Реферат: Лексические разночтения в списках паремий Борису и Глебу

А. Ю. Мусорин

Введение

Реферируемаядиссертация посвящена исследованию лексических разночтений в списках паремийБорису и Глебу по рукописям Краткой редакции.

ВоВведении определяется объект исследования, обусловливается актуальность темы,формулируются цель и задачи, определяется научная новизна, теоретическаяценность и практическая значимость работы, предлагается практическоеиспользование результатов исследования, даётся описание метода, обосновываетсядостоверность и новизна результатов, излагаются основные положения, выносимыена защиту.

Источникиматериала и объект исследования. Паремийные чтения Борису и Глебу — одно издревнейших произведений оригинальной русской литературы. По классификации Л.С.Соболевой, все сохранившиеся списки памятника распределяются между четырьмяредакциями. Древнейший является Особая редакция, созданная между 1036-1054 гг.и дошедшая до настоящего времени в единственном списке XVI в. Позднеесформировался текст Краткой редакции. В результате распространения ее текстабиблейскими цитатами появилась Пространная редакция, на основе которой быласоздана Дополнительная. Все четыре редакции оформились до 1115 г. [1].Реферируемая работа выполнена на материале десяти из двенадцати списков Краткойредакции паремий Борису и Глебу (к двум спискам доступ получить не удалось). Кисследованию также привлекались данные списка Особой редакции и четырех списковПространной редакции. Для удобства изложения материала мы не приводим в текстеработы названия и шифры цитируемых рукописей, но кодируем их. Заглавная буква Кили П обозначает принадлежность рукописи к Краткой или Пространной редакции,следующая же за буквой цифра указывает место данного списка на шкалеотносительной хронологии. Так, например, номером 1 обозначается древнейший, аномером 10 — самый поздний из списков. Единственный список Особой редакцииобозначается буквой О. Полный перечень использованных списков и краткаяхарактеристика каждого из них приводятся в конце работы, в приложении. Частнымисследовательским объектом стали лексические разночтения этих списков вколичестве 67 единиц. Предметом исследования является эволюция лексики церковнославянскогоязыка в том объёме, в каком она нашла своё отражение в анализируемыхразночтениях.

Актуальностьтемы исследования. Несмотря на то что обобщающие исследования по историирусского языка стали появляться с конца XIX в., ее фактографическая база и внастоящее время довольно слаба. Между тем, наука для своего нормальногоразвития нуждается в постоянном притоке нового фактического материала, ипривлечение новых источников почти всегда способно скорректировать ужесуществующие концепции развития языка, способствовать зарождению и развитиюновых концепций. Кроме того, исследование древнерусского рукописного наследияспособствует дальнейшему развитию историко-лексикографической практики. В светесказанного представляется необходимым любое исследование, способствующеевведению в научный оборот нового фактического материала. К кругу такихисследований принадлежит и реферируемая диссертация, носящая диахроническийхарактер и демонстрирующая эволюцию лексики, представленной в списках Краткойредакции паремий Борису и Глебу в периода с XIII по XVI в. Проанализированныйлексический материал позволяет выявить некоторые тенденции в эволюциицерковнославянского словаря в указанный период. Таким образом, исследованиевписывается в контекст широкой проблематики, связанной с выявлением и описаниемосновных закономерностей развития лексики церковнославянского языка, свыявлением причин, вызывающих те или иные лексические изменения.

Целии задачи исследования. Основная цель диссертационного исследования — изучить итеоретически обобщить те изменения в лексическом составе церковнославянскогоязыка Древней Руси, которые нашли отражение в списках Краткой редакции паремийБорису и Глебу. Для достижения цели были поставлены следующие задачи: 1) датьхарактеристику лексики, представленной в древнейшем списке паремий Борису иГлебу с точки зрения соотношения в ней церковнославянских и древнерусскихэлементов, а также с точки зрения соотношения различных типовцерковнославянизмов между собой; 2) выявить и проклассифицировать лексическихразночтения между списками изучаемого памятника; 3) разбить исследуемые спискиКраткой редакции на группы в соответствии с выявленными в них разночтениями; 3)установить причины появления выявленных лексических разночтений; 4) выявить иописать основные закономерности развития лексики церковнославянского языка втой мере, в какой они отражены в материалах выбранного памятника; 6) соотнестиполученные результаты с существующими в науке концепциями историицерковнославянского языка.

Методыисследования. Основной метод — лингвотекстологический, дающий возможностьвоссоздать картину эволюции текста. Разработанный и впервые примененный напрактике Л.П. Жуковской, он получил дальнейшее развитие в трудах А.М.Молдована, Л.Г. Панина, А.Г. Кравецкого, Л.Н. Петровой, Л.И. Шелеповой, А.А.Пичхадзе, А.М. Камчатнова, О.Г. Злыгостьевой, Й.Г. Ван дер Така, В.Р. Федера,Х.П.С. Баккера и мн. др. Наряду с лингвотекстологическим в исследованииприменены также описательный, сопоставительный и количественный методы.

Теоретическаязначимость работы определяется тем, что полученные результаты могут внестивклад в изучение истории церковнославянского языка и в решение проблем,связанных с исследованием изменений церковнославянской лексики на временной осии с установлением причин таких изменений.

Практическаязначимость работы. Полученные результаты и материал могут быть использованы приподготовке учебных пособий и вузовских курсов по истории русского литературногоязыка и по русской исторической лексикографии.

Рекомендациипо использованию. Результаты исследования могут быть использованы при созданииобобщающих работ по истории русского и церковнославянского языка. Выявленныелексические единицы, не известные ранее, могут быть привлечены влексикографической практике при составлении словарей древнерусского ицерковнославянского языков.

