Реферат: Советское Конституционное право

                                     Советское конституционное  право.

        Оно начинает складываться, начиная с 25октября 1917 г., когда II Всероссийским съездом Советов был принят Декрет овласти, оформивший государственный переворот.

О государственном праве собственно России можноговорить только относительно периода до 1922 г., т.е. до создания СССР. Послеэтого Россия фактически управлялась союзными органами и законами, у нее, вотличие от других союзных республик, не было даже своего высшего партийногооргана — всем вершил союзный ЦК ВКП (6), а затем ЦК КПСС. Вслед за принятием сконституций 1936 и 1977 гг. были приняты и слепки для РСФСР 1937 и 1978 гг.,объявившие Россию суверенным государством и создавшие свою систему органоввласти и управления, а также судов. Но практически они были жестко встроены вцентральную систему власти унитарного государства. Как исходные принципы, так ипоследующее развитие советского конституционного права обусловливались учениеммарксизма-ленинизма, которое рассматривает государство как главное орудиеперестройки всех общественных отношений в соответствии с коммунизма. Общийподход большевиков к государству был не просто далёк от распространенной наЗападе концепции правового государства, но прямо противоположен. Государствуникаким образом не предписывалось охранять права и свободы граждан иливоздерживаться от вмешательства в индивидуальную свободу, даже если речь шла о представителях «трудящихся классов». На словах права былигарантированы, но на деле ни один индивид не мог требовать их от  государства,ибо действовал принудительный коллективизм в  пользовании правами, агосударство рассматривалось как олицетворение общих интересов. Эта концепция — плод классовой теории, она закабаляла человека, создавая иллюзию преодолениябуржуазного формализма свободы. Фактически право закрепляло государственноеруководство обществом, отказ даже от минимальной независимости общественнойжизни от государственного вмешательства; контроль огромной бюрократическоймашины распространялся не только на каждое действие человека, но и на мысли.«Мы ничего „частного“ не признаем», — говорил В.И. Ленин.Развитие нового государственного права началось с утверждения РеспубликиСоветов — В. И. Ленин объявил, что парламентская республика была бы «шагомназад». Но через непродолжительное время было разогнано Учредительноесобрание и началось свертывание свободной деятельности местных Советов. Всущности, с января 1918 г. не осталось никаких надежд на демократическоегосударственное устройство, принятая в июле того же года Конституция РСФСР этоподтвердила. Создатели Конституции отбросили почти все выработанные к томувремени демократические принципы представительной системы. Ни о какихпарламентских учреждениях, ответственном правитель­стве, признании правоппозиции, подчинении государства праву и т.д. не было и речи. Проблемапревышения власти или ее злоупо­треблений не вставала, а потому оказалсяненужным принцип раз­деления властей.

В. И. Ленин прямо обосновал единство исполнительной изако­нодательной власти в пику буржуазному парламентаризму — его не заботилиопасность злоупотребления властью и необходимость вза­имного уравновешиваниявластей. Взамен свободного парламента появился эрзац — ВсероссийскийЦентральный исполнительный ко­митет, который избирался громоздким,легкоуправляемым и фор­мальным съездом Советов. Хотя ВЦИК был наделен большимиполномочиями, он все же не стал действительно высшим органом власти. Только втандеме с назначаемымим Совнаркомом (значи­тельно более узким органом)создавался подлинный центр власти, фактически никем не контролируемый. Как иследовало ожидать, съезды Советов созывались все реже (от одного раза в кварталк одному разу в год), большевики манипулировали ими, как хотели, и практическине ставили на их обсуждение вопросов первостепен­ного значения. ВластьСовнаркома была заведомо определена как самая значительная, ибо он, также как иВЦИК, издавал законода­тельные декреты и вообще любые распоряжения, а работалпри закрытых дверях.

Необузданная исполнительная власть — самое страшное,что внесли большевики в новое государственное право. При полном отрицании прави свобод человека эта власть, сразу ставшая самой главной, не стесненнаясудебным контролем, рождала чудовищные злоупотребления. На основе негласныхуказаний расстреливались сотни людей, тысячи были арестованы, выселены издомов, вынуж­дены эмигрировать.

