друг в другадиалектов. Так, например, обстоит дело в индологии.

«Следуетучитывать, — пишет Г. А. Зограф, — что любая классификация НИА (новыхиндоарийских — Д. Э.) языков и диалектов на современном этапе неизбежнооказывается в какой-то мере относительной. Это обусловлено сложностьюлингвистической карты Северной и Центральной Индии. Все живые индоарийскиеязыки, в том числе и наиболее развитые, обладают значительным числом локальныхдиалектов и говоров. Границы между соседними диалектами практическималоощутимы. Это касается не только диалектов одного языка, но и территориальносоприкасающихся диалектов, относимых к разным языкам. Локальная форма речименяется через каждые несколько десятков километров, но изменения эти не стользначительны, чтобы сделать язык непонятным для ближайших соседей. По мере жеувеличения расстояния растут и диалектные различия, пока не происходит переходк новому языку. По всей Северной Индии, от Бенгалии до Панджаба, нет ни однойзаметной языковой границы, хотя на этом протяжении сменяются шесть языков,представленных десятками диалектов. То же может наблюдаться и в другихнаправлениях; резкие границы между родственными языками прослеживаются лишьтам, где существуют естественные преграды в виде гор или пустынь.

Такоеположение весьма затрудняет не только отнесение к тому или иному языкупограничных диалектов, имеющих переходный характер, но и квалификацию форм речис более значительными специфическими особенностями. Например, определяя бхили икхандеши как самостоятельные языки, Грирсон вынужден признать, что первый,собственно, может рассматриваться как диалект гуджаратского, а второй — какответвление первого, подвергшееся влиянию соседнего маратхского (кстати,кхандеши долгое время считался диалектом последнего)» [19].

Именнотак обстоит дело в Центральном и Северном Иране, где бесписьменные локальныеединицы, принадлежащие к северо-западной ветви иранских языков (в результатечего персидский литературный язык, относящийся к юго-западной ветви, неявляется для них близкородственным), обнаруживают настолько сложную изапутанную картину [20], что их четкая классификация и в настоящее времяпредставляется делом не столь близкого будущего (см. ниже).

Такимобразом, критерий Б, если он предстает в виде наличия или отсутствия единоголитературного языка, является социально обусловленным конкретно-историческим, аотнюдь не чисто лингвистическим.

Вместес тем естественно, что данный критерий не всегда является определяющим, и вэтом Р. Леч, безусловно, прав. Сказанное подтверждается и материаломиндоиранских языков.

Например,далеко разошедшиеся диалекты афганского языка рассматриваются в качестведиалектов единого языка в основном по принципу наличия единого этническогосамосознания у их носителей, поскольку литературный язык здесь хотя и един,имеет довольно ощутимую дифференциацию на две разновидности, соответствующуюдиалектным группам [21].

Курдскиедиалекты, также весьма далекие друг от друга лингвистически (взаимопониманиемежду носителями некоторых из них невозможно) и группирующиеся вокруг двухразличных литературных языков — северного (курманджи) и южного, илицентрального, который в свою очередь подразделяется на два варианта (сулеймании мукри) квалифицируются как диалекты единого курдского языка практически наосновании социально-этнического признака принадлежности их носителей к единомукурдскому народу [22].

Такимобразом, при определении диалектного или языкового статуса той или иной формыречи, при исходности критерия близкого языкового родства, в спорных случаях, т.е. при расхождении показания критерия А — взаимопонятности локальных единиц споказаниями критериев Б и В традиционно определяющими оказываются последние — факторы ярко выраженного социального характера, причем при расхождении двухпоследних решающим практически оказывается критерий В — социально-этнический.

Каксправедливо отмечал в свое время Р. И. Аванесов, о реальности понятиянародности и единстве языка ясно свидетельствуют данные самосознания,самооценки народности.

Очевидно,эту закономерность следует учитывать и в тех спорных случаях, когда речь идет обесписьменных языках, и потому один из существенных социальных критериев, — наличие единого или не единого литературного языка — отсутствует. Еще болеесложна ситуация при отсутствии в таких ареалах койне, т. е. в случаях, когдакритерий Б не может быть применен ни в одной своей разновидности.

Приизучении бесписьменных языков и диалектов индоиранской языковой семьиотмечаются различные ареалы, локальные единицы которых еще ждут своейклассификации.