Основнойлексикографической базой исследования послужили: «Словарь древнерусскогоязыка» И.И. Срезневского [2], «Полный церковнославянскийсловарь» Г. Дьяченко, «Словарь древнерусского языка XI-XIV вв.»,«Словарь древнерусского языка XI-XVII веков». Данные уточнялись по«Материалам для словаря древнерусского языка» Дювернуа, «Словарюстарославянского языка восточнославянской редакции XI-XII веков» и «Старославянскогословарю (по рукописям X — XI веков)» под редакцией Р.М. Цейтлин, Р.Вечерки и Э. Благовой.

Достоверностьрезультатов исследования обеспечивается опорой на предшествующие работы вданной области и фактический материал, извлечённый из списков паремий Борису иГлебу, тщательной сверкой всех полученных данных по лексике церковнославянскогоязыка с материалами исторических словарей и специальных исследований поисторической лексикологии.

Новизнарезультатов исследования состоит в том, что в нём впервые выявлен,проанализирован и описан большей частью не вовлекавшийся ранее в научный оборотисторико-языковой фактический материал, выявлены и описаны ведущие тенденции вистории лексики церковнославянского языка в той мере, в какой они проявились наматериале проанализированных списков.

Апробацияработы. Основные положения исследования были изложены в докладах наконференциях: 1) «Церковнославянский язык и церковнославянизмы»(«Первая научная конференция преподавателей и студентов», г.Новосибирск, 2000 г.); 2) «Лексика паремий Борису и Глебу, незафиксированная в словарях древнерусского языка» («Межрегиональнаянаучно-практическая конференция, посвящённая памяти проф. М.И. Рижского»,г. Новосибирск, 2001 г.); 3) «Русизмы в поздних списках паремий святымБорису и Глебу» («Четвёртая научная конференция преподавателей истудентов», г. Новосибирск, 2003 г). Положения диссертации также былиобсуждены и одобрены на заседаниях кафедры древних языков Новосибирскогогосударственного университета.

Основныеположения, выносимые на защиту.

1.Почти все лексические разночтения, фиксируемые в списках паремий Борису иГлебу, относятся к двум группам: разночтения, связанные с нейтрализациейлексического значения слова, и разночтения, отражающие эволюцию лексикицерковнославянского языка.

2.Разночтения, отражающие эволюцию церковнославянского языка, связаны в основномс периодом, традиционно называемом «эпохой второго южнославянскоговлияния» и дают чёткое распределение списков на две группы — старшую имладшую (включающие, по случайности, одинаковое количество рукописей — по пятьв каждой группе).

3.Данные, полученные в результате анализа лексических разночтений в спискахпаремий Борису и Глебу, позволяют предполагать, что изменения, произошедшие вцерковнославянском языке в период второго южнославянского влияния, связаны нетолько с воздействием на русскую культуру со стороны культуры болгарской исербской (А.И. Соболевский) и не только с грецизацией и архаизацией (Л.П.Жуковская), но, в первую очередь, со становлением в эту эпохуцерковнославянского языка как языка не тождественного ни одному из живыхславянских языков, и, как следствие этого, с необходимостью его кодификации.Языковые явления, традиционно связываемые со вторым южнославянским влиянием,были вызваны внутренними потребностями языка; никакое воздействие со стороныдругого языка на языковую систему того времени было невозможным, поскольку самасистема не нуждалась в такого рода воздействии. Структура работы. Работасостоит из Введения, 5 глав («Церковнославянский язык и церковнославянизмы»,«Лексика базового списка паремий Борису и Глебу»,«Церковнославянизмы и слова, общие для древнерусского ицерковнославянского языков», «Разночтения, не связанные с оппозицией»древнерусский / церковнославянский", «Частеречная итематическая принадлежность варьирующейся лексики»), Заключения,Приложения «Списки паремий Борису и Глебу», библиографическогосписка, насчитывающего 130 работ на русском и иностранных языках. Объём работы159 страниц.

Основное содержание работы

Впервой главе «Церковнославянский язык и церковнославянизмы» даётсяобщая характеристика церковнославянского языка; приводится определениелексического церковнославянизма, под которым понимается единица лексическогоуровня языка, участвующая в создании системы противопоставлений церковнославянскогои древнерусского языков; разрабатывается классификация последних. Всоответствии с классификацией Е.Г. Итэсь церковнославянизмы распределены на тригруппы.

1.Церковнославянизмы, чуждые древнерусскому языку как в плане выражения, так и вплане содержания. По своему происхождению это заимствования из неславянскихязыков, кальки, некоторые заимствования языка южных славян (фарисѣи, иереи,рѧса).

2.Церковнославянизмы, чуждые древнерусскому языку только в плане выражения. Этагруппа состоит из заимствований как южнославянского, так и неславянскогопроисхождения (ѵпостась,балии, хладъ).

3.Церковнославянизмы, чуждые языку восточных славян только в плане содержания. Посвоему происхождению это семантические заимствования из языка южных славян илисемантические кальки с неславянских языков [3] (дѣва- «Богородица», врагъ — «дьявол»).

