Реферат: О тексте и критериях его определения
Е. С. Кубрякова
Еслимногие лингвистические дисциплины имеют давнюю историю своего существования иразвития, то лингвистика текста формировалась буквально у нас на глазах. Послебурных дискуссий о том нужна ли вообще эти дисциплина — наука о текстах — и чтоименно является непосредственной областью ее анализа, исследования текстов всамых разных отношениях и аспектах заняли заметное место не только в потоке работпо лингвистике, но и в практике преподавания родного и иностранных языков. Темболее удивительно, что рассматриваемая нами дисциплина не имеет общепринятогоопределения главного своего объекта — текста и почти каждое исследование вданной области начинается с размышлений о том, что же такое текст и какиепризнаки или свойства характеризуют то, что обозначается данным термином.
Нельзяне согласиться с Л. Г. Бабенко и ее соавторами, которые в специальной работе олингвистическом анализе художественного текста (Бабенко и др., 2000) признают,что общепризнанного определения текста до сих пор не существует и что, отвечаяна этот вопрос, разные авторы указывают на разные стороны этого явления: Д. Н.Лихачев — на существование его создателя, реализующего в тексте некий замысел;О. Л. Каменская — на основополагающую роль текста как средства вербальнойкоммуникации; А. А. Леонтьев — на функциональную завершенность этого речевогопроизведения и т. д. В заключение ими приводится определение И. Р. Гальперина,данное в 1981 г. как «емко раскрывающее природу текста и наиболее частоцитирующееся в литературе по вопросу». Согласно этому определению,«текст — это произведение речетворческого процесса, обладающеезавершенностью, объективированное в виде письменного документа произведение,состоящее из названия (заголовка) и ряда особых единиц (сверхфразовых единств),объединенных разными типами лексической, грамматической, логической,стилистической связи, имеющее определенную целенаправленность и прагматическуюустановку» (Гальперин, 1981, 18). Ничуть не умаляя достоинств пионерскойкниги И. Р. Гальперина о тексте как объекте лингвистического исследования,хотелось бы вместе с тем отметить, что все выдделенные здесь критериальныепризнаки текста (кроме последних) могут быть поставлены под сомнение иоспорены. Про целый ряд текстов мы можем сказать, что они так и не былизавершены авторами и остались незаконченными; нередко текст отдельногостихотворения завершается многоточием, предполагающим, очевидно, что окончаниестиха следует додумать. Наряду с письменными текстами можно, по всей видимости,выделить и тексты устных выступлений (про них часто говорят «текстдоклада/сообшения/речи и т. п. так и не был опубликован»), а также тексты,записанные на звукозаписывающей аппаратуре и предназначенные для прослушивания.Далеко не у всех текстов есть заголовки (отдельные стихотворения, рекламныетексты, объявления, анонсы). Наконец, не все тексты могут быть представлены ввиде последовательности сверхфразовых единств — во всяком случае, еслипризнавать, что и надписи типа «Вход воспрещен» или «Рвать цветыкатегорически запрещается» тоже являют собой особые тексты.
Междутем текст относится к наиболее очевидным реальностям языка, а способы егоинтуитивного выделения не менее укоренены в сознании современного человека, чемспособы отграничения и выделения слова, и основаны они на разумномпредположении о том, что любое завершенное и записанное вербальное сообщениеможет идентифицироваться как текст, если, конечно, и сама завершенность текстаподсказана нам тем или иным формальным способом. Одновременно не может непоразить то разнообразие и многообразие самих речевых произведений, поотношению к которым мы легко используем обозначение «текст», и неслучайно лексикографы довольствуются указанием на то, что текстом является«всякая записанная речь», и перечисляют в качестве примеровдокументы, сочинения, литературные произведения и т. п. Трудности определенияпонятия текста, таким образом, вполне понятны: сведение всего множества текстовв единую систему так же сложно, как обнаружение за всем этим множеством тогонабора достаточных и необходимых черт, который был бы обязательным дляпризнания текста образующим категорию классического, аристотелевого типа.