Так,в частности, не решена окончательно задача классификации так называемыхпамирских языков, на которых говорит население горных долин Западного и ЮжногоПамира и примыкающей к ним части Восточного Гиндукуша. Памирские языки, как ужеговорилось, не имеют ни собственной письменности и литературного языка [23], никойне, и их носители в качестве языка общения, а также литературногописьменного языка (в настоящее время также языка прессы, школы, радио, театра,делопроизводства) используют таджикский [24], не являющийся для памирскихблизкородственным (они относятся к разным ветвям иранских языков). Такимобразом, критерий Б здесь неприменим.

Поединству показаний критериев А и В, т. е. по отсутствию взаимопонятности разныхлокальных единиц и единого этнического самосознания (каждая из данныхнародностей имеет собственное самоназвание и не отождествляет себя с соседней),основная часть языков вычленяется бесспорно. На этих основаниях обособляютсядруг от друга языки мунджанский, язгулямский, ваханский, ишкашимский ишугнано-рушанская группа.

Однаковзаимоотношения друг с другом близкородственных локальных единиц с относительночетко определимыми границами между ними (обусловленными исторически в основномфизико-географическими условиями, затруднявшими общение, т. е. разобщенностью впрошлом населения разных долин), составляющих шугнано-рушанскую группу,допускают неоднозначную интерпретацию. Эти языковые разновидности: шугнанская,баджувская, рушанская, хуфская, бартангская, орошорская (или рошорвская) исарыкольская — квалифицируются в разных трудах то как языки, то как диалекты,поскольку критерии А и В здесь дают противоречащие показания. При близком родствеи взаимопонятности, позволяющих считать их диалектами, образующими некотороеединство, отсутствие общего для них наддиалектного языка, единого самосознанияи самоназвания (каждая народность и здесь имеет свое самоназвание и отличаетсебя от соседей) позволяет рассматривать их как близкородственныесамостоятельные языки. Аналогично соотношение между мунджанским иблизкородственным ему йидга, а также между ишкашимским и сангличским (илисангличи) [25].

Степеньлингвистической близости друг другу компонентов шугнано-рушанской группыразлична. На основании историко-фонетических данных (в основном, по показаниямвокализма) и наиболее существенных морфологических изоглосс шугнано-рушанскаягруппа подразделяется на четыре подгруппы: шугнано-баджувскую, рушано-хуфскую,бартанго-орошорскую и сарыкольскую. По ряду фонетических и морфологическихпризнаков относительно четко противопоставлены другим: с одной сторонышугнанский, с другой — сарыкольский. Остальные — относительно более близки другдругу [26].

Этотнепростой для классификации материал интерпретируется в специальной литературепо-разному, причем характерно, что квалификация данных локальных единицизменяется в прямой зависимости от развития лингвистической науки.

Так,в литературе XIX — начала XX века фигурировало исключительно понятие«памирские диалекты» [27]. При этом понятие «диалекты»применялось в то время ко всем бесписьменным иранским языкам, рассматривавшимсякак диалекты, развившиеся из единого общеиранского праязыка. Иначе говоря,термин «диалект» использовался здесь в историко-лингвистическомплане, и всякая социальная или функциональная оценка его отсутствовала. Вдальнейшем в течение некоторого времени по отношению к памирским языкамупотребляются параллельно оба термина — и «язык», и «диалект»,причем сплошь и рядом в одной и той же работе [28]. При этом понятие«язык» противопоставлено понятию «диалект» по критерию А.Практически это находит свое выражение в том, что такие локальные единицы,которые не являются понятными для соседей, названы, хотя и не всегдапоследовательно, уже языками [29]. В традиции советского языкознания вотношении этих единиц с самого начала закрепляется термин «язык»[30]. В отношении же шугнано-рушанской группы, а также группировок мунджанский- йидга и ишкашимский — сангличский учитывается специфика отношений друг кдругу составляющих их компонентов. Для характеристики локальных единиц,составляющих шугнано-рушанскую группу, в течение длительного времениприменяется термин «диалект» с учетом взаимной близости и взаимопонятности,но с оговоркой об отсутствии у их носителей единой наддиалектной нормы иэтнического самосознания и самоназвания [31]. Для ишкашимского и сангличского,мунджанского и йидга с 20-х годов устанавливается традиция называния первыхлокальных разновидностей языками, а вторых — диалектами первых.