Церковнославянизмыкаждой группы групп играли различные роли в противопоставлениицерковнославянского языка древнерусскому. Так, церковнославянизмы, чуждыедревнерусскому языку как в плане выражения, так и в плане содержания,оставались таковыми лишь до тех пор, пока именовали внеязыковые понятия иреалии, чуждые народному сознанию и быту. Однако по мере того, как христианствостановилось повседневным явлением, громадный пласт церковнославянизмовутрачивал свою понятийную чужеродность (црькъвь, рѧса, свѧщеникъ),и эту группу слов правомерно выделять лишь для раннего этапа функционированияцерковнославянского языка на Руси. В более позднюю эпоху большинство слов этойгруппы переходит в разряд лексических единиц, общих для церковнославянского идревнерусского языков. Среди церковнославянизмов второй группы, чуждых русскомуязыку в плане выражения, собственно лексические заимствования какюжнославянского, так и неславянского происхождения (оуне, балии, пѵргъ и др.)составляли сравнительно небольшую долю в общем количестве слов этой группы.Это, преимущественно, были союзы, союзные слова и непроизводные наречия: абие,сице и др. В основном же, во вторую группу церковнославянизмов входилилексико-фонетические и словообразовательные варианты общеславянских лексем,характерные для языка южных славян. К первым, например, относятся слова скорневым и приставочным неполногласием, с написанием Щ на местеэтимологического *tj, слова с отсутствием j перед А в начале слова и мн. др., ако вторым — слова с приставкой из-, с суффиксами -тель, -ость, -ство, ствие имн. др. Многие церковнославянизмы второй группы оказались в плане выражения всистемных отношениях со своими восточнославянскими эквивалентами. Так,церковнославянскому trat всегда соответствует восточнославянское torot,церковнославянскому А в начале слова — восточнославянское JA и т.д.Регулярность этих отношений, несомненно, способствовала быстромураспространению церковнославянского языка на Руси, облегчала пониманиецерковнославянской литургии для необразованной части прихожан. Именно благодарясистемности и регулярности этих отношений церковнославянский язык сумелсовместить в своем развитии две, казалось бы, взаимоисключающие тенденции:тенденцию сделать церковнославянскую литургию как можно более доступной дляпонимания основной массой прихожан и тенденцию к максимальномупротивопоставлению в плане выражения церковнославянского языка как языкасакрального древнерусскому — светскому языку. Что же касаетсяцерковнославянизмов третьей группы, чуждые языку восточных славян только вплане содержания, то их количество было невелико, и значительная часть ихдовольно скоро вошла в состав лексики древнерусского языка. Впрочем, некоторые словаэтой группы сохранили свою «церковнославянскость» на протяжении всейсвоей истории. К ним, например, относятся слова врагъ в значении«дьявол», отець в значении «Бог», дѣва в значении«Богородица». Известны также случаи перехода слов, общих для церковнославянскогои древнерусского языков, в эту группу церковнославянизмов. Примером тому можетбыть глагол текоу в значении «иду». Впрочем, таких примеров крайненемного.

Вовторой главе «Лексика базового списка паремий Борису и Глебу»рассматривается лексика древнейшего списка, характеризуется соотношение в нём:1) церковнославянизмов и слов, общих для древнерусского и церковнославянскогоязыков; 2) различных групп церковнославянизмов между собой.

Изтех групп церковнославянизмов в языке исследуемого нами списка представленыпочти исключительно слова, чуждые древнерусскому языку только в планевыражения. Основную массу выявленных нами лексических церковнославянизмовсоставляют не собственно лексические заимствования из старославянского илигреческого языков, а южнославянские лексико-фонетические вариантыобщеславянских лексем. Для анализа нами привлекается лексика со следующимиособенностями плана выражения: 1) наличие/отсутствие j перед А в начале слова;2) наличие/отсутствие j перед У в начале слова; 3) отражение праславянскогосочетания *dj; 4) отражение праславянского сочетания *tj; 5)полногласие/неполногласие; 6) отражение праславянских сочетаний *ort, *olt; 7)отражение древних сочетаний редуцированных с плавными; 8) переход/непереход Е вО в начале слова; 9) выпадение/невыпадение j в междугласном положении.

Этицерковнославянско-древнерусские оппозиции распределяются между тремя группами,в зависимости от того, какой из двух компонентов противопоставленной пары та лиили иная оппозиция реализует в языке исследуемого текста. В первую группу мыобъединяем те оппозиции, которые реализуют в языке исследуемого нами текстатолько древнерусский компонент противопоставленной пары. Сюда относятся:отсутствие j перед У в начале слова: «кнзь оунъ» 139г, отражениепраславянского *dj как Ж: «ражаѥтсѧмужь безуменъ» 138а; обязательное наличие j в междугласном положении:«пагубна» рана" 140в; отражение древних сочетаний редуцированныхс плавными как trot, в сочетании с живым произношением эпохи — «кровьбрату моѥю»138а.

Вовторую группу мы включили оппозиции, которые всегда реализуют толькоцерковнославянский компонент: отражение праславянского сочетания * tj как Щ:«стополкъ же давъ плещи» 140в; отражение праславянских сочетаний*ort, *olt как ра-, ла-, непереход Е в О в начале слова, представленный,впрочем, в тексте всего два раза одной и той же лексемой — «буду ѥдинъвластель в руси»138б, «прииму власть рускую ѥдинь» 139в. В третьюгруппу мы отнесли оппозиции, реализующие в тексте данного списка обакомпонента: наличие/отсутствие j перед А в начале слова иполногласие/неполногласие.

Отсутствиеj перед А представлено у нас четырьмя случаями: «не азъ начахъ» 139а;«азъ ѥсмъстъ» 139б; «акы агньца» 139б; «ака же не бывала вруси» 140б. Наличие j перед А в начале слова встречается дважды:«показавше iaвѣ»;140в; «въ iaзву мнѣ»140г.

