Реферат: Словари жаргона как слепок эпохи
В. В. Шаповал
… Вкоторых отразился век,
Исовременный человек
Изображендовольно верно…
(2000)
Как по-разному мы говорим
Языксуществует в виде бесчисленного ряда вариантов. Их можно назватьстилистическими регистрами. Звучит несколько музыкально, но суть дела отражает.Несомненно, и читатель, если он родился и вырос здесь, почти подсознательноразличает по речи москвича и южанина, гуманитария и технаря, артистку илиофициантку, подростка, в доме которого читают книги, и студентку, котораякнижек не читает. Одновременно с оценкой речи происходит и уточнениеобщественного статуса собеседника и социальной дистанции между ним и вами. Отэтого трудно отказаться, эта оценка — часть нашего повседневногоавтоматического опыта. Но я предлагаю забыть на время про иерархию и задуматьсятолько о том особом словесном материале, который идет в ход, подбирается ииспользуется, чтобы обозначить различия между стилистическими регистрами речиво всей их широте и разнообразии. Проблема описания этой специфической лексикидолгое время была почти вне закона. Высокая наука ориентировалась на узкопонимаемую литературную норму. А диалектизмы и жаргонизмы допускались в литературнуюречь в диетических количествах, да и то лишь те, которые благословленымастерами культуры и вошли в авторитетные литературные контексты.
Сконца 1980-х на телевиденье и радио заговорили без бумажки, на митингах и настраницах печатных СМИ, а потом и в художественной литературе, посвященнойсовременности, герои стали выражаться так, как в жизни. И даже немногокрасивее. Этим определяется и наш сегодняшний интерес к жаргону, арго, сленгу.(Для обозначения специфической части словаря разных социальных групписпользуются три эти термина, различия между ними понимаются по-разному, но вовсяком случае не носят абсолютного характера.) Этот интерес проявился в томособом общественном внимании, которое сопровождало проникновение жаргонныхсловечек в речь СМИ. Репортеры распоясались. Деятели культуры выражали по этомуповоду законную обеспокоенность. Многие связывали рост интереса к жаргонам, впервую очередь — к криминальному, с социальными изменениями в обществе. Нолингвист, при всей тревоге за будущее культуры, и в сегодняшней нашей ситуациивидит повторение истории, еще один раунд демократизации господствующей нормы.Это постоянный, хотя и не равномерный процесс. Позволю себе пример. У Чехованесколько раз можно встретить выражение сквозной ветер. А в ответ на нашепривычное (а для него дворницкое) сквозняк, он, наверняка, поморщился бы. И этонаверняка тогда многим было известно, но как шулерское слово, котороеобозначало нечестную игру с гарантированным выигрышем. Прошло сто лет, и мы свами уже не ощущаем кастового протеста при виде этих слов, хотя не все из насдворники или шулера. Вот так и происходит расширение социальной базы тогорегистра речи, который считается в данном обществе допустимым, нормальным илипрестижным, образцовым. Сейчас мы переживаем период активной эксплуатациижаргонов для пополнения выразительных средств массовой речи. Это значит, чтослова типа беспредел «произвол» или наезды «претензии»выходят из своего социального гетто, становятся более употребительными, входятв допустимую, а потом и в образцовую речь, как когда-то просторечное сквозняк.Возражать против этого можно, но контролировать изменение массовой нормы, как идругие социальные процессы, довольно затруднительно. Во всяком случае, будущеевсегда преподносит сюрпризы. Особенно экспертам.
О двух типах словарей
Вполнеестественно, что интерес к жаргонам привел к появлению многочисленных словарей.Примечательно, что первые словари жаргона были составлены носителями или спозиций носителя жаргона. (Таковы, например, «Сленг хиппи: материалы ксловарю» (CПб.-Париж, 1992) Ф.И. Рожанского, «Dictionary ofContemporary Russian Slang» (Moscow, 1993) — словарь современного русскогосленга Валерия Никольского.) Имеется в виду, что один автор сам имел опыт жизнив Системе, был хиппи, а другой служил офицером или сидел в тюрьме. С тех жепозиций, но со знаком «минус» излагает свои наблюдения С.Снегов.(Толковый словарь лагерно-воровского языка // Снегов С.А. Язык, которыйненавидит. — М., 1991. [= Даугава. — 1990. — N 11].) Писатель знает феню непонаслышке, но считает ее противоестественным и антигуманным вариантом речи. Впринципе близкая к первой позиция (ирония в толкованиях, понятная толькочеловеку, использующему интеллигентский сленг, а местами — тонкая пародия нанаучность толкования) представлена в словаре Югановых. Юганов И., Юганова Ф.Словарь русского сленга (сленговые слова и выражения 60-90-х годов)/ Под ред.А.Н.Баранова. — М., 1997. Во всех этих и многих других случаях мы имеем дело сописанием, данным изнутри. Это биографический опыт, отлитый в форму словаря. Ирезультат, как правило, впечатляет.