Новая структура власти практически исключила свободувыбо­ров. Глава 13 Конституции установила откровенную дискриминацию,предоставив право избирать и быть избранными только тем, кто «добываютсредства к жизни производительным и общественно-полезным трудом», а такжесолдатам и нетрудоспособным. Этого права лишались лица, прибегающие к наемномутруду, живущие на проценты с капитала, частные торговцы, священнослужители,служа­щие и агенты бывшей полиции. Даже классы, составлявшие основу«рабоче-крестьянского» государства, оказались не равны между собой:рабочие и другие жители городов избирали на съезд Советов от городских Советоводного представителя от 25 тысяч избирателей, а крестьяне от губернских Советов- от 125 тысяч. Многоступенчатая система выборов практически лишала рядовыхграждан воз­можности реально влиять на состав высших органов власти. Всясистема Советов, постепенно выстраиваясь в централизованную систему, являласобой олицетворение диктатуры верхов, требовавших со все большей настойчивостьювыполнения своих приказов я уходивших от ответственности за беззакония наместах. Это был безраздельная, бесконтрольная и абсолютная власть.

Большевики быстро разделались с политическимипартиями, они были запрещены, аих лидеры репрессированы илирасстреляны. Претензия РКП на монопольное руководство обществом и государствомбыла сформулирована на VIII съезде (март 1919 г.). В его решениях говорилось:«Коммунистическая партия ставит себе задачей завоевать решающее влияние иполное руководство во всех организациях трудящихся: в профессиональных союзах,кооперативах, сельских коммунах и т.д.

                                                                                                                                                                                                                                           Коммунистическаяпартия особенно добивается проведения своей программы и своего полногогосподства в современных государственных организациях, какими являютсяСоветы». Эта программа была полностью выполнена, и довольно быстро Советыоказались в руках большевиков, а точнее — под руководством партийного аппарата.Произошли сращивание партийной и государственной власти и ее полнаяцентрализация. На съездах партии и на пленумах ЦК открыто обсуждались ирешались коректные вопросы жизни страны, затрагивающие права и интересы всехграждан, независимо от их партийной принадлежности. Все назначения в советский,т.е., государственный, аппарат, как и во все общественные организации, прессу ит.д., осуществлялись только через партийные решения; партийный аппарат темсамым становилсяглавным механизмом выдвижения политического руководствастраны на всех уровнях, люди «со стороны» в расчет не принимались.Партийные лидеры откровенно присвоили себе титул «вождей народа».Диктатура пролетариата, таким образом, вырождалась в диктатуру партии, а черезнее — в диктатуру вождей, но государственное право об этом молчало.

Как и В. И. Ленин, И. В. Сталин постоянно напоминал,что партия «не есть и не может быть отождествлена с государственнойвластью», партаппарат действительно не сливался с чиновничеством,предпочитая стоять над ним. Но несмотря на известное разделение функций, этобыли две части одного механизма. Аппаратчики легко переходили из одной части вдругую, чаще всего ничего не теряя ни в престиже, ни в привилегиях. Диктатпартии постоянно нарастал, создавал удушающую атмосферу запрета свободной мыслии дейст­вий людей.

Сталинский режим личной власти сложился в ленинскихгосу­дарственно-правовых формах, установленных Конституциями 1918 г. (РСФСР) и1924 г. (СССР). Но И.В. Сталин, провозгласивший курс на всемерное укреплениегосударственной власти, со временем пришел к выводу, что требуетсядемократизировать фасад этой власти. В результате появилась Конституция 1936г., действительно очень демократическая для своего времени.

В этой Конституции авторы показали знание принципаразде­ления властей, основанного на известной независимости парламента,правительства и суда друг от друга.

Конституция ушла от откровенной дискриминации визбиратель­ных правах, провозгласив принцип равноправия всех граждан. Впер­выев истории Советского государства в конституционном тексте говорилось о политическихи личных правах и свободах, социально-экономических правах. Но это была лишьбутафория, практически никаких улучшений в правовом статусе советскогогражданина не произошло, этот гражданин как был, так и остался фактическибесправным.