Показательно,что еще до распространения терминов когнитивного подхода к к явлениям языкаученые говорили о «размытости» системных, онтологических ифункциональных свойств текста (например, Гальперин, 1981, 4), что, собственно,и заставляет поместить сегодня категорию текста в число «естественных»и построенных по принципу «фамильного сходства» или же попрототипическому образцу. Предложить же описание категории с размытымиграницами, конечно, задача весьма нелегкая: жесткое ее определение, по всейвидимости, и невозможно. Настоящее сообщение поэтому — это размышления о том,как можно подойти к такому описанию с когнитивной точки зрения, т.е. учитывая,с одной стороны, роль текстов в познавательных процессах (что явно в пределаходного короткого сообщения попросту невозможно), но, с другой стороны, применяядля дефиниции текста те методики и процедуры анализа, которые уже сложились вкогнитивной лингвистике. Такой подход заставляет задуматься прежде всего о том,в каком диапазоне характеристик обычно исследуются разные тексты и почему впрактической деятельности людей — публицистической, издательской, при написаниинаучных работ и т.п. — отсутствие жесткого определения категории текста никакне мешает осуществлению этой деятельности, точно так же, как отсутствиедефиниции текста не особенно мешало развитию лингвистики и грамматики текстаили же проведению лингвистического анализа текстов разного жанра, стиля, типа иразной функциональной предназначенности. С современной точки зрения это,пожалуй, можно объяснить только одним: если людям ясна общая идея, положенная воснову категории и осознана ее прагматическая целесообразность, если категориястроится вокруг определенного концепта, а сам концепт укоренен в нашемсознании, в понимании такой естественной категории люди часто довольствуютсядостаточно гибкими и подвижными границами, да и расширение границ такойкатегории происходит достаточно просто.
Чтоже положено в основу категории текста и какой концепт образует ее ядро, или,если пользоваться терминологией А. В. Бондарко, ее инвариантное начало?Думается, что такой основой является понимание текста как информационносамодостаточного речевого сообщения с ясно оформленным целеполаганием иориентированного по своему замыслу на своего адресата. Такое определениекладет, однако, только нижнюю границу текста, ибо в известных условияхсамодостаточным оказывается и отдельно взятое предложение и даже отдельноевысказывание (имплицирующее предикат, но не содержащее его в явной форме).Таковы, например, тексты заголовков или названий произведений живописи. Таковыразные «запретительные» надписи на разного рода объектах типа«Руками трогать запрещаете или „Не ходите по газону“. Ониинформационны, самодостаточны для интерпретации, имеют своего адресата ипреследуют вполне ясные цели. И все же, хотя и можно согласиться с формулой, всоответств с которой Т => П (текст равен предложению или же»больше" предложения), такие минимальные тексты — только точкаотсчета для дальнейшего постижения природы текста, и, конечно, не онипредставляют собой обычные и и наиболее часто встречающиеся речевые образованиякак результаты речемыслительной деятельности. Однако уже они как намечают такойкритерий текста, как информационная самодостаточность (т.е. порождаютвпечатление его содержательности, смысловой завершенности и прагматическойцелостности) и адресатности (ориентации на определенный круг людей).
Интересно,что и критерий целенаправленности очевиден и для этого типа текстов, чтонаводит на мысль о том, почему вся теория речевых актов и вся их классификациястроится на материале изолированных предложений. Меня всегда удивляло, какможно установить сущность речевого акта по отдельно взятому предложению. Носегодня, пожалуй, это можно объяснить тем, что такое предельно сжатое речевое(вербальное) сообщение позволяет указать на одно из важнейших свойств текста — его прагматическую ориентацию, содержащуюся в нем установку, исходящую отговорящего. Уже это позволяет признать, что текст всегда должен рассматриватьсякак итог речемыслительной деятельности его создателя, воплощающего особыйзамысел в его направленности на определенного слушателя/читателя. Одно задаетинтенциональность текста: он всегда создается для реализации какого-либозамысла, другое — его информативность: информация вводится в текст ификсируется в нем не сама по себе, а для чего-то, для достижения определеннойцели, и с точки зрения отправителя она всегда существенна, релевантна, должнаизменить поведение воспринимающего и в известном смысле рассчитана наопределенный эффект и воздействие на адресата.
Рассматриваятакие мини-тексты, разумно поставить вопрос о том, что же все-таки превращаетслово или краткую последовательность слов в текст и не может ли быть текстравен отдельно взятому слову. Можем ли мы, например, считать, что надпись типа«Вход» или «Гастроном» — это тоже текст? Думается, чтопризнание таких надписей (однословных, во всяком случае) текстом вряд лицелесообразно. Текст, как правило, это структурированное образование,отличающееся от единицы номинации тем, что сообщает о чем-либо в виде коммуникативноориентированного произведения, а оно характеризуется такой базовой чертой каксвязность. Однако и по этому поводу мнения лингвистов могут расходиться. Кчислу текстов-примитивов нередко причисляют и вывески, и заглавия книг,названия спектаклей и кинофильмов и т. п., а также предметные рубрики втрадиционных предметных каталогах и предметных указателях. Если видеть и в этихединицах итоги акта коммуникации, а также усматривать в них содержательнуюзаконченность и цельность, как это делают отдельные ученые (например, Сахарный,1991), то в критерии текста следует включить его существование (потенциальное)в виде представителя особого парадигматического ряда, где самый сжатый текстнаходится в одном ряду с синонимичными ему развернутыми («нормальными»)текстами и где в начальном тексте-примитиве уже содержится некая свернутая допредела программа его дальнейшего возможного развертывания (Кубрякова, 1994,20).