Ноесть и другие словари, в известной мере это имитация словарей, эрзац-источники,которые отличает торопливость и «похотливо-коммерческий» налет, каксправедливо отметил В.Елистратов. И эти словари составлены не случайнымилюдьми. Обычно в предисловии объясняется, почему автор считает себя экспертом(40 лет перевоспитывал преступников, криминолог, специалист по субкультуреуголовного мира и т.д.). Это убеждает. Однако ни в одном из них не говорится отом, что автор — лексикограф. Да и мелочи говорят сами за себя: ударений нет,грамматические характеристики отсутствует, алфавитный порядок нарушен. Этонастораживает. И думается, не зря. Словари эти представляют обществу его речевойпортрет в несколько искаженном виде. Причем, судя по тиражам, этот сомнительныйматериал, оказывается более доступным, чем другие словари, составленные болеепрофессионально. Так что первый и необходимый шаг при описании стилистическихресурсов современной речи поневоле состоит в отсеве фальсифицированногоматериала. Все ошибки перечислить — трудно, а основные типы и их признакипоказать — можно. Вот этому я посвятил эту статью.
Преждечем перейти к разговору о качестве словарей, необходимо обратиться к мифу онеповторимости сегодняшнего интереса к жаргонам вообще и блатной фене вчастности, ибо сегодняшняя ситуация не может быть прояснена до конца безисторической перспективы.
О язвах жаргонной речи в литературе
Сампо себе интерес к жизни «криминального сообщества» гораздо старшесамого этого выражения. В фольклоре ряда славянских народов есть гайдуцкий,казачий и разбойничий фольклор, песни и думы вполне детективного содержания. Даи в «Слове о полку Игореве» давно замечено, что Святослав, предлагаякнязьям совершить набег, не только упирает на экономический аргумент, но и самудобычу называет на тогдашней ратной «фене», чага — «рабыня,пленница», кощей — «раб, пленник». Ниже мы будем говорить ожизнеописании Ваньки Каина — это уже бестселлер 18 века, и жаргону там отведенопочетное место. И Пушкин не обошел вниманием эту слабость публики. В заметке«О записках Самсона», парижского палача, он писал: «Мы кинулисьна плутовские признания полицейского шпиона и на пояснения оных клейменого каторжника.Журналы наполнились выписками из Видока. Поэт Гюго не постыдился в нем искатьвдохновений для романа, исполненного огня и грязи». Это о Соборе Парижскойбогоматери" (1831). А в «Отверженных» (1862) уже есть и описаниеарго парижского дна. Еще большее влияние на русскую публику имел сенсационныйроман Эжена Сю «Парижские тайны» (1842-3). Всеволод Крестовский в«Петербургских трущобах» (1864-7) в сущности повторил его рецептуру.С романом Крестовского накрепко связаны и первые опыты составления словарейкриминального жаргона. Труд Н.Смирнова «Слова и выражения воровскогоязыка, выбранные из романа Вс. Крестовского „Петербургскиетрущобы“» выходит в академическом издании в 1899 г. И тут жеполицейские словари начинают его повторять, цитировать: «Вечор быловлопался, да мазурик каплюжника поздравил дождевиком» — Вчера вечеромсовсем уже попался, да приятель ударил полицейского булыжником. И проч. Почемусписывают? Да потому, что красиво, необычно. И все слова по алфавиту. Грех несписать. А тот факт, что это писатель подслушал полвека назад, да еще от себясгустил художественности, как-то ускользал.
Романв стиле Крестовского — это сотни страниц. Но современная публика в массе своейпредпочитает телеэкран, поэтому «Трущобы» превратились в сериал«Петербургские тайны». Зато на бумаге неплохо идут с лотка жаргонныесловари. И в них мы с изумлением обнаруживаем слово дождевик «камень,булыжник», встреченное у Крестовского эдак 150 лет назад, оно из словарейне ушло. Народ городской, многие и гриба-дождевика, на камень похожего, невидали, а все одно переписывают. Да еще с выдумкой. Один раз перевернули,стало: булыжник — "(плащ-)дождевик". Другой раз не так толкованиепрочли, стало дождевик — «бумажник» (издания 1992, 1997, 2000). Но иосновное значение холят и лелеют: дождевик — «булыжник, камень, которыеносят с собой в целях самообороны» (1991). Ну вы-то догадываетесь, чтомазурик не носил с собой это «орудие пролетариата», он его (попримеру известной скульптуры) из мостовой вынул. Но дети асфальта уже ипредставить себе не могут такой ситуации. Заставляют бедного пролетария тяжестис собой таскать.
Хотяочевидно, что художественный текст сам по себе не является полноценнымисточником для описания жаргона. Это косвенное свидетельство, обработанноеавтором в соответствии со своими целями. Но даже эти завитушки художественнойречи в словарях приводятся с ошибками и большим запозданием, что я пыталсяпродемонстрировать на примере слова дождевик «булыжник». И традициязлоупотребления художественными текстами оказывается весьма живучей.
О двух типах читателей словарей
Словарижаргонов, сленгов и прочего, включая полулюбительские и высокопрофессиональныеколлекции, с успехом продаются. Кажется, объяснение этому на виду. Многимпросто ТРУДНО читать. А словарь читать не нужно. Это некая облегченная картакриминальной планеты. Полистал — и все понятно. Уже В.Ф.Трахтенберг (или егоредактор И.А.Бодуэн де Куртенэ) уловил эту жажду простоты в публике. У них всловаре 1908 г. некоторые словарные статьи содержат комментарий на полстраницы:то ли микроновелла, то ли статья для криминальной энциклопедии.