В марте 1936 г., незадолго до принятия«своей» Конституции, И.В. Сталин изложил собственное видение свободыпри социализме, отвергая мысль, что социализм отрицает личную свободу:«Это общество мы построили не для ущемления личной свободы, а для того, чтобычеловеческая личность чувствовала себя действительно свободной. Мы построилиего для действительной личной свободы, свободы без кавычек… Настоящая свободаимеется только там, где уничтожена эксплуатация, где нет угнетения одних людейдругими, где нет безработицы и нищенства, где человек не дрожит за то, чтозавтра может потерять работу, жилище, хлеб. Только в таком об­ществе возможнанастоящая, а не бумажная, личная и всякая другая свобода»'.

В соответствии с таким подходом первое место средизафик­сированных конституцией прав занимали социально-экономические права: натруд, на отдых, на материальное обеспечение в старости, в случае болезни ипотери трудоспособности, на образование. Это были не столько индивидуальныеправа, сколько направления госу­дарственной социальной политики. Гарантии этихправ опирались только на государственные меры, исключающие какие-либо частныесистемы (страхования, школ, бирж труда, санаториев и т.д.).

В Конституции были записаны политические права исвободы (слова, печати, собраний и митингов, уличных шествий и демонстра­ций,на объединение, избирательные права). Гарантии, как и в первой Конституции,свелись к типографиям, запасам бумаги, общес­твенным зданиям, улицам, средствамсвязи и другим материальным условиям, которые в действительности ничего немогли гарантиро­вать, а только усиливали зависимость человека от государства.

Лицемерием и цинизмом были пронизаны положенияКонститу­ции, связанные со свободой совести. В основном они воспроизво­дилиДекрет от 23 января 1918 г. и положения Конституции 1918 г., которые ввелисвободу религиозной и антирелигиозной пропаганды. В 1929 г. было принятоПостановление ВЦИК и СНК РСФСР, которое ввело драконовский государственныйконтроль за церковью. Но сталинская Конституция пошла еще дальше. Она сохраниласвободу антирелигиозной пропаганды, исключив свободу религиозной пропаганды,сведя свободу совести к свободе отправ­ления религиозных культов. И. В. Сталин,обосновывая эти измене­ния, даже сформулировал «право бороться противвсякой религии». При Совете Министров СССР был создан Совет по делам Право­славнойцеркви, без разрешения которого церковь не могла ступить ни шагу; она такжебыла поставлена под контроль органов государ­ственной безопасности.Продолжалось уничтожение и закрытие хра­мов и монастырей, о церковномобразовании и издательской деятель­ности не могло быть и речи.

         Конституция закрепиланеприкосновенность личности, жилища и тайны переписки, как бы гарантировавлюдей от незаконных арестов, обысков, выемок, осмотров личной корреспонденции ииных мер, ограничивающих личную свободу. Эта была абсолютно формальнаядекларация, поскольку ни свободного правосудия, ни контроля за карательнымиорганами в стране не существовало. Было объявлено, что по мере успехов всоциалистическом строительстве классовая борьба обостряется, что ведет кужесточению диктатуры пролетариата, а значит — к произволу и беззаконию.

По иронии судьбы или в силу цинизма И. В. Сталинаконсти­туционные нововведения совпали по времени с чудовищными реп­рессиямипротив миллионов невинных людей, которые без суда и следствия лишались свободы,подвергались заключению в концлаге­ря, гдеих труд использовался в целях«социалистического строитель­ства». Многие были расстреляны илипогибли на каторге.

Но репрессии 30-х гг. — это не только акт политическойборьбы конъюнктурного характера. Гораздо важнее другое -их возведение впринцип функционирования самой системы. В сущности, такой принцип был заложенеще В.И. Лениным, но И.В. Сталин довел его до своеобразного совершенства, сделавпостоянным политическим и правовым фактором. Он выдвинул концепцию «враговнарода», которая составила «моральный», политический июридический фундамент массовых репрессий. Реализация этой концепции должна былапри­вести к физическому истреблению инакомыслящих и в то же время создатьпсихологическую атмосферу страха в стране, чтобы сделать народ абсолютнопослушным.