Какпоказал анализ, для исследуемого нами текста нормой является неполногласие какв корнях, так и в приставках: сдравиѥ138а, страну 138г, предана 139б, и мн. др. Единственный зафиксированный намислучай отражения праславянского сочетания *telt дает не tlet как этообыкновенно бывает в церковнославянских памятниках восточнославянскогопроисхождения, но характерное для старославянского языка tlet — плѣненъ бы(с)лотъ 139а.

Наобщем неполногласном фоне в тексте данного списка обнаружено пять случаевпоявления полногласной лексемы: «Стѣнамътвоимъ вышегороде» 139б; ѿiaтъбо ѿна(с) бъ володiмира" 139г; «и созва новгородци» 138г;«бороти по тебе» 138г; «с города» 140г. В словах володимiра139г и вышегороде 139б полногласие объясняется тем, что здесь мы имеем дело сименами собственными восточнославянского происхождения. Производным от именисобственного, топонима, является также слово новгородци 138г. Иначе делообстоит с полногласной словоформой с города 140г, демонстрирующей расхождениелексических значений полногласного и неполногласного вариантов: полногласныйвариант употребляется в нашем тексте в значении «изгородь»,«забор», «ограда», «укрепление»: «послѣдь же исамого жена с города оуломкомь жернова оуби» 140г, а неполногласный взначении «населенный пункт несельского типа»: «лютѣ бо градутому в нем же кнзь оунъ» 139г.

Появлениеполногласной формы глагола бороти связано, по нашему мнению, со стремлениемавтора данного текста избежать омонимии между неполногласным брати«pugnare» и брати «capere».

Нетруднозаметить, что две последние оппозиции, хотя и реализуют в нашем тексте обасвоих компонента — церковнославянский и древнерусский, реализуют их по-разному.Если для оппозиции полногласие / неполногласие в качестве нормы реализуетсянеполногласный вариант, а полногласие появляется лишь в силу особых, легкопрослеживаемых причин, то для оппозиции наличие / отсутствие j перед А в началеслова общая норма отсутствует; можно утверждать, что нормой является отсутствиеj перед А в слове агньць и наличие j в слове iaзва, но нельзя утверждать, чтонормой является наличие или отсутствие j во всех словах этого типа.

Втексте памятника есть церковнославянизмы, маркированные словообразовательными суффиксами-тель, -ние, -ство: «и рагатели обадают имї» 140а; «стонаниѥ и трѧсениѣ»140а;«сѧбѣродилъ ѿпрелюбодѣiaни»140;«братоубiиствори» [4] 140в.

Другойхарактерной чертой церковнославянского языка была высокая продуктивностьсловосложения, и как следствие этого, наличие в текстах большого количествамногокорневых слов. К ним относится и только что приведенное вышесуществительное прелюбодѣiaниѥ. Всегомы имеем в нашем тексте десять случаев употребления сложносоставных слов:«грѣхолюбецьра(д)ѥтьсѧ рати»138а; «му(ж) бо правовѣрнуи бра(т)любцю па(ч) же болюбую» 138б; «бра(т)ненавидцю па(ч) жесластолюбцю засшють кости» 138б; «оумысливъ высокооумьѥмъ»139в; «понеже вѣда»братоубiиствори" 140в. Все эти слова относятся к первой группецерковнославянизмов, чуждых древнерусскому языку, как в плане выражения, так ив плане содержания. К этой же группе церковнославянизмов следует отнести иоднокорневое заимствование цесарь: "ѿц(с)рѧи до простых лю(д)и" 139г.

Наиболеебедно в нашем тексте представлена третья группа церковнославянизмов — слов,противопоставленных древнерусскому языку только в плане содержания. Здесь мыимеем два теонима — владыка: «кровь брату моѥювопиѥтьк тебѣвл(д)ко»140а, и вышьнии: «поставлѧѥтьц(с)рѧи кнзѧвышнии»139в.

Проведённыйв данной главе анализ лексики древнейшего из списков памятника показал, чтонаиболее многочисленными среди лексических церковнославянизмов являютсяцерковнославянизмы второй группы, т. е. церковнославянизмы, чуждые языкувосточных славян только в плане выражения, среди которых преобладают восходящиек языку южных славян лексико-фонетические варианты общеславянских лексем.Словообразовательные церковнославянизмы крайне немногочисленны и играютничтожно малую роль при создании оппозиции «древнерусское — церковнославянское».Церковнославянизмы, чуждые древнерусскому языку как в плане содержания, так и вплане выражения, представлены почти исключительно многокорневыми словами,исключения составляют заимствования: агньць и цесарь. Наименее многочисленнымиявляются церковнославянизмы, чуждые древнерусскому языку только в планесодержания, представленные у нас лишь двумя теонимами: вышьнии и владыка.

Втретьей главе «Церковнославянизмы и слова, общие для древнерусского ицерковнославянского языков» рассматриваются разночтения, в которых слова,общие для этих двух языков заменяются на церковнославянизмы, либо наоборот.Анализ лексики с полногласием/неполногласием показал, что для поздних списковчасто бывает характерна замена полногласного варианта на неполногласный: "ѿiaтъ бо ѿ на(с) бъволодiмира" KI-139г ~ володимира K2-259об ~ володимера K3-146а ~володимира K4-143в ~ володимера K5-222 ~ володимера K6-173 ~ владимера K7-c.44~ в'ладимера K8-150г ~ владимера K9-220об ~ володимера K10-222. Этот случай неединичен. Так, во фразе «Стѣнамътвоимъ вышегороде» KI-139б в списках К4 и К7 наименование резиденциивеликих киевских князей появляется в неполногласном оформлении: вышеградеК4-142 г, вышеграде К7-с.43. Остальные списки сохраняют написание К1. Целый рядслучаев замены полногласного варианта на неполногласный связан со списком К7:«и рѣшановгородци» KI-138г ~ новогра(д)ци K7-с.43; «рагозенъ сновгородци» KI-138г ~ с новогра(д)ци K7-с.43; «и созвановгородци» KI-138г ~ новоградци K7-с.43; «жена с города оуломкомьжернова оуби» KI-140г ~ съ града К7-с.45. Последнее разночтениесвидетельствует о стирании лексических различий между полногласным городъ инеполногласным градъ в языке создателя списка К7. Последний случай заменыполногласного варианта на неполногласный обнаружен в списке К6: «можемъ кнѧже боротипо тебе» KI-138г ~ брати сѧК6-171об.