Товар,каковым является и книга, должен соответствовать определенным требованиям. Еслиперед нами фантастика, то мы хотим быть уверены, что там все выдумано. А еслиперед нами словарь современного жаргона, то вполне оправданы ожиданияпротивоположного свойства. Каждое слово обязано быть современным, во-первых, ижаргонным, во-вторых. А если нет? Тогда это другой жанр. Вроде бы и реальность,но под рыночным макияжем.
Чтобыпонять популярность таких словарей жаргона, надо учесть, кто их покупает. Намой взгляд, выделяются две неравные группы.
Группа«один» (малая) — это люди, которым словарь нужен для работы:лингвисты, криминологи, социологи. Их интересует правда и только она.Интересует, но не занимает, не очаровывает. Как шахтера — лопата. Для нихсловарь — инструмент.
Группа«два» неизмеримо более обширна. Эти люди покупают словарь из интересаили для забавы. Им нужно, чтобы словарь было интересно читать. И еще: чтобы онбыл толстым. И на приличной бумаге. И в твердом переплете. Так солиднее. Длябольшинства из них словарь — это тоже важная покупка. Думается мне, что и имбыло бы не так приятно читать словарь, знай они рецепт его приготовления. Но итем, что есть, они в целом довольны. И тиражи сметают, чтоб полистать,посмеяться и подарить.
Ноя филолог и читаю словари. Нет, не так. Я филолог — и поэтому словари ЧИТАЮ. Ивсе заметнее в коммерческих словарях такая тенденция, которая меня, какчитателя из первой группы, не может не беспокоить. Кроме общеизвестного слояжаргонных слов (малина «притон», тырить «воровать», фраер«жертва преступления»), рассчитанного на формирование читательскогодоверия, в современном коммерческом словаре обязательно присутствует и другойсловарный слой — «экзотический». То есть слова, которые широкойпублике не известны и якобы добыты автором чуть ли не с риском для жизни.
Слой«экзотических» слов и выражений необходим, чтобы продемонстрироватьмассовому покупателю глубину авторского проникновения в тему. И почему-тоименно среди этих слов обнаруживается немало таких, которые именуются«ложными словами». Это фантомы, возникшие в словарях по ошибке иникогда не существовавшие в речи. Разоблачение словарных фантомов — первейшаязадача при критической проверке данных словаря.
Понятно,что эти недостатки словарей являются в то же время теми достоинствами, которыепомогают им лучше продаваться. Встретит неискушенный читатель словцо ашбар«большой мешок» в нижегородском словаре 1991 г. и залюбуется. Никогдане слыхал! (А филолог проверит отсылку к Хандзинскому, 1926 г., и увидит, что унего такого слова нет. А найдет похожее у Фабричного, 1923 г., да только у него«большой мешок» — асибар. Похоже, что каторжники «большоймешок» амбаром величали, а разночтения м = си = ш вызваны стремлениемусмотреть непонятное любой ценой. Конечно, пошлый амбар (в переносном значении«большой мешок») ни в пример менее богат каторжной романтикой, нежелиаСИбар и аШбар. А читателю, да и автору непременно хочется, чтоб было красиво инеобычно.
Крометого, стоит помнить, что словари, даже когда кое-где подвирают, продолжаютоставаться своеобразным слепком эпохи, которая их породила — в суете исвойственных ей диалектических противоречиях. Многие слова, действительно,взяты из реальной речи. Но это не значит, что надо безоговорочно верить всему,что про них напечатано. В том же словаре 1991 г. бока с паутиной«арестант». Совершенно понятно: нары, паутина, суровый быт — оченькрасочный образ. Первоисточник — Ванька Бец 1903 г., сличайте сами: бока спаутиной — арестант[ское] «часы с цепочкой».
Истратегия издателей понятна: если рынок «берет» на красивый вымысел,надо вымысел красиво упаковать, наживить — и вперед. Нельзя лишать клиентаиллюзий. Поэтому важно, чтобы кто-нибудь из авторитетов борьбы с организованнойпреступностью периодически напоминал: уже 10… ой, уже 15 тысяч русских словушли в жаргон. Уже… И т.д.! И такие авторитеты есть. Они пишут предисловия, вкоторых объясняют, как этим многостраничным «кирпичом» можно изловчиться…и нанести удар по криминалу, или хотя бы разоблачить.
Попробуемприменить на практике. Читаем: арбуз — «голова», балдеж — «смех», вагон — «большое количество чего-либо»… Как-то неочень жаргонисто? И уже хочется поинтересоваться, а достаточно ли этих трехречевых улик? В смысле, это уже статья, или за это только административныйштраф полагается? Вот так-то. Толстые словарики «не стреляют»,отражают черт знает что. По ним, например, отличие речи панка от фени домушниканикак не вычисляется. Что не удивительно. Слишком масштабно. Слишкомрасплывчато.
Как распорядились наследием Ваньки Каина
Массоваялитература всегда строила коммерческий успех на интересе к жизни «плохихпарней». То, что с положительными героями каши не сваришь, было давно ишироко известно.