Впоследующих работах, посвященных исследованию шугнано-рушанской группы,наблюдается все возрастающий учет роли социально-этнического фактора. Этовыражается в том, что по отношению к составляющим ее компонентам сначала былвведен термин «языки-диалекты», а впоследствии предпринимаетсяпопытка размежевать эти понятия: в каждой из четырех подгрупп (см. выше)локальная единица с большим числом говорящих квалифицируется как язык, сменьшим — как диалект данного языка [32]. В настоящее время наблюдаетсятенденция к признанию самостоятельного языкового статуса и за другими единицами(в частности, орошорской, или рошорвской) [33].

Чрезвычайносложен вопрос классификации и малых бесписьменных языков и/или диалектов натерритории Ирана, которые еще недостаточно изучены и внутренняя группировкакоторых еще во многом остается неясной. Относящиеся частью — к северо-западной,частью — к юго-западной ветви иранских языков они в ряде областей (в сельскойместности) сохраняются в виде непрерывного континуума, в других местах — в видеостаточных островков среди персоязычного уже населения. «Они не являютсядиалектами персидского или какого-либо другого современного иранского языка и вто же время настолько далеки друг от друга, что с точки зрения современногосвоего состояния могут рассматриваться как обособленные лингвистическиеединицы. Отношение этих многочисленных говоров друг к другу, равно как и кдругим иранским языкам, не вполне пока выяснено, и лингвистическая их группировкапредставляет большие трудности.

Виранистических работах такие говоры группируются обычно по признакугеографическому — »диалекты полосы города Исфагана", «диалектыполосы города Шираза», «диалекты области Семнана»… Следует приэтом, однако, учитывать, что нередко говоры соседних долин или соседних селенийнастолько резко отличаются друг от друга, что представляют собой с точки зрениялингвистической совершенно самостоятельные языки" [34]. Можно добавить,что в отдельных работах группировка и называние этих локальных единицпроизводится не по территориальному, а по этническому принципу [35].

Целесообразноподчеркнуть, что на трудность классификации этих локальных единиц указывалосьеще в XIX в. В частности, один из первых их исследователей В. А. Жуковскийотмечал, что их классификация — не однопланова. Предлагая на первых порах«за наречием каждой деревни оставить ее название» [36] и крайнеосторожно подходить к вопросу об их классификационном объединении в болеекрупные группы, он намечал использовать в качестве критерия такого объединениявзаимопонятность и сходство на всех уровнях, однако при этом признавал иэтнический критерий. Так, он писал, что «можно также мириться с названием»курдский язык", так как это язык известной этнографической единицы"[37].

Обращаетна себя внимание критика В.А. Жуковским позиции К. Юара, пытавшегося ввести вклассификацию локальных единиц («диалектов» в понимании иранистов XIXвека) другой социальный критерий, казавшийся существенным для того времени, — критерий признака религиозной общности их носителей — и предложившего в этойсвязи термин «мусульманский пехлеви» для обозначения неперсидскихязыков и диалектов прикаспийских и центральных областей Ирана, т. е. такихразличных в лингвистическом плане величин, как курдский, гилянский,мазандеранский и семнанский языки и многие другие языки и диалекты этогорегиона (включая диалекты гебров, являющихся к тому же не мусульманами, аогнепоклонниками). В. А. Жуковский аргументированно показывает неправомерностьтакого объединения, только запутывающего классификацию этих языков [38].

Сдругой стороны, характерен пример так называемого «языка пашаи»,представляющего собой большую разветвленную группу локальных разновидностей,весьма несходных между собой и во многих случаях взаимно непонимаемых. Впринципе каждую из этих разновидностей можно было бы назвать бесписьменнымязыком. Единой наддиалектной формы (ни литературного языка, ни койне) они незнают. Однако единое самосознание и самоназвание у их носителей дает основание считатьих, как это и делается традиционно в литературе, «группой диалектовпашаи» и даже «языком пашаи» [39].

Такимобразом, в практике индо-иранистической традиции в спорных случаях приклассификации бесписьменных языков определяющим оказывается критерий В — социально-этический. Насколько это правомерно и существуют ли какие-либо другиекритерии разграничения понятий «язык» и «диалект»? Какизвестно, сходное положение наблюдается и во многих других регионах мира,например в некоторых районах Европы, Африки, Южной Америки. Поэтому вопрос окритериях и сложность показаний материала имеют отнюдь не частное значение вязыкознании.

Теперьуместно обратиться к самим определениям понятий «язык» и«диалект».