Досих пор речь шла об отражении в исследуемом нами памятнике праславянскогосочетания *tort. Теперь следует сказать несколько слов по поводу рефлексовсочетаний *tert, *telt. Вопреки распространенному мнению о том, что указанныевыше праславянские сочетания были представлены в языке церковнославянскихпамятников Древней Руси как tret, tlet, в тексте исследуемого памятникаобнаружено довольно много случаев написания сочетаний trĕt и tlĕt.Так, единственный имеющийся у нас случай отражения праславянского сочетания*telt выглядит по спискам следующим образом: «плѣненъ бы(с) лотъ» KI-139аплѣненъK2-258об ~ плѣненъK3-144г ~ плененъ K5-112б ~ плѣненъK6-171об ~ плененъ K7-с.43 ~ плѣненъK8-149г ~ плененъ K9-219об ~ плененъ K10-220об. В пяти случаях из десяти мывстречаем южнославянское tlĕt. В списке К4 соответствующий фрагмент текстаутрачен.

Семьраз встречается в списках на месте праславянского *tert южнославянское trĕt:«зла(т)мь и сребромь» К1-139б ~ cрѣбромьК2-258 ~ срѣбромьК5-112г; «мужа оубихъ во вредъ мнѣ»К1-140г ~ въ врѣдъК2-260об; «сѧбѣродилъ ѿпрелюбодѣiaниia»К1-140г прѣлюбодѣiaниiaК2-260об; «пре(д) бмь» К1-139г ~ «прѣ(д) бгом» К7-с. 44;«бѣбо и самъ рагозенъ с новгородци» К1-138г ~ «бѣ бо самъ в то врѣмѧ рагозѣнъ сновгородци» К5-112а ~ «бѣбо въ то времѧвраж(д)ѫимѣас новогра(д)ци» К7-с. 43 ~ «бѣбо самъ в то времѧрагозенъ с нов'город'ци» К8-149б; «непрп(д)бно ѥсть ковъковати бр(т)а на бр(т)а»К1-138б ~ прѣподобноК2-256.

Усиление«церковнославянскости» в поздних списках памятника демонстрируюттакже примеры такого явления, как отражение праславянского сочетания *dj. Еслив К1 и списках, близких к нему по времени создания, *dj всегда отражается какЖ, то в списках более поздней эпохи появляются случаи написания ЖД: «ражаѥт сѧ мужьбезуменъ» К1-138а ~ раж(д)ает сѧК7-с.42 ~ раж(д)аеть(с) К8-148в ~ раж(д)аеть(с) К9-218.

Внекоторых поздних списках мы наблюдаем также появление j перед У в началеслова: «кнзь оунъ» KI-139г ~ юнъ К7-с.44 ~ юнъ К8-150в;«поставлю оуношю кнзѧимъ» KI-с.40а ~ юношѫК7-с.44. В остальных списках мы встречаем то же что и в KI.

Однимиз признаков так называемого второго южнославянского влияния является выпадениеj в междугласном положении. Эпизодическое выпадение j наблюдается в исследуемыхнами списках периода второго южнославянского влияния: «пагубна»рана" KI-140в ~ пагубнаа К7-с.45 ~ пагуб'наа К8-151б ~ пагоубнаа К9-220об;«и по ошествии ѥгоприiaша оканного мукъ» KI-140в ~ прїаша К7-с.45 ~ прїаша К8-151б. Наиболеечасто безъйотовое написание встречается в списке К7, хотя и в нем йотация невсегда отсутствует: «Свѧтоплъкъпрїѧвла(с)» К7-с.43 и др.

Ещеодной особенностью ряда списков является сохранение на письме древнегосочетания редуцированных с плавными, давно уже не имеющего никакой опоры вреальном произношении: «кровь брату моѥю»KI-139а ~ кровь К2-257об кровь К3-145а ~ кровь К4-142в ~ кръвь К5-112б ~ кровьК6-172 ~ кръвь К7-с.43 ~ кровь К8-149г ~ кро(в) К9-219об ~ кровь К10-220об;

Нарядус явной тенденцией к росту церковнославянского элемента, в некоторых позднихсписках паремий Борису и Глебу, мы встречаемся с явными русизмами. Таковымиявляются слова с отражением праславянского *tj как Ч в списках К9 и К10:«за руки емлюще сѧ»KI-140б ~ имаючи К10-222; «стополкъ же давъ плещи» KI-140в ~ п'лечыК10-222; «и со//бра „рославъ ·г· варѧгъа прочи(х) л“ KI-138г/139а ~ „варѧгъшесть тисѧчьа прочихъ вои·л·тисѧ(ч)“К9-219об. В остальных списках употребляется то же написание варьирующегосяслова, что и в списке KI. Появление явного русизма в списке К9 связанно,по-видимому, с тем, что в предполагаемом протографе этого списка числительноебыло обозначено буквой под титлом, как например, в KI.