Но,повторяю, все же не отдельно взятые предложения могут считаться текстами идаже, как правильно отмечает Т. М. Николаева вопрос об их отнесенности ккатегории текстов остается дискуссионным (Николаева, 1997, 555), а в числокритериев текста включается его протяженность (Николаева, 2000, 415). Ведь ипонятие связности, считающееся главным признаком текста, указывает на то, что внем что-то должно связываться, сплетаться и формировать ткань повествования.Если согласиться с тем, что для каждой естественной категории, как утверждаюткогнитологи, существует «лучший образец класса», или прототип, уместнои по отношению к рассматриваемой категории задаться вопросом о том, какие жетексты можно считать прототипическими и каковы те критерии, которыехарактеризуют эти тексты. Хочется отметить одновременно, что, вопрекираспространенному мнению о том, что все естественные категории, построенные попрототипическому принципу, подвижны и размыты, именно понятие прототипа — привсей гибкости категории — вводит представление о неких диапазонах варьированиявокруг прототипа как фокуса (или даже фокусов) категории, т.е. о неких пределахдля самого допустимого варьирования. Иными словами, прототип категории можнорассматривать как такой яркий представитель своей категории (образец, эталон),который наиболее полно фокусирует в себе ее признаки, концентрирует наибольшеечисло общих для категории черт и очевиднее всего характеризует то, какпредставлена (репрезентирована) сама категория в сознании человека, с какойструктурой знания и опыта она ассоциируется. Прототип — средоточие наибольшегочисла наиболее репрезентативных признаков категории в скоррелированном виде,т.е. выступающих в виде пучка признаков, соотнесенных между собой. Такойпрототип есть, несомненно, и у категории текста.
Еслиучесть, что наиболее размыты те границы категории текста, которые связаны сверхней границей, т.е. с размером, или обьемом текста, следует думагь, что ивыделение прототипических текстов обусловливается прежде всего критериемматериальной протяженности текстов. Это заставляет нас признать, чтопрототипическими можно считать тексты ограниченные по своей протяженности,тексты не просто средней величины (да и что могло бы считаться подобной среднейвеличиной?), а тексты малого объема, малые тексты.
Иногдавысказывается мнение, что размер текста не входит в число его сущностныххарактеристик, и доля истины в этом утверждении несомненно, есть. Это неозначает, однако, что все тексты методологически равно удобны для анализа.Вводя понятие прототипического текста, мы и хотим выбрать для анализа такуюгруппу текстов, которые наиболее показательны и которые наглядно демонстрируют,какова архитектоника и внутренняя организация текста и какие именно текстовыекатегории устанавливаются здесь достаточно просто. К группе прототипическихтекстов можно, по всей видимости. отнести письма и небольшие инструкции картефактам, статьи в энциклопедиях, публицистические статьи в газетах ижурналах, тексты-интервью, рецепты и т. п. Семантическое пространство такихтекстов невелико, да и анафорические и катафорические связи (как, впрочем, идругие сигналы связности текста) здесь устанавливаются без труда. Хотелось бы вто же время подчеркнуть, что и в этих текстах начинают прослеживаться те чертысложной структурации, при которой, как правильно отмечает Е. И. Диброва,семантическое пространство текста должно быть охарактеризовано как включающее ипредтекст, и подтекст, и надтекст и т. п. (Диброва, 1997, 35).
Покаким причинам мы выбираем в качестве прототипических тексты малого объема?Представляя собой непосредственную материальную данность, эти тексты обозримы инаблюдаемы в самых мелких их деталях. Они обладают четко выраженными пределами:началом, концом и тем, что помещается между ними. Они демонстрируют тем самымтакие важные характеристики текста, как его отдельность, выделенность,формальная и семантическая самодостаточность, тематическая определенность изавершенность. Здесь нетрудно описать все связи как между отдельнымифрагментами текста — предложениями, так и между частями этих фрагментов.Наконец у подобного текста ясна его информативность, его когнитивная подоплека- смысл его создания, общий его замысел и реализованный в особой языковой формеитог создания в виде особого семантического пространства.