Подавление личной свободы граждан строилось назаконах, т.е. носило организованный характер. Вот некоторые примеры и формыэтой политики:

— уничтожение ивыселение миллионов крестьян в ходе кол­лективизации под видом «борьбы скулачеством»;

— включение вУголовный кодекс РСФСР (и соответственно в кодексы других республик) ст. 58',5810, 5814, 59, которые под видом борьбы с«контрреволюционной агитацией и пропагандой» и «преступнымисообществами» ликвидировали свободу слова, печати, собраний, митингов идемонстраций;

— всеобщаяпаспортизация населения с изъятием из нее жителей села, что исключаловозможность для крестьян свободно менять место жительства и устанавливаломилицейский контроль за каждым городским жителем;

— введениепрописки в крупных городах, которая лишила людей возможности по собственномувыбору определять свое место жительства;

— запрещениебраков с иностранными гражданами и свободного выезда из страны;

— принудительноепереселение целых народов (крымских татар, чеченцев и ингушей и др.), якобыскомпрометировавших себя «то­тальным коллаборационизмом» соккупантами в годы войны;

— принудительнаядепортация населения из прибалтийских респуб­лик под видом борьбы с«контрреволюционными элементами» и др.

Сталинизм обусловил появление в Конституции раздела обосновах общественного строя — экономической и политической ос­новы социализма.Это был способ юридического навязывания опре­деленной идеологии и ее правовыхинститутов. «Основы» ничего не добавляли к правам и свободам граждан,они не только не способ­ствовали развитию личной инициативы человека, нооткровенно губили ее. В сущности, дело сводилось к закреплению господства вэкономике государственной собственности и планового ведения хозяйства, а такжек исключению политического плюрализма. Госу­дарственное право приобрелохарактер некоего внешнего демократи­ческого фасада, но по существу оставалосьтолько прикрытием грубой диктатуры. Таким же формальным являлся новый советскийфедерализм, легший в основу государственного устройства СССР после егообразования в 1922 г. Россия продолжала оставаться федеративным государством,но мало кого заботил странный характер этой «феде­рации». В ней небыло равноправных субъектов, а были образованы, наряду с обычнымадминистративно-территориальным делением, от­дельные автономные республики иавтономные области, создавшие видимость национальной государственности. Единоегосударство было искусственно расчленено в угоду идеологическому лозунгу больше­виково праве наций на самоопределение. На самом деле ни одна из наций этого нетребовала, и все нации после «самоопределения» в равной мере страдалиот гнета большевизма. Модификации государственного права в годы правления Н.С.Хрущева и Л. И. Брежнева не затронули его сути. Государ­ственно-правовыеинституты, несмотря на некоторую демократиза­цию, по-прежнему лишь оформляливласть коммунистической партии, игнорировали приоритет человека, его права исвободы. В стране действовали «правовые» механизмы, которые начистоперечеркивали свободу слова, печати, вероисповедания, политическойдеятельности, многие личные права граждан. Репрессии, вплоть до массовыхрасстре­лов (1962 г. в Новочеркасске), ссылки и высылки по-прежнему применялисьдля расправы над инакомыслием и свободолюбием. Пред­ставительная системапребывала в состоянии застоя и формализма. Известное обновлениегосударственно-правовых институтов начавшееся после XX съезда КПСС (1956 г.),отражало политику верхов, которые стремились отбросить наиболее одиозныестороны сталинизма, но сохранить тоталитаризм. Были сделаны попытки как тооживить представительную систему, ослабить ограничения гражданских свобод, датьимпульс укреплению правосудия. Но над всеми процессами довлел зловещий контрольпартаппарата, явно не желавшего расставаться с властью. Поэтому слабые попыткиреформ уходили «в песок», подлинный конституционный строй так и несложился. Брежневская бюрократия беспрестанно маневрировала, пытаясь сдержатьтребования демократических перемен. В ее действиях, однако, проглядывалаочевидная двойственность. С одной стороны, разворачивались судебные процессыпротив инакомыслящих, сотни диссидентов были лишены свободы и отправлены влагеря или в психбольницы, многие — высланы из страны. Произошло восстановлениев былой силе и даже расширение аппарата КГБ, колоссально раз­росласьпропагандистская машина для идеологического оболванивания масс.

С другой стороны, проводилась политика уступокосвободи­тельным настроениям внутри страны и давлению общественного мненияЗапада. Правящие круги решились на ратификацию принятых ООН в 1966 г. Пактов оправах человека, но не допустили их широкого резонанса в средствах массовойинформации. В 1975 г. после долгих, но безуспешных попыток найти удобные длясебя формулировки Л. И. Брежнев подписал Хельсинкский документ с его«третьей корзиной», в котором провозглашалась незыблемостьобщепризнанных демократических прав и свобод человека. И хотя этот документ таки не обрел реальной силы в стране, демократи­ческая общественностьпочувствовала международную поддержку.