Другаягруппа русизмов связанна с появлением j перед А в начале слова: „не азъначахъ“ KI-139а ~ iaзъ К3-145а; „и бы(с) сѣ зла ака же не бывала вруси“ KI-140б ~ iaка К2-159об ~ аки К3-146в ~ iaко К4-143г ~ ако К6-173об~ ѧковоК7-с.44 ~ ака К8-151а ~ iaкова К9-220об ~ iaко К10-222; акы агньца I-139б ~iaко К2-258 ~ iaко К3-145б ~ iaко К4-142г ~ iaко К6-172 ~ iaко К7-с.43 ~ ia(к)К8-150а ~ iaко К9-220 ~ iaко К10-221об.

Собственнолексические и лексико-словообразовательные церковнославянизмы гораздо менеемногочисленны, нежели лексико-фонетические. только три однотипных замены водном из списков слова, общего для древнерусского и церковнославянского языков,на лексический церковнославянизм: „ѿиме(т)бъ ѿѥр(с)лмакѣпостькрепкага“ KI-140а ~ гь К2-258об; „пре(д) бмь“ KI-139г»пре(д)//гмь" К4 143а/б; «бии бо слуга есть» KI 138г ~ гвиК2-257. Замена слова богъ словом господь связана здесь с тем, что слово богъмогло обозначать как христианского, так и языческого бога, в то время как словогосподь, будучи семантической калькой с греческого Κύριος,могло употребляться только как обозначение Бога христианского. Функционированиеслова господь в качестве церковнославянизма было возможно в старший периодсуществования церковнославянского языка, когда еще не совсем угасла борьба сязычеством, когда в общую оппозицию древнерусское / церковнославянское входилаконкретная оппозиция языческое / христианское.

Однимиз признаков церковнославянского языка было наличие сложных, по преимуществудвукорневых, слов. Единственное обнаруженное разночтение, фиксирующее появлениеодного из таких слов, связано со списком К9: «оустраiaѥть су(д)юправѧщасу(д)» KI-139г ~ «правосѫдѧщѧ сѫдъ»К9-220об. Причастие правосѫдѧщьявляется, по-видимому, окказионализмом. Замену одного сложного слова на другоедемонстрирует разночтение, связанное со списком К7: «въ хвалу же добродѣемъ»KI-139а ~ благотворцем К7-с. 43. Имеется и «обратное» разночтение,связанное с заменой двукорневого слова в списке КI на однокорневое во всехостальных: «кнѧ(з)правовѣрна»КI-139г ~ праведьна К3 135г ~ праведна К4-143б ~ праведна К6-172об ~ праведнаК7-с.44 ~ правед'на К8-150в ~ праве(д)на К9-220об ~ п'раведна К10-221об. Всписках К2 и К5 соответствующее слово отсутствует.

Проанализированныйматериал позволяет разбить все списки на две группы: старшую и младшую, вкаждую из которых входит одинаковое количество списков — пять. Списки младшейгруппы свидетельствуют о возрастании в церковнославянском языке периода ихсоздания количества церковнославянизмов и, следовательно, об увеличениидистанции между древнерусским и церковнославянским языками в указанный период(начиная с XV в.).

Вчетвёртой главе «Разночтения, не связанные с оппозицией»древнерусский / церковнославянский"" описываются лексическиезамены, происхождение которых не связано с взаимодействием двух литературныхязыков Древней Руси. Рассмотрим разночтение: «и бы(с) громъ великъ итутенъ» KI-140б ~ тоутьнъ К2-260 ~ тоутенъ К3-146в ~ тоут(е)нъ К6-173об ~страшень К7-с.45 ~ тоученъ К8-151б ~ тоученъ К9-220об ~ тутенъ К10-222. Всписках К4 и К5 соответствующее слово отсутствует. И лексема тутьныи«громкий», и слова, на которые она заменяется в списках К7, К8 и К9,принадлежит к разряду слов, общих для древнерусского и церковнославянскогоязыков. Причина появления данного разночтения, по всей видимости, заключается висчезновении из языка или, по крайней мере, в выходе из активного употреблениялексемы тутьныи, что в одних случаях привело к его замене паронимом тоученъ, ав К7 прилагательным страшень, которое не меняет общего смысла фразы.

Причинойбольшинства разночтений, рассмотренных в настоящей главе, являетсянейтрализация лексических значений. Под нейтрализацией лексических значенийслов мы понимаем утрату в определенном контексте тем или иным словомспособности противопоставляться в плане содержания какому-либо другому слову.Наиболее характерна нейтрализация лексических значений для словообразовательныхвариантов. Среди же последних наиболее многочисленными являются приставочные.Из пятнадцати имеющихся у нас разночтений со словообразовательными вариантамидесять — приставочные образования: хвала — похвала, гнати — погнати, вѣдати — повѣдати,носити — поностити, острити — поострити, бежати — убежати, начати — почати,находити — приходити, избивати — побивати, съгрѣшениѥ — прегрѣшениѥ.

Каквидно из примеров, особая активность при создании словообразовательныхвариантов свойственна приставке по-. Все остальные приставки встречаются лишьпо одному разу. Другие словообразовательные варианты, обнаруженные нами вразночтениях, распределяются следующим образом: 1) один случай с наличием /отсутствием десемантизировавшегося постфикса ли — (пара неже — нежели); 2) одинслучай конверсии (пара правьдьныи — правьдьникъ); 3) три пары суффиксальныхсловообразовательных вариантов (правьдьныи — правьдьвыи, богословъ — богословьць,отсюда — отсюль).

Такаяразновидность нейтрализации лексических значений слов, как синонимия,представлена в списках лишь двумя парами: великыи — тѧжькыи и драгыи — чьстьныи.