Каксовершенно справедливо указывает в своей недавней статье Л. Э. Калнынь,«проблема „язык и диалект“ приобретает разное содержание взависимости от того, какое значение вкладывается в термин „язык“[40]. Проанализировав различные определения терминов „язык“ и»диалект" в различных терминологических и энциклопедических словарях[41], где первый определяется по функциям, принципу устройства и по формальнымкритериям (типа «язык есть средство выражения мыслей, чувств»,«язык есть средство общения», «язык есть знаковая система»и т. д.), второй же квалифицируется как разновидность первого («диалектесть разновидность языка», «диалект есть форма общенародногоязыка» и т. п.), автор приходит к выводу, что во всех этих определениях«есть одно общее: диалекту приписывается тот же лингвистический статус,что и языку в его общем онтологическом значении» [42] и что в рамках этихопределений «различие между языком и диалектом может быть определено какразличие между общим и конкретным. Определение диалекта является конкретизациейпонятия „язык“.

Конкретизацияэта достигается введением экстралингвистической характеристики в определениедиалекта — а именно, указанием на территориальную ограниченность, на спецификуколлектива говорящих.

Внекоторых, но не во всех определениях диалекта вводится в той или иной формеуказание на соотнесенность диалекта с общенародным или национальным языком. Вэтом случае происходит включение одной конкретизации понятия „язык“ вдругую» [43].

Такимобразом, автор с самого начала подчеркивает экстралингвистический характеррассматриваемого противопоставления. Если определение диалекта дается какэкстралингвистическая характеристика данного варианта, то и само понятие«язык» в оппозиции «язык» — «диалект» приобретаетэкстралингвистическое определение. И Л. Э. Калнынь вполне правомерно отмечаетдалее:   «В рамках проблемы „язык и диалект“, обычно обсуждаемойв лингвистической литературе, термин „язык“ употребляется не в своемобщем исходном значении, а в значении некоторого конкретизирующего обобщения(или обобщающей конкретизации) — в значении национального, общенародного языка,языка народности, национальности и т. п.

Национальныйязык как обобщающая языковая категория охватывает собрание диалектов,распространенных на территории, занятой данной нацией, литературный язык иформы речи, промежуточные между диалектными и литературными» [44].

Итак,в оппозиции «язык» — «диалект» речь идет о соотношениидиалекта (или, по выражению Л. Э. Калнынь, «языка диалекта» [45],или, по выражению Р. И. Аванесова, «диалектного языка» [46]) собщенародным языком, в который диалектный язык входит как один из компонентов.Термин «язык» здесь требует уточнения: «язык чего?» (т. е.какой общности) или «язык кого?» (какого народа). В этом планетрадиционное в индоиранистике использование термина «язык» в техслучаях, когда классификационное место данной локальной единицы еще неустановлено, с комментарием географического или этно-географического характератипа «язык рушанцев Советского Памира», «язык азербайджанскихкурдов», «язык афганских хазара», «языксеверо-азербайджанских татов» и т. п. представляется вполне правомерным.

Чтоже касается форм речи малых народностей, не отождествляющих себя с другими, тов случае отсутствия объединяющей их наддиалектной нормы, их, очевидно, с полнойуверенностью следует считать языками. Здесь уместно еще раз сослаться на Л. Э.Калнынь, которая отмечает:   В конкретных диалектологических исследованияхтермин «диалект» всегда снабжается уточнением по принадлежности егоопределенному языку. Названием «диалект» языковый идиом снабжаетсятолько в том случае, если он входит в некоторое языковое объединение,являющееся наддиалектным. До тех пор, пока языковой идиом не входит в такоеобъединение, он не может называться «диалектом», а называется«бесписьменным языком». И, наоборот, как только бесписьменный языквключается в состав языкового объединения более высокого ранга, он получаетстатус диалекта определенного языка. Таким образом, диалект всегда входит всостав чего-то большего, а сам термин «диалект» имеет точнуюсоциально-историческую приуроченность" [47].

Резюмируясказанное, естественно предположить, что преодоление непоследовательности втрактовке отдельных локальных единиц в качестве самостоятельных языков илидиалектов, подчиненных какой-то более обобщенной системе, следует искать напутях последовательного применения всех трех указанных критериев. При одинаковоположительных показаниях всех трех: А — взаимопонятности и взаимнойлингвистической близости; Б — наличии объединяющего их общего литературногоязыка или иной наддиалектной нормы; В — единства этноса и осознания этогоединства носителями локальных языковых разновидностей — данные формы речи сполным основанием рассматриваются как диалекты одного языка.