Представьтесебе картинку. Эпоха дворцовых переворотов, послепетровское времечко. НаКрасной площади бабы пирогами и пистолями без лицензий торгуют. Академическиеиздания в вопросе о тайных жаргонах еще пребывают в девственном невежестве.(Только в конце 18 в. акад. П.С.Паллас вставит в многоязычный словарь списокслов «по-суздальски», первый словарик русского тайного языка.) А ужев обеих столицах неугомонный Матвей Комаров потчует публику бесконечнымипереизданиями типа «История славного вора, разбойника и бывшегомосковского сыщика Ваньки Каина, со всеми обстоятельствами, разными любимымипеснями и портретом, писанная им самим при Балтийском порте в 1764 году».И книжки идут хорошо. Даже после кончины автора уже в 19 веке выходят перепечаткии новые переделки. Еще нет Крестовского с Эженом Сю с их продуктом для чистойпублики, а спрос уже есть. Не зря и не только о парижском палаче Пушкин писал:«Вот до чего нас довела жажда новизны и сильных впечатлений».
Вэтой книге Матвей Комаров рассказывает и о тогдашнем жаргоне. И что любопытно,чтобы читателю было понятнее, он как на общеизвестную параллель указывает наособый словарь торговцев, который близок к упомянутому«по-суздальски». Получается, что читателю дешевых изданий 18 века этапараллель говорила больше, чем академикам. Одни слова не известны нашемусовременнику: здюм — два, котева — голова, другие — тоже неизвестны, нопонятны, потому что являются простой метафорой. Какими же секретнымивыражениями братков Ваньки Каина делится автор с читателем? Например,портняжить с дубовой иглой. Это значит «заниматься разбоем надорогах». Юмор вполне на уровне современного переименования«лом» — «карандаш». Висельный юморок. Поэтому и нашсовременник способен его оценить. Но особенно интересно здесь то, чтовыражение, забытое коллегами Ваньки Каина еще при царе Горохе, так и переходитиз издания в издание. Ладно еще, когда Сергей Васильевич Максимов через сто слишним лет повторил его в своем популярном труде «Сибирь и каторга»,с этим можно было согласиться. Ведь «дубовая игла» все еще имелапрактический смысл. Хотя бы потому, что дубина как инструмент была в ходу,оставаясь, так сказать, популярным средством оптимизации напряженногосоциального диалога.
Водном из предисловий к современному словарю констатируется: «Успех борьбыс преступностью, особенно профессиональной и организованной, немыслим беззнания специалистами наиболее характерных способов и ухищрений…» А дальшехорошие, правильные слова про жаргон. Но портняжить с дубовой иглой по дорогам(разбойничать) в 1991 году? Откуда? Из Ваньки Каина. Да и другие современныесловари жаргона (1992, 1997 гг.) уверяют нас в том, что это антикварноевыражение ЯКОБЫ выжило не только в изданиях криминологов, но и на родныхпросторах. Сомневаюсь я. Не верю словарям, верю прогрессу. А вы?
Назовем это по-научному анахронизмами.
Ихмного. А поскольку авторы и сами этих слов не слышали, то принимаются ихперевирать по-всякому. Искажение анахронизмов приятно разнообразит другие типыошибок и дополняет их.
Чепуха,или «реникса» — по-латыни
Этохорошая традиция — не отвлекать преступников от работы, а сочинять за нихнебывалые слова и выражения. Особенно она расцвела в ХХ веке. Потому, вчастности, что все несуразицы словарей были надежно прикрыты грифом «дляслужебного пользования» (ДСП).
ПриставПопов Виктор Михайлович в 1912 году издал простой такой словарик. Но пристав,видно, по причине небольшого образования обошелся почти без ошибок. Ну, естькое-что. Вот он уверяет, что оталец — это «вор-подросток», основываясьна другом словаре, 1909 г. Что за проблема? Исправьте на оголец — и все впорядке. Нормальный человек так и сделает. А профессионал? А профессионал ни зачто не допустит уничтожения «улики». Ибо он знает, что каждое«расшифрованное» слово — это еще один гвоздь в гроб преступности.Поэтому он в свой словарь аккуратно внесет оба слова. И нормальное оголец — «вор-подросток». И ошибочное оталец — «вор-подросток»,которому скоро уже можно будет отмечать сто лет отсидки в жаргонных словарях.Не верите? Сразу видно, что вы не профессионал. А посмотрите в издания 1923,1927… 1991, 2000 годов. Есть. Оба. Но вам все равно кажется, что оголец значитпросто «мальчишка, подросток», а слова оталец вообще не существует. Имне так кажется. И тут явно что-то надо менять: либо словари, либо русскийязык. Чтоб впредь стыковалось.