Нети не может быть таких текстов, которые не фиксировали бы какой-либо фрагментчеловеческого опыта и его осмысления. Это делает текст возможным объектомконцептуального и когнитивного анализа, т.е. позволяет установить, с какимвидением мира мы столкнулись в данном тексте, что и по какой причине привлекловнимание человека, какие именно фрагменты знания и оценок в нем закреплены ит.д. Но нет таких текстов, которые не явились бы также конечным итогомдискурсивной, т.е. социально ориентированной и социально обусловленнойкоммуникативной деятельности. Каким бы анонимным ни казался текст, у него естьавтор или авторы, а значит, текст отражает их речемыслительный акт. Изсказанного следует, между прочим, что, хотя понятия текста и дискурса и следуетразличать, понятия эти отнюдь не противопоставлены друг другу, т.е. не являютсявзаимоисключающими. Подобное противопоставление кажется мне лишенным основания,а поскольку к понятиям текста и дискурса мы уже неоднократно возвращались(Кубрякова, Александрова, 1999), здесь мне представляется необходимымобосновать свою точку зрения еще раз.
Скогнитивной и языковой точек зрения понятия дискурса и текста связаны, помимопрочего, причинно-следственной связью: текст создается в дискурсе и являетсяего детищем. Различен, однако, ракурс их рассмотрения, ибо дискурс, являясь, пословам Н. Д. Арутюновой, деятельностью, погруженной в жизнь (Арутюнова, 1990,137), требует при подходе к нему обязательного учета всех социальных параметровпроисходящего, всех прагматических факторов его осуществления. Нельзя изучатьдискурсивную деятельность вне культурологических и социально-историческихданных, вне сведений о том, кто проводил дискурсивную деятельность, для чего,при каких условиях, с каких позиций и т.д. Но текст можно анализировать иабстрагируясь от многого из указанного перечня, т.е. довольствуясь тем, чтоможно извлечь из текста как такового и изучая его как завершенное языковоепроизведение. Не случайно в момент становления лингвистики текста дискурсивныйи текстовый анализ понимались как синонимичные термины. Напомню, чтовозникновению термина мы обязаны 3. Харрису (Harris,1952) и что, согласно егомнению, в сферу дискурсивного анализа входило одно лишь разбиение его насоставляющие текст части (ядерные предложения), что и осуществлялось с помощьюдистрибутивной методики. Лишь значительно позднее зарубежными учеными стали ставитьсявопросы о том, почему же естественно складывающийся текст столь резкоотличается от набора ядерных предложений, в которых представлено главноепропозициональное содержание текста, и почему говорящий выбирает дляосуществления своего замысла те или иные языковые формы с их собственнымсинтаксическим устройством и референциональной нагрузкой (Prince 1998, 166 исл.).
Хотятекст по сути дела являет собой образец эмерджентного образования (возникающегопо ходу осуществления определенного процесса), он изучается именно в своейзавершенной форме, т.е. как нечто конечное. Это и отличает его от дискурса,изучение которого как бы естественно следует процессу его возникновения.Дискурс — это явление, исследуемое on-line, в текущем режиме и текущем времен,по мере своего появления и развития. Во всяком случае, дискурсивный анализтребует восстановления этого процесса, если даже изучается его результат (ср.,например, работы П. Серио, посвященные дискурсивным особенностям языка политикив советское время). Текст же в сложившемся окончательно виде создает, как мыговорили выше, особую материальную протяженность, последовательность связанныхмежду собой предложений и сверхфразовых единиц, образующих семантическое, аточнее — семиотическое пространство. Физически такое пространство очерченовесьма точно, но семантически и семиотически — кончено, нет: если у любогознака есть своя интерпретанта. а текст может быть охарактеризован как сложныйили даже сверхсложный знак, у него тоже должна быть своя интерпретанта — свой,разъясняющий данный текст новый текст. Выход за пределы языковых форм,содержащихся в самом тексте, таким образом, обязателен (Кубрякова, 1994).
Хотяпри текстовом анализе семантическое пространство можно замкнуть им самим,ограничивая наблюдения внутритекстовыми связями и работая внутринепосредственной данности текста, сегодня предпочитается дискурсивный анализ,при котором то же семантическое пространство рассматривается как связанноетысячью нитей с условиями его создания, целями и задачами данного текста всвязке с аналогичными для него текстами и т.п… что. собственно, и отражается впонятии интертекстуальности.