Последнейи наиболее интересной для нас разновидностью нейтрализации лексических значенийслов из всех, обнаруженных нами, является та, которую можно назватьконтекстуальной синонимией. Сюда мы относим пары слов, не имеющих общихлексических значений, но приобретающих их в определенных контекстах. Так,например, местоимение свой не синонимично местоимению мой или его, однако вопределенных контекстах заменяет их без всякого ущерба для смысла высказывания.

Врядли можно считать синонимами лексему гора «гористая местность» илексему землѧ,однако в контексте, в котором актуализируется единственная общая для них сема — «территория», а все остальные семы редуцируются, эти слова вполнемогут заменять друг друга без какого-либо изменения содержания фразы. Для того,чтобы два слова стали взаимозаменяемыми в определенном контексте, они должныиметь как минимум одну общую сему. При увеличении количества общих семувеличивается, соответственно, количество контекстов, в которых слова,обладающие этими семами, могут нейтрализовать свои лексические значения.

Впятой главе «Частеречная и тематическая принадлежность варьирующейсялексики» приводятся количественные данные лексических замен в спискахпаремий Борису и Глебу в соответствие с принадлежностью варьирующихся слов копределённой части речи и тематической группе. Слова различных частей речизаменяются в имеющихся у нас разночтениях с различной интенсивностью. Болеевсего замен связано с именами существительными — 28 разночтений. На второмместе по степени варьируемости стоят глаголы — 17 разночтений. Именаприлагательные заменяются значительно реже: десять разночтений. С заменойодного местоимения другим связано 6 разночтений, 2 — с заменой наречиянаречием, 2 — с заменой союза союзом. Имя числительное заменяется другим именемчислительным только в одном разночтении. Кроме того, в списке К10 есть одинпример замены прилагательного именем существительным: «му(ж)бо правовѣрну ибра(т)любцю па(ч) же болюбцю ср(д)це веселѧсѧздравиѥтворить» КI-138б ~ правовѣрнуК3-143г ~ праведу К4-141б ~ правовѣрноуК5-111а ~ правовѣрноуК6-170об ~ правовѣрноуК7-с. 42 ~ право(вѣ)рноуК8-148г ~ правовѣрноуК9-218 ~ п'раводержьцю К10-219об. Несмотря на сравнительно небольшой объёмтекста рассматриваемого здесь произведения, в десяти имеющихся у нас спискахпредставлены, хотя и в разном количестве, разночтения, связанные со словамивсех знаменательных частей речи. Совершенно иначе обстоит дело со словамислужебных частей речи: отмечено всего лишь два союза. Частицы и предлоги непредставлены в разночтениях. Видимо, этот факт можно объяснить относительной немногочисленностьюсоюзов предлогов и частиц в языке, а также высокой частотностью их употребленияв тексте. Эти два обстоятельства, по-видимому, приводили к тому, что нормаупотребления служебных единиц языка была гораздо жёстче, чем норма употреблениязнаменательных единиц, а уровень владения этой нормой древнерусскими книжникамибыл значительно выше, чем в случае с существительными, прилагательными иглаголами, которые совокупно дают 90% всех разночтений в списках изучаемогопамятника.

ВЗаключении приводятся общие итоги исследования относительно, во первых,развития лексики исследуемого нами памятника, а во-вторых, относительноразвития лексической системы церковнославянского языка в целом. Это далеко неодно и то же.

Сонтологической точки зрения, язык как система всегда предшествует любомусозданному на нем конкретному тексту; язык всегда существует ранее, нежеливозникает текст. Из этого положения не следует, однако, что история языка тогоили иного конкретного памятника представляет собою всего лишь отражение втексте истории языка в целом, ее частный случай. Возникнув в результатефункционирования языка, текст начинает жить и развиваться по своим собственным,отличным от языковых, законам. Хотя, несомненно, эволюция языка находит своеотражение в эволюции рукописного текста памятника.

Графическисоотношение эволюции языка и эволюции текста можно представить в виде двухпересекающихся окружностей, из которых одна символизирует явления, связанные сэволюцией языка (1), а другая (2) — явления, связанные с эволюцией текста. Зонаих пересечения (3) — это явления эволюции языка, нашедшие свое отражение вэволюции текста. Они-то и представляют для нас наибольший интерес.

Исследованиеявлений языка, не попавших в зону пересечения, т. е. не нашедших отражения втексте, не подлежит рассмотрению в работах того типа, к которым относится нашеисследование. Изменения языка памятника, не связанные с эволюцией языковойсистемы, представлены у нас, в основном, в четвёртой главе.

Еслирезультаты, полученные нами при изучении паремий Борису и Глебу типичны, мыдолжны признать, что основным фактором эволюции лексической стороны текстаявляется нейтрализация лексических значений слов. Именно с ней связана большаячасть разночтений, рассмотренных нами в предпоследней главе настоящегоисследования. Поскольку замены слова, возникающие в результате действиямеханизмов нейтрализации лексических значений во многом случайны, построитькакую-либо классификацию текстов на основании этого типа разночтений непредставляется возможным.