Ноэто еще цветочки. В отличие от служаки-пристава Сергей Михайлович Потапов былдипломированным юристом. Его магистерская диссертация 1916 года была апофеозомгуманистических идей. Поэтому вполне естественно, что через пару лет мы еговстречаем уже в качестве сотрудника научно-технического отдела ОГПУ. И юристомон был настоящим. Но поставили ему «несвойственную» — как говорится — задачу. И он эту задачу выполнил. Так в 1923, а потом в 1927 на основе словаряг-на Попова вышел первый советский жаргонник, зафиксировавший обширныеновшества в духе эпохи. Каждая книга имеет свою судьбу, говорили древние.Последняя книжечка с 1990 года перестала быть секретом. И выходила в наши днинеоднократно и большими тиражами, поэтому о ней мы можем судить понепосредственным впечатлениям, а не по копиям. Высокий уровень образования икрен в позитивизм, похоже, определили ту трепетную добросовестность, с которойСергей Михайлович собрал и сохранил для потомков черновые записи рядовых оперовсо всеми невозможными причудами орфографии. Столько всего, что даже трудновыбрать. Ну, вот хотя бы слово капшук, капчук, то есть «мешок, кисет,кошель». А в речи конных барышников это название кошелька стало условным обозначениемсуммы в 100 рублей. Понятно, что в 1927 году конная торговля была не до концаеще урегулирована, а потому подавала признаки жизни. Однако слово капчукавтором было прочитано как кайгук «100 рублей». (рукописное п счертой над буквой = й, ч похоже на г) Есть оно и в тех словарях наших дней, изкоторых нет бедному слову выхода. Однако дошло в еще более искаженном виде:кайгун «100 рублей». Давно пора «актировать». Какая коннаяторговля? На дворе век Интернета! Хотя авторов можно понять, словцо-то штучное.Можно и ошибиться. Но вот машина, что значит «револьвер», а рядоммаТина, тоже «револьвер». Надо все-таки карандаш затачивать. Или ещеперл: взять за жагу. У бандитов, если верить тов. Потапову, это секретноевыражение обозначает «настойчиво напирать при допросе». Вот мне такоеназвание части тела «жага» кажется сомнительным. И есть гипотеза, чтобуковки как-то не так в этом слове слиплись. Знания русского языка достаточно,чтобы догадаться, как же все-таки выражались настоящие бандиты в годы нэпа…
Авдогонку цитатка, из С.Потапова: «Существование особого условного жаргона…могло бы дать сильное оружие для выполнения преступных посягательств, если быэтот своеобразный язык не был расшифрован». И расшифровал. Чем всемернопомог взять бандюков «за жагу».
Нукак тут удержаться, если традиция продолжается. Вот еще того же порядка перлы,проникшие в современные словари. Партюр — «сообщник», вместопрозаического слова партнер. Бандиса — «гитара», видимо, авторы имелив виду «бандитская», а на самом деле это *банджа, то есть«банджо» — только по-неграмотному. Трофли — «краденыевещи», читай «трофеи». Все эти загадки вызваны спешкой и плохимпочерком, но разбирать их интересно и, может быть, небесполезно дляформирования грамотности у молодежи, которая эти словари покупает. Иподкупается авторитетностью изданий.
Искажениеанахронизмов, слов давно вышедших из употребления, но в словарях оставшихся,тоже способствовало формированию своеобразного слоя ошибок. Торопится автор,печатает, сроки поджимают. И вместо татебное («ворованное», от тать — не слишком актуального синонима слова «вор») печатает таубеное (1992г.). И можно понять людей. Как говорится у М.Задорнова в миниатюре про«компот», там «персик плавал». Там, действительно, словотаубен — «счастье» в соседней строке. А потом кто-то повторяет:таубеное — «ворованное» (1997 г.). А кто-то перепечатывает (2000 г.).А потом поди доищись корней. Три толстых словаря (2 от криминологов и 1академический) настаивают, что слово существует. Как тут возразить? Толькопоказать, в каком месте возникла ошибка: У Л.Мильяненкова в 1992 г.: таубен, апотом татебное, а у трех авторов (Д.Балдаев и др.) в том же году: таубен, ататебное пропало, потому что трансформировалось в таубеное.
Авот еще яркий пример того, как словесная «улика», раз попав всловарь, потом уже не исчезает. Смысл забывается, само слово порой искажаетсядо неузнаваемости, но позиция в словаре остается заполненной. Туес (туис)колыванский — по-арестантски «простак». Откуда такое выражение? Всибирских говорах туес — берестяной сосуд. Колывань — поселок на Алтае, славныйкамнерезным заводом и изобретателем Ползуновым. До конца 19 века шпану водили вСибирь этапами. И вот уже за Тобольском к спевшимся за долгий путь мазурикампрямо в когти попадали местные курокрады с домашними припасами в берестяныхтуесках. Почему-то колыванский. Видно, немалое шло с заводов пополнение. Нопотом Колывань перестала быть заметным центром промышленности. Транссиб мимопрошел. И выражение «туес колыванский» стало анахронизмом. Но из словарейне ушло. А стали писать туж, туз, но по инерции «колыванский». Ничегоэто не значит. Но переписывается с завидным упорством.
Этислова небывалые и их судьба напоминают рассказ В.Шаламова «ОнжеБерды», историю, так сказать, гулаговского «поручика Киже». Одноиз имен рецидивиста пошло учитываться особой строкой и было заполнено случайнымарестантом. Так вот, судя по этим и многим другим примерам, слова амнистии неподлежат. Попало в словарь жаргона — и не чирикай. Будешь столетиямипереиздаваться.
Внадежде обаять читателя авторы порой находили особые тайные выражения даже впростом и незамысловатом — как «дубовая игла» — повествовании Каина.Даже в тех местах, где не было намека на иносказание, висельный юмор и обычнуюдля него народную образность. Стиль Каина протокольно ясен: «Пришли в домваш купцы для сыскания пропалых вещей» (говорит он будущим жертвам). Каквидите, не слишком заботясь о правдоподобии в два часа ночи. А дляпродуктивности диалога показывает пистолет. Под пером же его последующих интерпретатороввозникает якобы «секретное» выражение купцы пропалых вещей — «воры». И так далее.