В 1977 г. была принята Конституция СССР, отразившаядвой­ственный характер брежневской политики. Она полностью сохранила внеприкосновенности антидемократическую машину власти, создан­ную еще И. В.Сталиным, и в то же время попыталась расширить перечень гражданских прав исвобод. Но и на них легла печать двойственности: к формулировкам измеждународных документов добавлялись «цели коммунистическогостроительства». В Конститу­цию, красочно расписывавшую достижения«развитого социализма», была включена пресловутая ст. 6, закрепившаяруководящую роль КПСС в общественной и государственной жизни.

Социализм без свободы доживал свои последние годы. Еголидеры, однако, не поняли убийственного для них синтеза внутрен­них и внешнихфакторов, властно толкавших страну к изменению государственного строя.Общественное мнение в этот период еще не обрело силы, чтобы заставить властидать народу права и свободы, но добилось многого, и прежде всего дискредитациисталинского тезиса о мнимой свободе при социализме и несвободе при капита­лизме,который стал восприниматься наоборот, овладевая массами. Это был главный сдвиг,подготовивший перестройку. Исчерпав все свои идеологические ресурсы,социалистическая демократия так и не смогла уйти от тоталитаризма, дать народуправа и свободы, кото­рые давно имели граждане «загнивающего»капитализма.

В тоталитарном обществе наука государственного праваявляет собой поистине печальное зрелище. Ее удел — обоснование «демок­ратизма»очевидной диктатуры и разгула насилия. В рамках посто­янно подогреваемойвластями борьбы против «буржуазного юриди­ческого мировоззрения»несколько поколений советских государствоведов развивали ложные теоретическиеконцепции о «демократической природе» советского государственногоправа, его «тесной связи с массами» и т.д.

На протяжении всех 70 лет российского тоталитаризмаобслу­живающая его наука подчеркивала свою «диаметральную противопо­ложность»по отношению к дореволюционной науке. Противополож­ность виделась главнымобразом в различии «методов» изучения права: диалектическогоматериализма и идеализма, в несовместимости «социально-политическойприроды» государственного строя капита­лизма и социализма. На делеподобного рода «методология» выяви­лась в бездумную критику всегопрошлого и столь же бездумное превозношение всего сущего. Получалось, чтогосударственное право царской России, будучи по природе эксплуататорским,только и делало, что закрепляло политический гнет над человеком, а проле­тарскоегосударственное право несло свободу трудящимся массам Сотни научных работ былинаписаны с единственной целью — доказать, что Государственная Дума не былаподлинным парламентом, что гражданские права и свободы жестоко подавлялисьвплоть до бессудных расстрелов, репрессий, безосновательных ссылок и т.д.Работы зарубежных ученых-государствоведов, написанные с позиций современной имцивилизации, преподносились как апологетика клас­совых интересов буржуазии.

Аналогичным был подход и к иностранномугосударственному праву, в котором видели «империалистическуюсущность», отрицание демократии, подавление гражданских прав и свобод,господство монополистического капитала и т.д. Фальсификация российского дореволюционногои зарубежного государственного строя была и оставалась одной из основных задачсоветской науки государственного права с ее первых и до последних дней.

Тон этому идеологическому террору задавала теориямарксизма-ленинизма, видевшая в государстве «машину для подавления одногокласса другим». Эту теорию активно развивали и насаждали В. И. Ленин и егосоратники (Л.Д. Троцкий, Я.М. Свердлов, Н.И. Бухарин, М.И. Калинин и др.),принуждавшие исследователей смотреть на государственное право через призму диктатурыпролетариата как, якобы, вершины демократии, утверждать«превосходство» советского народовластия, бороться с «буржуазнымвлиянием» и т.д. После образования СССР редкие исследователи вспоминали осуверенитете России, ее праве на национальную государственность; даже Консти­туциюРСФСР никто уже не воспринимал всерьез. Видный больше­вистский государствоведП.И. Стучка, например, писал: "… Консти­туции СССР и РСФСР одна другуюдополняют и, вместе взятые, составляют единое неразрывное целое, единую СоветскуюКонституцию". В то время, как в других союзных республиках развивалосьнациональное государственное право, в России оно было полностью слито спонятием «советское государственное право».