Приих несовпадении следует учитывать определенную иерархию в значимости этихкритериев, которая выявляется в ведущем положении факторов четко выраженнойсоциальной значимости. Для бесписьменных языков и диалектов, лишенных к тому жеиных наддиалектных норм типа койне, решающим в таких случаях оказываетсякритерий В, т. е. социально-этнический критерий вхождения использующей даннуюформу речи народности в более широкую общность или, наоборот, ее отдельногобытования, что выявляется в самосознании и самоназвании ее представителей.

Направомерность принятия именно такой иерархии признаков указывают кактеоретические изыскания в данной области, особенно развившиеся в последние годы(причем, особенно плодотворно — в отечественной литературе), так и практикачастных языковых исследований.

Список литературы

1.Ср., например, термины «ведийский (или ведический) язык»,«ведическое наречие», «диалект Ригведы», «языкРигведы» и т. п. Исключение составляют особые случаи, требующиетерминологического подчеркивания соподчиненности (например, «диалектыпраязыка»).

2.Зограф Г. А. Морфологический строй новый индоарийских языков. М., 1976, с. 40.

3.Кубрякова Е. С., Климов Г. А., Серебренников Б. А. Язык как историческиразвивающееся явление. — В кн.: Общее языкознание. Формы существования,функции, история языка. М., 1970, с. 296-297; см. также: Серебренников Б. А.Праязык как необходимая модель. — In: Kulonlenyomat a Congressus QuartusInternationalis Fenno-Ugristarum, I. kotet tanulnamyaibol. Budapest, 1975, c.66-67.

4.Серебренников Б. А. Территориальная и социальная дифференциация языка. — В кн.:Общее языкознание. Формы существования, функции, история языка, с. 452; ср.несколько иное определение этих трех критериев как тенденций в подходе кразграничению понятий «язык» и «диалект»: Леч Р. К вопросуо соотношении категорий «язык» и «диалект». — В кн.: Русскоеи славянское языкознание. К 70-летию чл.-корр. АН СССР Р. И. Аванесова. М.,1972, с. 163 и сл.

5.Калнынь Л. Э. Диалектологический аспект проблемы «язык и диалект». — Изв. АН СССР, 1976, т. 35. Сер. лит-ры и языка, № 1, с. 37.

6. Cazacu B. In jurul unei controverse lingvistice: libma saudialect? (Problema clasificarii idiomurilor romanice suddunarene). — Studii sicercetari lingvistice, Bucuresti, 1959, t. X, № 1, c. 23 (см. также резюме, с.32).

7.Глисон Г. Введение в дескриптивную лингвистику. М., 1959, с. 436-439.

8. Heger K. «Sprache» und «Dialekt» alslinguistisches und soziolinguistisches Problem. — Folia linguistica, The Hague,1968, t. III, N 1/2.

9.Аванесов Р. И. Лингвистическая география и структура языка. — В кн.: Вопросытеории лингвистической географии. М., 1962, с. 26; ср.: Он же. Описательнаядиалектология и история языка. — Славянское языкознание. Доклады советскойделегации. V Международный съезд славистов (София, сентябрь 1963). М., 1963, с.306.

11.Климов Г. А. Фридрих Энгельс о критериях языковой идентификации диалекта. — ВЯ,1974, № 4.

12.Леч Р. Указ. соч., с. 163.

13.Там же.

14.Там же, с. 169.

15.Оранский И. М. Введение в иранскую филологию. М., 1960, с. 262-283 (там желитература вопроса); Лазар Ж. Общий язык иранских земель и его диалекты потекстам X-XI вв. н. э. — Народы Азии и Африки, 1961, № 4.

16.Оранский И. М. Указ. соч., с. 262-263.

17. Grierson G. A. «Language» and «Dialect». — In: Linguistic survey of India (ed. by G. A. Grierson), v. I, pt. 1. Calcutta, 1927, p. 22-24.

18.Чернышев В. А. Диалекты и литературный хинди. М., 1969, с. 6-7, 35 и сл.

19.Зограф Г. А. Индоарийские языки. — В кн.: Языки Азии и Африки, т. I. М., 1976,с. 146; см. также: Он же. Морфологический строй новых индоарийских языков, с.39-40; о языковых границах см. также положения Дж. Грирсона: Grierson G. A. Languageboundaries — Linguistic survey of India, v. I, pt. 1, p. 30-31.

20.Жуковский В. А. Материалы для изучения персидских наречий, ч. I, СПб., 1888; ч.II — III, Пг., 1922.