Возьметписатель такой словарь, чтоб свой роман украсить. И будет у него тамкакой-нибудь «лашла» «трофли» тырить, а «партюр»бренчать на «бандисе». Впечатляет? А исправь ошибки — и уже никакойигры образов, одна проза: лепила-доктор какие-то трофеи ворует, партнертренькает на банджо. Правда, с ошибками солиднее смотрелось? Ошибки создаютнеповторимый колорит фантастической воровской романтики и формируют тот «экзотический»слой словес, глядя на которые, даже матерый рецидивист только поцокает языком.И ни за что не признается, что таких не слыхал. Чтоб не уронить авторитета. Воти пусть слова-призраки остаются в словарях.
Назовемэто по-научному «рениксой». И пойдем дальше.
Русское и цыганское гостеприимство
Сословарем Потапова связана еще одна любопытная история. В этом словарике естьцелый букет загадочных выражений. Они восходят к великому и прекрасномуцыганскому языку. А к жаргону отношения не имеют. Вот одно: Джуга мартхаш тыни- «выпить самогонки». Я бы это прочел так: *Чув гамыра тхэ аштини.Слово гомыра значит «спирт», оно жаргонное. Остальное — по-цыгански,на каком-то диалекте юга России. Реплика переводится так: «Ставь гомыру иостатнюю». Реконструируем ситуацию. Видно, агент у них засиделся. Пришлосьлюдям выставить на стол последнюю бутылку. А он зафиксировал этот наивный знакцыганского гостеприимства. А вот еще один пример: Простая секедана бакру.Словарь невозмутимо, как Ванька Каин, толкует: «идут арестовывать».По правде же сказать, крик души шустрый агент зафиксировал: «Праста-а!!!С-скедэна!!! Бакроу!!!» — «Бежим! Забирают! Козел!»
Иеще. Цыгане люди общительные и гостеприимные. И все, что от них услышано, зряэтот собиратель народной речи в феню вставил. Бывает, что в жаргонный словарьпопадают и другие иноязычные вкрапления, корейские, еврейские, польские. Новедь в студенческий жаргон мы не включаем всякие там «Уотс зэ тайм?»Хотя уж это все студенты знают. А какой русский не знает «Хэнде хох!»или «Се ля ви»? Так зачем же в блатной словарь включать весь этот«интернационал». Речь-то все-таки о русском жаргоне. Должен бытьпредел и должностному гостеприимству. (Недавно вышла монография: НадеждаДеметер, Николай Бессонов, Владимир Кутенков. История цыган — новый взгляд. — ИПФ «Воронеж». 2000. В ней правомерность включения в словарь 1927 г.почти 200 цыганских слов также получает обоснованную критическую оценку.)
Конечно,цыганская лексика в словаре Потапова 1927 года может и должна изучаться.Правда, только в одном аспекте. Известный научный интерес представляют ошибки ввосприятии слов языка, абсолютно незнакомого автору записи. Так, буравин«вино» восходит к цыг. бравинта «водка», но конечное -таявно было осмыслено как русская частица -то. Или ракзура «жеребец»,из цыг *[г]ра[й] зура[ло] «конь сильный», было услышано как«ракзура — во!». А уэрбайу «ардом» (тюрьма), это, вероятно,цыг. о* кхэр баро — букв. «дом большой», т.е. казенный дом (тюрьма).[*О — артикль мужского рода (здесь и далее в цыганских примерах).] В последнемслучае видно, что записавший имел трудности с передачей специфических цыганскихзвуков придыхательного [кх] и гортанного [рр]. Все это ценно с точки зрениядиалектологии цыганского языка, но к родной фене отношения не имеет.
Темудивительнее обнаружить буравин и буровин в значении «вино», ракзура«жеребец» в словарях вплоть до 2000 г. Если словари сводные, топочему игнорируется уэрбайу «тюрьма»? Если же слова отбирали,ориентируясь на современную живую речь, то всех трех слов точно быть не должно.Однако похоже, что слова отбирали по расплывчатым вкусовым критериям. Поэтомуунру «сапоги», из того же сомнительного источника (цыг. пунрро«нога, ступня»), дослуживается до большого словаря, а слово с подозрительнымсочетанием гласных уэкнуро «милиционер», уж больно странное, доживаеттолько до словаря 1991 г. Весьма вероятно, что это о кнуро, то есть«кнур», в неуважительном смысле примененное к представителю власти. Исоставители словаря 1991 г., похоже, созвучие почувствовали, ибо ударение,отсутствующее в источнике 1927 г., восстановлено как бы не без влияния этойассоциации.
О немецком вкладе в словари фени
Начинаяс питерского словаря 1992 года, присутствие «интернационала» втолстых словарях жаргона стало неожиданно и неоправданно массовым. Начну спримера. Представьте себе, что листаете вы словарь какого-нибудь австралийскогосленга и постоянно натыкаетесь на что-то родное и знакомое. Типа: aga — «yes», voda — «water», glyadi — «look», davay — «give». И так 600 раз. Вы испытываете легкий шок.Правда? Потому что ничего подобного раньше не фиксировалось. Потому что этолибо невероятное открытие, либо чудовищная мистификация.