Немогу не заключить свои соображения о критериях текста еще одним замечанием.Текст, содержащий информацию, рассчитан на понимание, а значит, на извлечениеэтой информации. С этой точки зрения текст должен быть рассмотрен как такоепроизведение, такая протяжeннocть, которая по всей своей архитектонике иорганизации, по всем использованным в нем языковым средствам и т.д. должнаобеспечить у адресата формирование его ментальной модели. В этом смысле ондолжен также обеспечить адресату выход за пределы непосредственно данного всамом тексте и послужить источником дальнейших возможных интерпретаций текста.Ранее часто ставился вопрос о том, какие именно ментальные модели строитговорящий в опоре на тот или иной текст. Но надо повернуть этот вопрос ипо-другому, подчеркнув, что текст как правильно организованная формакоммуникации, как сообщение, уже содержит в себе самом некие единицы, средства,сигналы и т.п., достаточные и необходимые для построения на его основеправильной и осмысленной модели. Наша способность строить резюме текста, писатьна него аннотацию, составлять конспект текста, создавать либретто опер vнаконец, писать сочинения на основе текстов и по их поводу — это доказательствоне только того, что в тексте главное — его содержание, информация, структураопыта и знаний и т.п., но и явное свидетельство того, что процесс извлечениязнаний — процесс, требующий особых приемов обработки языкового материала втексте (Sprachverarbeitung). В этом процессе — по сути своей когнитивном — оказываются задействованными и знание языка, и знание мира, и, наконец, знаниев принятых в языке соотнесениях языковых структур с когнитивными. К тому же этотпроцесс не следует считать происходящим исключительно на рациональном уровне,ибо в когниции все неразрывно связано с эмоциями, оценками, а следовательно, спониманием того, как именно представлена информация в тексте и как она в немраспределена.
Отсюдапоследнее: текст — это то, из чего люди, обладающие некими усредненнымисведениями о языке и о мире, делают достаточно разумные умозаключения. Никакиеисследования текста и дискурса невозможны поэтому без обращения к процессаминферениии, выводного знания. Любая языковая форма, но текст прежде всего,сигнализируют не только о том, что в ней реально присутствует, но и о том, чтоподлежит семантическому выводу — выводу по инферентному типу. Текст существуеткак источник излучения, как источник возбуждения в нашем сознаниимногочисленных ассоциаций и когнитивных структур (от простых фреймов до гораздоболее сложных ментальных пространств и возможных миров). Текст в силу этогосвойства показателен именно в том, что из него можно вывести, заключить,извлечь. Он являет собой поэтому образец такой сложной языковой формы, такогосемиотического образования, которое побуждает нас к творческому процессу егопонимания, его восприятия, его интерпретации, его додумывания — к такого родакогнитивной деятельности, которая имеет дело с осмыслением человеческого опыта,запечатленного в описаниях мира и служащего сотворению новых ступеней познанияэтого мира.
Список литературы
АрутюноваН.Д. Дискурс // ЛЭС. 1990. С. 136-137.
БабенкоЛ.Г., Васильев И.Е., Казарин Ю.В. Лингвистический анализ художественноготекста. Екатеринбург, 2000.
ГальперинИ.Р. Текст как объект лингвистического исследования. М., 1981.
ДиброваЕ.И. Пространство текста // Категоризация мира: Пространство и время. М., 1997.С. 34-36.
КубряковаЕ.С. Текст и его понимание // Русский текст, 1994, № 2. С. 18-27.
КубряковаЕ.С., Александрова О.В. О контурах новой парадигмы знания в лингвистике //Структура и семантика художественного текста. Доклады VII Междунар. конф. М.,1999. С. 186-197.
НиколаеваТ.М. От звука к тексту. М., 2000.
НиколаеваТ.М. Текст // Русский язык. Энциклопедия, Изд. 2. М.,1997. С. 555-556.
СахарныйЛ.В. Тексты-примитивы и закономерности их порождения // Человеческий фактор вязыке. Язык и порождение речи. М., 1991. С. 221-237.
Harris Z.S. Discourse analyses // Language, vol. 28, 1952, N 1. P.1-30. Prince Ellen E. Discourse analyses: a part of the study of linguisticcompetence // Linguistics: The Cambridge Survey, vol. II. N.Y., 1988. P.164-182.
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.philology.ru