Реферат: Изучение русской сибирской диалектной фразеологии
Впоследние десятилетия в российской этнографии и лингвистике развивается научноенаправление, авторы которого всесторонне анализируют факты русского языка(прежде всего лексику и фразеологию) для углубленного изучения традиционнойматериальной культуры восточных славян [1]. Появлению этих работ предшествоваладлительная история создания “лингвокультурологических” паремиологическихсборников В.И. Даля, И.М. Снегирева, И.И. Иллюстрова, М.А. Рыбниковой и др., изкоторых особенно выделяется труд И.М. Снегирева “Русские в своих пословицах”(М., 1831-1834 гг.), показывающий связь образного содержания пословиц ипоговорок с обычаями, поверьями, историей, фактами бытовой культуры русскогонарода.
Влингвистических исследованиях русских пословиц, фразеологизмов, поговорокпривлечение национальных реалий было плодотворным в трудах А.А. Потебни [2] оформировании содержания фразеологических оборотов, в статьях Б.А. Ларина [3] опроцессе фразеологизации, в статьях Н.И. Толстого [4], И.А. Дзендзилевского ореконструкции праславянской фразеологии. С наибольшей последовательностью иполнотой этнографические и лингвокультурологические сведения (факты русскойистории, аллюзии, обряды, символы и т.п.) проанализированы В.М. Мокиенко в трехего книгах о русской и славянской фразеологии [5]. Труды названных авторовубеждают, что комплексный анализ содержания многих понятий об этнографических реалияхи фразеологических единиц (ФЕ), в составе компонентов которых содержатьсясоответствующие слова, знаки этих понятий, одинаково перспективен как дляэтнографических, так и для лингвистических исследований.
Предлагаемаявниманию читателей статья — первая попытка осмыслить возможности изучениярусской сибирской диалектной фразеологии в лингвоэтнографическом аспекте. Онанаписана на фактическом материале “Фразеологического словаря русских говоровСибири”, изданного под редакцией автора в 1983 году с привлечениемлингвистических и этнографических сведений из научной литературы по славистикеи материалов, вышедших в выпусках “Словаря русских народных говоров”.Фактический материал сибирской диалектной фразеологии, помещенной во“Фразеологическом словаре русских говоров Сибири”, составляет 7000фразеологических единиц. Большинство из них представляют фразеологическиесоответствия близким по семантике и компонентному составу фразеологизмамрусских говоров европейской части России, а также оборотам русского языка в егосовременном и древнем состоянии, некоторые из них соотносятся с ФЕ в украинскоми белорусском языке.
Всоответствии с целями статьи фактический материал привлекается избирательно,т.е. с использованием только тех фразеологических единиц, содержание которыхпозволяет полнее охарактеризовать традиционную культуру русских крестьянСибири.
Преждевсего при культурологическом изучении содержания диалектной фразеологииинтересно обратить внимание на так называемую “демоническую” ее часть: онаостается неизученной. В ее основе лежат представления о нечистой силе (чертях,леших, ведьмах, домовых и т. п.). В современном языковом сознании сибиряков этипредставления носят смутный характер, но они до сих пор определяют качествоконнотации фразеологизмов. Чтобы восстановить связь этих представлений,отраженных в содержании ФЕ, автор рассматривает фразеологизмы по группам,выделяя каждую из них по общему лексическому компоненту. Рассмотрим отдельныепримеры: “Как черт на бересте (крутится)” – ‘кто-либо живет в постоянныхзаботах, хлопотах’: “Крутишься здесь, как черт на бересте; бересту зажгут, вотон и крутится” (Новосиб., Маслянин. р-н). “Черти в кулачки (еще) не били” –‘очень рано, перед рассветом’. В разных русских говорах Сибири этотфразеологизм варьируется в компонентном составе и в форме лексическихкомпонентов, сохраняя свое содержание и коннотацию: “Когда черт кулачку (еще)не бьет” (Новосиб., Барабин. р-н). В говорах Баганского района Новосибирскойобласти вариант этого оборота “Черти ни в кулачки не бьют” имеет другоезначение – ‘очень далеко’. Можно предположить, что этот фразеологический оборотзаимствован из украинского языка (в названных районах Сибири, где употребляютсяварианты этого фразеологизма, вместе с русскими крестьянами живут украинцы). Ихотя в “Украинско-русском и русско-украинском фразеологическом словаре” И.С.Олейника, М.М. Сидоренко этот оборот не помещен, он активно употреблялся врусском просторечии XIX в. Его употребил Н.В. Гоголь в форме “Еще черти небьются на кулачки” с тем же значением ‘очень рано’: “Вот каждый день исоберется вся челядь, оседлают коней, заберут все с собою и выедут, еще чертине бьются на кулачки” (главы из исторического романа), а также Решетников вдругом варианте, но с тем же значением: “– Я ономедни к исправнику пришел ещечерти в кулачки не дрались” (Глумовы). Наличие вариантов названногофразеологизма в современных русских говорах Сибири и в русском просторечии XIXв. свидетельствует о его активном употреблении в русском национальном языке.Можно полагать, что содержание инварианта, послужившее в качестве аллюзиивыраженных представлений в приведенных ФЕ, было освоено восточными славянамичерез церковную литературу после принятия ими христианства. Об этом в известноймере может свидетельствовать компаративная идиома “вертеться как черт передзаутреней”, сохранившаяся в современном русском литературном языке в значении‘изворачиваться, юлить’, и синоним ее – “вертеться как бес перед заутреней”.