Успокойтесь,это я сам придумал, чтоб вам было легче понять мое состояние, когда в словарежаргона 1992 г. я постоянно натыкался на что-то знакомое и родное. Типа: вудер- «зверь». Надо же, слово какое странное. В смысле, похоже на«дверь», по-цыгански. Опечатка? Гав — «деревья» (деревня?).Дальше: дамук — «большой палец». Только у немецких цыган и встречается.«Во как криминалитет изгаляется!» — подумает наивный читатель. Ибудет не прав. И вовсе это не криминалитет. Это менталитет такой — тащить всловарь все, что под рукой оказалось. Например, чай — это ЯКОБЫ «девушка,занимающаяся для видимости торговлей, при этом выслеживающая кого-либо».Представляете? Оторопь берет от такой детализации понятий. Как в ракетныхвойсках! По-цыгански чай, чхай, щей значит «девушка», действительно.Но любая цыганская барышня. Но каково же было мое удивление, когда обнаружилось,что толкование, которое выше подчеркнуто, дословно во всех деталях совпадает столкованием в немецком жаргонном словаре.
Этотпуть мне показался многообещающим. Стал проверять сплошь, и выявилась массанеслучайных совпадений. Иногда перевод прихрамывает, иногда хромаетосновательно. Было толкование «фрукт», стало «страх»(по-немецки пишется похоже: Frucht — Furcht) — граль. Так страшнее. Было«друзья», стало «враг» — небуди. Зачем в жаргоне «друг»?Не интересно.
Иесли вы все еще думаете, что это преступники так начудили, то нет. Сиделзнаток, мучился, слова выписывал. Написано-то по-немецки: E(e)che 'Jammer,Klage, Elend'. Перевел. Получилось: «горе, жалоба, больной». Это жеще в словарь переписать надо. Первая попытка: горе, жалоба, больШой. Ещеразок: горА, жалоба, больШой, значительный.
Похожиеошибки и в немецком словаре уже были. Там тоже профессионалы сидели, и чудилипорой серьезно, по-немецки. Взяли, Hut и Hure перепутали (Wetterhahn). Былотолкование «шляпа», стало — «шлюха». Так, видимо,криминальнее. В наши словари это вписано как ветерхан.
Ещеинтереснее получался эффект наложения, когда к немецким ошибкам своих добавилиот души. Не всегда и просто рассказать, что с чем путали. Попробую с самогоначала. Угадайте, что значит по-чешски слово Narod? Да, конечно,«народ». А в тамошнем цыганском диалекте чешское слово Narodу значит«друзья из не-цыган, из местного народа». От цыган оно еще вАвстро-Венгрии было услышано, записано и попало в криминальный словарь с толкованием«Blutsfreunde» (побратимы). Потом слово Narodу ходило из словаря всловарь, пока его немцы не прочитали Nebudy (можете сами сравнить«внешность» двух вариантов в рукописной форме, а с ударением инемецкое r = ч). Но толкование не искажали. Потом кому-то пришло в головудополнить русский жаргонный словарь безграмотными выписками из немецкогословаря. Nebudy «Blutsfreunde» было переведено: небуди «кровныйдруг». Справедливости ради надо заметить, что Blut — это«кровь», а Freund — «друг». А далее в результате«редактирования», потому что «кровный друг» звучит глупо ипротивоестественно, получается в словаре «кровный враг». Но что-тообщее просматривается. Во всяком случае от народи «друзья» до небуди«кровный враг» дистанция ближе, чем от божьего дара до яичницы.
Ас «летающей вошью» вообще случилась невероятная история. Начнем стого, что в начале 19 в. лингвисты все еще злоупотребляли латынью. Они писали:«wurawel (volat), Laus.», что значит «вуравель (летает),лужицкое». Последнее слово, название языка, написано сокращенно. А в конце19 в. полицейские с латынью уже не дружили. Поэтому они за толкование принялисокращение Laus[itz] — «лужицкое». Ну, правильно! Там же«обратно» персик плавал… Laus и есть «вошь» по-немецки. Аточка как-то затерялась. В общем, нашим осталось только перевести. С этим онисправились успешно: вуравель — «вошь» (1992, 1997, 2000).
Вподобных случаях диагноз ясен: списано. И искать, где же вуравель в русскойфене обитает, — пустая трата времени. Но кто-то возразит: «А вдруг тактоже говорят?» Когда речь идет о фальсификации словарных материалов, какговорят — пока еще не важно. Надо вначале отсеять фальсификат. Поэтому сейчасдля меня важно, что в словарь, который претендует на звание «словарясовременного русского жаргона», список в 600 с лишком позиций был вставленпосле варварского перевода с немецкого. И не верю я, чтобы русские браткинемецкий жаргонный словарь зубрили со всеми его ошибками для обогащениясобственной фени. Мое объяснение проще: списано. И таких «ушей» изсловаря торчит достаточно, чтобы безошибочно узнать «льва», и дажепорой представить, как он выглядел до перевода. Вот такое открытие: перед намимистификация, малограмотная и широкомасштабная.