Разночтения,отражающие эволюцию церковнославянского языка, напротив, могут служить надёжнымоснованием для классификации списков. Они всегда системны, поскольку системнапородившая их эволюция языка. Именно эти разночтения позволили нам разбить веськорпус проанализированных рукописей на две группы: старшую и младшую. В старшуюгруппу нами объединяются пять рукописей XIII-XIV вв., а в младшую — пятьрукописей XV в. Последние пять списков могут служить прекрасной иллюстрацией ктому спектру явлений, который со времен работ А. И. Соболевского получил внашей науке наименование «второго южнославянского влияния». Хотя кодному только влиянию славянского юга свести произошедшие в церковнославянскомязыке изменения вряд ли возможно. Мы склонны считать, что изменения,произошедшие в церковнославянском языке в указанный период, обусловлены, впервую очередь, изменением соотношения между древнерусским и церковнославянскимязыками, а также изменением соотношения церковнославянизмов различных группвнутри языковой системы церковнославянского языка. Вместе с тем важен тот факт,что изменения, произошедшие в церковнославянском языке в эпоху так называемого«второго южнославянского влияния», привели к значительному увеличениюдистанции между церковнославянским и древнерусским языками. Это создалоопределенные трудности в изучении и понимании церковнославянского языка. Прямымследствием этих трудностей явилась тенденция к упорядочению системыцерковнославянского языка. Таким образом, период в истории церковнославянскогоязыка, традиционно связываемый со вторым южнославянским влиянием, можно назватьпериодом упорядочения и кодификации.

Вприложении «Списки паремий Борису и Глебу» приводится краткаяхарактеристика проанализированных списков.

СпискиКраткой редакции

К1ЦГАДА, Фонд Московской Синодальной типографии, № 51. Паремийник«Типографский», XIII-XIV вв.

К2ГПБ, Q.п. 1.13. Паремийник, XIII-XIV вв.

К3ГБЛ, Собрание Румянцева, № 303. Паремийник «Высоцкий», XIV век.

К4ЦГАДА, Фонд Московской Синодальной типографии, № 55. Паремийник Фёдоровский,XIV век.

К5ЦГАДА, Фонд Московской Синодальной типографии, № 52. Паремийник, XIV век.

К6ГПБ, Q. 1.178. Паремийник, XV век.

К7Рукопись из собрания Кирилла Белозерского. Сборник от правил святых апостол,1424 г. Рукопись утрачена. Текст цитируется по его изданию Варлаамом [6].

К8ГПНТБ СО РАН (Новосибирск), Томское собрание F II/5. Минея служебная за Июльмесяц, XV век (третья четверть).

К9ГПНТБ СО РАН (Новосибирск), Тихомировское Собрание, № 11. Богородичник, г.Вильно, 1545.

К10ЦГАДА, Фонд МГАМИД, № 570, XV век.

СпискиПространной редакции

П1ЦГАДА, Фонд Московской Синодальной типографии, № 49. Паремийник, XIV век.

П2ЦГАДА, Фонд Московской Синодальной типографии, № 56. Паремийник, XIV век.

П3Рукопись 1547-1549 гг., так называемая Иваническая Минея. Рукопись утрачена.Текст цитируется по его изданию П. В. Голубовским.

П4ГПБ, рукопись из собрания Кирилла Белозерского, XVI век.

СписокОсобой Редакции

ОГБЛ, собрание Ундольского, № 1277. Паремийник, XVI век.

Потеме диссертации опубликованы следующие работы:

1.Мусорин А.Ю. О языке Минеи служебной из Томского собрания ГПНТБ СО АН СССР //Лексическая и фразеологическая семантика языков народов Сибири. — Новосибирск,1987. — С. 62 — 68.

2.Мусорин А.Ю. Церковнославянский язык и церковнославянизмы // Материалы первойнаучной конференции преподавателей и студентов «Наука. Университет.2000». — Новосибирск, 2000. — С. 82 — 86.

3.Мусорин А.Ю. Лексика паремий Борису и Глебу, не зафиксированная в словаряхдревнерусского языка // Сибирь на перекрестье мировых религий: Материалымежрегиональной научно-практической конференции, посвящённой памяти выдающегосяучёного и педагога, специалиста по библеистике, профессора НГУ МихаилаИосифовича Рижского.- Новосибирск, 2002. — С. 237 — 238.

4.Мусорин А.Ю. Механизмы эволюции языка рукописного текста // Сибирскийлингвистический семинар. — Новосибирск, 2002. — № 1 (3). — С. 10 — 14.

5.Мусорин А.Ю. Некоторые теонимы церковнославянского языка Древней Руси //Вестник НГУ: Серия: история, филология. — Новосибирск, 2002. — Т. 1. — Вып.1 — С. 101 — 104.

6.Мусорин А.Ю. Русизмы в поздних списках паремий святым Борису и Глебу //Материалы четвёртой научной конференции преподавателей и студентов «Наука.Университет. 2003». — Новосибирск, 2003. — С. 43 — 46.

7.Мусорин А.Ю. Разночтения, связанные с полногласием / неполногласием иотражением праславянского *dj в списках паремий Борису и Глебу //Τέχνηγραμματική. — Новосибирск,2004. — Выпуск 1-й, посвящённый 90-летию доктора филологических наук профессораНовосибирского государственного университета Кирилла Алексеевича Тимофеева С.310 — 316.

Список литературы

1.Соболева Л.С. Паремийные чтения Борису и Глебу // Вопросы истории книжнойкультуры. — Новосибирск, 1975. — С. 122.

2.Более известный как «Материалы к словарю древнерусского языка»,однако последнее его переиздание, осуществлённое в 1989 г., вышло под названием«Словарь древнерусского языка».

3.Итэсь Е.Г. О коннотативном содержании церковнославянизмов и отражении ихстилистической окраски в словаре // Историческая лексика русского языка. — Новосибирск, 1983. — С. 80.

4.т.е. братоубииство сътвори.

5.Соболевский А.И. История русского литературного языка. — Л., 1980. — С. 29.

6.Варлаам. Обозрение рукописей преподобного Кирилла Белозерского // ЧОИДР. — 1869.- Кн.2. — Отд. III.

Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.philology.ru