Большинствофразеологизмов, в состав которых входит “демоническая” лексика, употребляется врусских говорах Сибири с целью отрицательной характеристики человека, егокачеств, поведения, привычек (как результата влияния нечистой силы): “чертбелого свету” — ‘скверный, вредный человек’; “черт сел на кого” — ‘злой, сварливыйчеловек’; “черт (бес) посоветовал” — ‘кто-либо случайно, опрометчиво совершилнеблаговидный поступок’; “черт ядрами кормит кого-либо” — ‘толстый, тучный,неповоротливый’. Соотносятся по содержанию и коннотации с названнымифразеологизмами обороты, в составе которых используются слова-компоненты,отражающие языческие представления. Например: “леший красноплеший” – ‘человек,совершивший неблаговидный поступок’ (Иркут.); “леший поехал на ком” — ‘человек,сбившийся с правильного пути’; “леший привел кого-либо” — ‘о нежелательномприходе кого-либо’. С этой пейоративной характеристикой человека в приведенныхфразеологических оборотах коннотативно связаны многочисленные фразеологизмы,употребляемые как ругательства или недобрые пожелания: “иди ты к лесному (лешему)”;“иди ты к ветрене” (персонифицированное название сибирской язвы); “чтоб язвилокого-либо” и мн. др.
Корпус“демонической” диалектной фразеологии в его достаточно полном объеме определитьпока затруднительно, тем более, что многие из фразеологизмов этой группы неимеют в своем составе лексем с соответствующим значением. В этом случае можетпомочь “нервативный” аспект исследования процесса формирования представлений,ставших основой семантики фразеологизма, т.е. установление роли намеков, аллюзий,которые образуют ассоциативные поля в словах свободного употребления исоответствующих компонентах фразеологических единиц. Вот один из примеров. Вговорах Алтайского края, а также в говорах Чановского района Новосибирскойобласти, записана идиома “ни с виру, ни с болота”. Она означает ‘неизвестно ктои откуда’ и употребляется при выражении недоброжелательного, неприязненногоотношения к человеку, который характеризуется семантикой приведенногофразеологизма (этим он отличается от ФЕ “с ветру” — ‘со стороны’): “- Максакову ей третий год живет. Кто его знает, откуда он. Ни с виру, ни с болота”. Безучета ассоциативных сведений о “вире” и “болоте” нельзя объяснить образованиесодержания и коннотации этой идиомы. Слово “вир” — ‘пучина’, ‘водоворот’,‘провал в болотной трясине’ было известно в древнерусском языке. Ср.: названиедревнерусского днепровского порога “вьроучи” — ‘кипящий, бурлящий’, записанноев сочинении византийского императора X в. “О народах” КонстантиномБагрянородным. Около этого и другого порога “Неасыть” — ‘ненасытный’ (отназвания птицы “пеликан”) часто тонули речные суда, что, надо полагать, всознании славян-язычников объяснилось действием нечистой силы, обитающей ввирах. А также в болотах, что подтверждается содержанием других фразеологизмови пословиц в русском языке и сибирских говорах: “в тихом болоте черти водятся”(ср. с пословицей, записанной в Баганском районе Новосиб. Области: “в смиренномболоте все черти сидят”), “как черт в бучале”, “у черта на куличиках”, идругих, указывающих на место обитания демонических сил.
Некоторыеиз фразеологизмов этой незначительной тематической группы связаны с древнимизаговорами, обычаями, оберегами и обрядами, устаревшими в наше время. Привожуотдельные примеры: “заломать дорогу” — ‘уезжая в дальний путь, загородить засобой дорогу, чтобы не могли догнать злые духи или болезни’; “заламывать(закладывать, заваливать) ворота” — ‘запирать ворота в доме невесты, не пускаяво двор свадебный поезд’; “завивать бороду” — ‘заканчивая жатву, оставлять на полосенесколько стеблей несжатого хлеба или невытеребленного льна, закручивая их изавязывая’; “лешего завивать” — ‘обряд завивания венков на березах в Троицындень’. Содержание этих традиционных обрядов носители говоров объяснить немогут, оно утратило в сознании людей изначальную мотивированность.