Становление советского государствоведения,исключавшего всякое инакомыслие, происходило в ленинский период. Постепеннобыли вытеснены или «перевоспитаны» представители старой школы(Палиенко, Котляревский, Плетнев и др.), а наих место в университетыпришли в основном малообразованные выдвиженцы партии. Стучка, Крыленко, Курскийи другие, утвержденные партией, лекторы Ком­мунистического университета началисоздавать и пропагандировать государственно-правовые формы диктатурыпролетариата. Они и многие другие исследователи обосновывали«демократизм» явно антидемократического избирательного права, грубогопопрания сво­боды слова, вероисповедания и других гражданских свобод, неогра­ниченностьисполнительной власти, отказ от разделения властей, мнимый федерализм и т.д.Приставляя к какому-либо институту слово «социалистический», пыталисьувести его смысл от общечело­веческого. В первые советские годы кое-то изгосударствоведов пробовал как-то совместить диктатуру пролетариата с необходи­мостью«правового государства», но этому быстро был положен конец. В 1930 г.малообразованный большевистский лидер Л. Ка­ганович дал установку: «Мыотвергаем понятие правового государ­ства даже для буржуазного государства. Какмарксисты мы считаем, что буржуазное государство, прикрываемое формой права,закона, демократии, формального равенства, по сути дела есть не что иное, какбуржуазная диктатура… Если человек, претендующий на звание марксиста, говоритвсерьез о правовом государстве и тем более применяет понятие „правовогогосударства“ к Советскому государ­ству, то это значит, что он идет на поводуу буржуазных юрис­тов, — это значит, что он отходит от марксистско-ленинскогоучения о государстве». Попасть под подобного рода критику в те годыозначало немедленно быть репрессированным.

Но если в течение 20-х — начала 30-х гг. в юридическойлите­ратуре еще были возможны какие-то споры о предмете государствен­ногоправа, его структуре, еще сохранялось какое-то влияние старой школы, то спринятием сталинской Конституции положение в корне изменилось. Страницыучебников и научных изданий заполонили схоластические рассуждения о якобыдемократической природе союзного государства, невиданном расцвете полновластиянарода. Государственно-правовая наука превратилась в своеобразный коммен­тарийидей И. В. Сталина, культ которого попирал элементарную логику и здравый смысл.Во главе юридической науки встала зловещая фигура Вышинского, который установилподлинный тер­рор против инакомыслия в науке. Сотни ученых-юристов былирепрессированы, погибли в застенках ГУЛАГа в соответствии с тем правом, котороеони же и утверждали. В 1938 г. состоялось Совеща­ние по вопросам наукиСоветского государства и права, которое в соответствии с «указаниямитоварища Сталина о задачах правовой науки» осуществило разгром«врагов» на «правовом фронте», установив абсолют­нуюмонополию «марксистско-ленинского учения о государстве и праве».

Как и другие отрасли юридической науки, наукагосударствен­ного права утратила реалистический  подход к праву и законности,превратилась в голую апологию сталинской тирании. На фоне дикого разгула репрессийи массовых нарушений «социалистической закон­ности» поднялась волнанеуемных восхвалений «великого вождя» и «самого демократическогов мире строя». Академик И.П. Трайнин, хорошо информированный о трагическомположении дел с закон­ностью, писал в 1939 г. «о безраздельномсуверенитете, т.е. полно­властии советского народа»'. В послевоенныйпериод науку государ­ственного права не миновала борьба с космополитизмом. Подэтой ширмой были свернуты многие исследования, а из науки изгнаны крупныеспециалисты.

В 60-е — 80-е гг., когда партией было объявлено оперерастании государства диктатуры пролетариата в общенародное государство,наука государственного права тщетно пыталась найти свою «нишу» в этомявлении. Стали пробиваться отдельные идеи, отражавшие некоторую демократизациюполитического режима. Но никаких прин­ципиально новых категорий и подходоввыдвинуто не было, ибо государственный строй и политическая система осталисьпрежними. Наука тоталитарного государственного права так и осталась служан­койтоталитаризма.