21.Дворянков Н. А. Язык пушту. М., 1960, с. 7-9.

22.Бакаев Ч. Х. Курдский язык. — В кн.: Языки народов СССР, т. I. М., 1966, с.257; Эйюби К. Р., Смирнова И. А. Курдский диалект мукри. Л., 1968, с. 3-6.

23.В 30-е годы была предпринята не получившая дальнейшего развития попыткасоздания письменности и литературы на некоторых из них.

24.В настоящее время в советской части Памира относительно широко используетсятакже шугнанский язык, в основном среди молодежи, учащейся или учившейся вобластном центре — г. Хороге (являющимся также центром Шугнана), однако он незаменяет таджикского.

25. См.: Morgenstierne G.Indo-Iranian frontier languages, v. II. Oslo, 1938, p. 3, 288; Grierson G. A.Ishkashimi, Zebaki and Yazghulami. An account of three Eranian dialects. London, 1920, p. 3-4.

26.Соколова В. С. К уточнению классификации шугнано-рушанской группы памирскихязыков. — В кн.: Иранский сборник. К 75-летию проф. И. И. Зарубина. М., 1963.

27. См., например: Tomaschek W. Centralasiatische Studien.II. Pamir-Dialekte. — In: Stzb. d. Wiener Akad. d. Wiss. Phil.-hist. Cl., Bd.96. Wien, 1880; Geiger W. Die Pamir-Dialekte. — GiPh, Bd. I, Abt. 2.Strassburg, 1898-1901.

28. См., например: Morgenstierne G. Op. cit., v. II, p.XIII sq.

29.Ср.: Там же, с. XIII-XIV.

30.См., например: Зарубин И. И. К характеристике мунджанского языка (из материаловпо иранской диалектологии), — В кн.: Иран, т. I. Л., 1926.

31.Соколова В. С. Шугнано-рушанская языковая группа. — В кн.: Языки народов СССР,т. I. М., 1966, с. 362; Она же. К уточнению классификации..., с. 71, 80.

32.Соколова В. С. Генетические отношения язгулямского языка и шугнанской языковойгруппы. Л., 1967, с. 4.

33.Курбанов Х. Рошорвский язык. Душанбе, 1976, с. 3; Эдельман Д. И. Проблема«язык или диалект» при отсутствии письменности (на материалепамирских языков). — В кн.: Лингвистическая география, диалектология и историяязыка. Ереван, 1976; см. также: Карамшоев Д. Категория рода в памирских языках.Душанбе, 1978, с. 3, 5-8.

34.Оранский И. М. Указ. соч., с. 291.

35.Ср., например, перечень лурских диалектов по названиям племен: Mann O. DieMundarten der Lur-Stamme im Sudwestlichen Persien. — In: Mann O., Hadank K.Kurdisch-persischeForschungen, Abt. II, Berlin, 1910, S. XXIII-XXV.

36.Жуковский В. А. Указ. соч., ч. I, с. IV.

37.Там же, с. III.

38.Там же, с. IV-V. — Ср. также резкую критику К. Хаданком, Д. Лоримером и другимитермина «габри», под которым некоторые исследователи пыталисьобъединить совершенно разные формы речи огнепоклонников разных городов Ирана:Hadank K. Die Mundarten von Khunsar, Mahallat, Natanz, Nayin, Samnan, Sivandund So-Kohrud. — Mann O., Hadank K. Op. cit., Abt. III, Bd. I. Berlin, 1926, S.LXXXVI; Lorimer D.L.R. Is there a Gabri dialect of Modern Persian? — JRAS,1928, pt. 2.

39. См., например: Morgenstierne G. Indo-Iranian frontierlanguages, v. III, pt. 1, Oslo, 1967, S. 6.

40.Калнынь Л. Э. Указ. соч., с. 34.

41.К приведенным ею определениям диалекта по разным словарям можно было быдобавить еще одно, очевидно, из самых лаконичных: «Диалект есть вариант языка»,см.: Ivic P. Dialects. — In: Encyclopaedia Britannica, Ed. 15-th, 1974, p. 696.

42.Калнынь Л. Э. Указ. соч., с. 35.

43.Там же.

44.Там же, с. 36.

45.Там же, с. 39.

46.Аванесов Р. И. Лингвистическая география и структура языка, с. 9.

47.Калнынь Л. Э. Указ. соч., с. 39.

еще рефераты
Еще работы по языкознанию, филологии