Устойчивыесловосочетания, содержание которых передает клятвы и заклинания, в говорахСибири носят общерусский характер употребления (клятвы Христом-богом, честью,матерью и т.п.). Но одна из них носит локальный характер, она зафиксирована встарожильческих томских говорах: “клясться родом и плодом”, что означает:‘давать клятвенное заверение всеми родственниками и своим потомством’. Вполневозможно, что эта клятва возникла на местной сибирской основе сравнительнонедавно, отражая необходимость усиления клятвенной экспрессии. Некоторымоснованием для такого предположения является фразеологический оборот с теми жекомпонентами, но образованный по другой синтаксической модели, и поэтомуимеющий другое содержание: “ни роду, ни плоду” — ‘ни близких, ни дальнихродственников, ни детей’. Этот фразеологизм известен и в томских, и в иркутскихговорах. Но вполне возможно (если судить по содержанию) эта ФЕ восходит попроисхождению к древнему периоду истории восточных славян, сохраняясь в памятипоколений: она по компонентному составу и семантически связана с оборотами “нироду, ни племени”, “и род, и племя”, “въ роду и въ племени”, известных вдревнерусских письменных памятниках, которые проанализировал А.А.Потебня [1968,416], указав, что “род” обозначал у восточных славян близких, а “племя” — дальних родственников.
Изчисла фразеологических оборотов с сакральным содержанием можно назватьнесколько местных сибирских вариантов (к общерусским фразеологическимединицам), возникших из-за устного характера диалектной речи: “ареды веки” — ‘очень долго (жить)’, который является вариантом известного в русскомлитературном языке фразеологизма “аредовы веки” (от имени библейского патриархаИареда, якобы прожившего 962 года). Библейское содержание в употребляемом вкемеровских говорах варианте “ареды веки” утрачено в сознании говорящих так же,как в ФЕ “как Каин на море” — ‘как проклятый’ (ФЕ записана в барабинскихговорах).
Подробноеи полное отражение внеязыковой (сибирской) действительности (главным образомпонятий материальной и духовной культуры сибиряков) в диалектной фразеологии всравнительном и историческом плане задача монографических исследований, которыецелесообразно выполнить, группируя фактический материал по тематическомупринципу. Таких тематических групп в сибирской диалектной фразеологии болеесорока. Ядро этих групп составляют ФЕ, разносторонне характеризующие человека,прежде всего его отрицательные качества, внешние и внутренние (например: “кактуяс колыванский в шабуре” — ‘1) неопрятно одетый; 2) угрюмый, мрачныйчеловек’; “темный как кедр” — ‘необразованный, серый человек’); поведениечеловека, его привычки и т. п.
Номенклатурнаяфразеология русских говоров Сибири характеризует местную географическую среду,связанные с ней приметы, процессы труда, обряды и обычаи. Сибирская диалектнаяфразеология в ее оригинальных оборотах и в вариантах обусловлена в своемпоявлении главным образом трудовым опытом крестьян, ямщиков, ремесленников. Еепоследовательное изучение предстоит еще выполнить. Надо полагать, привлечениесведений из истории материальной и духовной культуры при изучениифразеологической семантики в говорах Сибири позволит, прежде всего, полнее ипоследовательнее изучить процесс фразеологизации и даст возможность полнееустановить историко-культурные и языковые связи славянских народов в лексике ифразеологии.
Список литературы
1.Верещагин Е.М., Костомаров В.Т. Лингвострановедческая теория слова. — М., 1980;Словари и лингвострановедение. — М., 1982.
2.Потебня А.А. Из записок по русской грамматике. — Харьков, 1889. — Т. 2. — М.,1968. — Т.3.
3.Ларин Б.А. Очерки по фразеологии // Учен. зап. ЛГУ. Сер. филол. наук, вып. 24.- 1956.
4.Толстой Н.И. К реконструкции праславянской фразеологии // Славянское языкознание,VII. — М., 1973; Дзендзелевский И.А. Фразеология как материал для реконструкции(палеонтологии) утраченных лексем и их ареалов // Русское и славянскоеязыкознание. — М., 1972.
5.Мокиенко В.М. В глубь поговорки. — М., 1980; Он же. Образы русской речи. — Л.,1986.
6.А.И. Фёдоров. ИЗУЧЕНИЕ РУССКОЙ СИБИРСКОЙ ДИАЛЕКТНОЙ ФРАЗЕОЛОГИИ.