Столь печальную участь науки советскогогосударственного права нельзя ставить в вину исключительно ее представителям.Бесчеловечный режим требовал под страхом репрессий работать только в руслепартийных указаний.

Следует учитывать и то, что тоталитарноегосударственное право при всей своей антидемократической сущности служило ком­мунистическойидее о «царстве свободы» и социальной справедливости, котораябольшинству людей того времени, находившихся под прессом пропаганды, казаласьпривлекательной. К тому же это право, хотя и основанное на насилии, все жеустанавливало опре­деленный общественный порядок, который, отвечая напрактические запросы, нуждался в каком-то теоретическом осмыслении. Отдель­ныепроблемы науки, как бы стоявшие в стороне от идеологической демагогии, носилилибо отвлеченный, либо сугубо прагматический характер. Среди государствоведовбыло много образованных специ­алистов с демократическими убеждениями, искреннестремившихся к решению проблем государственного права в интересах народа.

Свободное русское государствоведениепродолжали развивать его зарубежные представители. После революции из Россииуехали или были высланы многие видные ученые, создавшие в эмиграции ряд трудовс критикой большевистского тоталитаризма. Н. Тимашев и Н. Алексеев в середине20-х гг. издали за рубежом двухтомный сборник о праве Советской России, где аргументированокритико­вали большевистский государственный строй, основанный на дикта­туре, зачто были подвергнуты демагогической критике все того же П. Стучки.

Глубокие исследования социалистическогототалитаризма прово­дил профессор государственного права И. А. Ильин (1883-1954гг.). Он убедительно развенчал теоретическую основу большевистского насилия — классовую концепцию государства. В книге «Путь духов­ного обновления»(1937 г.) соотношение классового и государствен­ного интереса трактуется какнесовместимость, но в то же время подчеркивается, что «если определенныйинтерес определенного класса духовно обоснован и справедлив, — то это уже неклассовый интерес, но интерес народа в целом, интерес самого государства ипотому каждого отдельного гражданина как такового; и тогда бес­смысленнокричать о том, что это-де «классовый интерес»»'.

И.А. Ильин видел в политической победеузких классовых интересов прямой путь к разложению государственного правосозна­нияи огромную опасность для самого «победившего» класса. Имея передглазами мрачную картину большевистского государственного террора, он предрекал:«Попытка одного класса победить и подавить или, тем более, искоренить всеостальные классы заранее обречена на неудачу; ничего, кроме расстройства жизни,всеобщего обнища­ния, культурного разложения и бесконечной гражданской войны,из этого не выйдет». И. А. Ильин видел спасение России в высокойдуховности и самобытном правовом государстве. На склоне лет в сборнике«Наши задачи» Ильин обосновал неизбежность изживания социализма и егогосударственного строя, Он видел антисоциальность этого строя, который убиваетсвободу и творческую инициативу, уравнивает всех в нищете и зависимости,проповедует классовую ненависть вместо братства, правит с по­мощью террора,создает рабство и выдает его за справедливый строй.

Ильину принадлежат глубокие наблюдения над практикойсо­ветского тоталитаризма. Последний держится, в частности, заметил он, неосновными законами, а партийными указами, распоряжениями и инструкциями,государственные органы представляют собой только показную оболочку партийнойдиктатуры. Тоталитарное общество Ильин называл социально-гипнотической машиной,отмечая: «Это жуткое, невиданное в истории биологическое явление — общество, спаянное страхом, инстинктом и злодейством, но не правом, несвободой, не духом, не гражданством и не государством»'.

В самые трудные годы массовых репрессий и борьбы сфашиз­мом Ильин верил, что Россия возродится и расцветет. Свою надеж­ду онсвязывал с могучим потенциалом человеческого стремления к свободе: «Всеживые источники человеческого качества — от эле­ментарной порядочности довысших ступеней святости — суть дело свободы». Без свободы, следовательно,нет и источников добра в жизни, без нее иссякают вера и знание, совесть ичестность, пра­восознание и верность, искусство и хозяйственный труд,патриотизм и жертвенность.

Были и другие выдающиеся представители свободногорусского государствоведения. Многие их труды до сих пор остаются неиз­вестныминашей юридической общественности.