Опятьже нельзя обвинять авторов, имена которых на обложке напечатаны. Их я стараюсьдаже не упоминать. Они тут ни при чем. Один из них честно пишет, что слов этихне слыхал: «Существовал и международный жаргон, воровской, но он как-тосовсем не приживался (»Не применялся?" — Машинистка напутала? — В.Ш.), особенно в последнее время, когда были такие сложности с выездом заграницу". Да-а. Сложности. Жаргон не применялся, но в начале 1990-х взял ивыплыл. Что ж его, в сейфе хранили? Вы понимаете, что такое жаргон? Язык? Есливывелся, уже не заведется. Проверяли.
Прощепредставить, что тот парень, который за левые выписки из немецкого словарязачет получил, наверное, давно уже адъюнктуру закончил, а его карточки всеперекладывали из картотеки в картотеку, пока не издали, забыв, что откудавзялось. Может, я ошибаюсь в деталях, но стараюсь выдвинуть хоть какое-тообъяснение в духе эпохи.
Такбы и остался этот факт в секретных документах, которые редко кто и читает, нопришла пора гласности, и словари ДСП стали скандальным товаром. А вычитыватьбыло некогда, да и ни к чему. И так продавалось. Потом время замедлило свойплавный бег. Но было поздно. Туфта пошла в большие словари. «Большойсловарь русского жаргона», 2000 г.: пламена — «мех, меха, меховыеизделия». Источники 1992 и 1997 — «меха, меховые изделия». Стоитзаглянуть в немецкий криминальный словарь, чтобы убедиться — есть: Plamena — «Blasebalg» (мехи кузнечные, чтобы пламя раздувать, из славянскогопламена, через цыганский диалект в немецкий словарь, оттуда к нам письменнымпутем с неточным толкованием). А уж (кузнечные) мехи и меха (предметы одежды)перепутать — святое дело! Если за буквами не стоит никакого собственного опыта,если в памяти слово не звучит.
Назовемвыявленный феномен по-научному: неоправданные иноязычные вкрапления.
По Далю ботаешь?
Однакона этом секреты «фантастических» привесов в словарном деле неисчерпываются. Рынок, видимо, требовал новых материалов. И они, разумеется,нашлись. На одном из изданий начала 90-х годов красуется гордая надпись«10 000 слов», потом дошли до 15 тысяч. Растут тиражи. Растутсловари. А где слов на всех напастись? Правильно, надо возвращаться к истокам.И вернулись.
Какраз около 1980 года выходил юбилейным могучим тиражом «Толковый словарьживого великорусского языка» Даля, Владимира Ивановича, доктора иписателя. Под 200 000 слов. Этот факт может быть доказан. Остальное — результатдолгой и тщательной реконструкции. Она проводилась с учетом общего жизненногоконтекста и реальной ситуации недавнего прошлого.
Итак,1980 год. Олимпиада. Даль уже вышел. В шоколадном переплете, и корешок золотой.Даль-то вышел. А кое-кто еще сидит, баланду кушает. Но сегодня он сидит втеплом начальственном кабинете. И вместо того, чтобы топать на котлован или втайгу, наш артист лопаты или топора перо (в общенаучном, а не криминальномсмысле) заострил и приготовился. У него сегодня лафа. «День кантовки — месяц жизни», как выражаются в тех причудливых местах. Почерк хорошо житьпомогает. Начальник взялся словарь фени составлять. Посидел начальник. Зевнул.А работы — гора. «Ты тут повспоминай, это ж ваша феня, не моя, — говоритначальник, — а я схожу на объект». И ушел. То ли «комаровкормить». То ли «грязь месить сапогами». История умалчивает. Нонорму человеку дал. Может, и не так все было. В деталях. Но ситуациявосстанавливается.
Сидитнесчастный счастливец в кабинете. Покурил. (Разрешено.) Вздохнул. (Тоже незапрещено.) И глазами по книжной полке. А там: «А-З»,«И-О», «П» … Оп! Словарь Даля. Может, и Милюков словоАзиопа выдумал, глядя на словарь Даля на полке. Но нашему герою было не дотого. Ему на золотых корешках слово «эврика!» привиделось. Потому чтословарь фени писать — лафа обоюдоострая. Коллектив может и не одобрить. А туттакой кладезь туфты. Только вот буквы меленькие.
Нет.Он, конечно, не наглел. Таких слов, как «лейбгвардейский» или там«сомнамбула» не трогал, ни-ни. А зачем? Там столько! А онвсего-ничего для пользы дела кое-где поотщипывал. Факт. Причем поступилразумно. Из первого тома хапнул щедро. И из последнего тоже не поленился. А двасредних — с прохладцей. Расчет аптекарский. Психология. Проверять-то будутметодом тыка. Посмотрят в начале или в конце, а прирост середины — это делодесятое. Честно говоря, многие этого парня поймут. (Кто только в годысолдатчины ни учился в академии имени тов. Фрунзе, правда, рефераты строчил несвоим почерком. И только на «отлично», чтоб враз на полигон незагреметь. А там комары, грязь.) Работу свою этот парень сделал чисто. Впределах, как говорится. Брал слова в основном с вопросительными знаками. Этозначит, что порой и сам Владимир Иванович сомневался в своих источниках, так литам записано. Тут критикам полный облом. Все равно, что для собачек следмахоркой присыпан. Но мелкий шрифт и крупное самомнение нашего героя кое-гдеподвели. Так что местами «уши» тоже торчат. А главное — орфография.Даль же писал еще до исторического материализма, с буквой «ять».
То,что «ять» писалась в словах «метка» и «слежка»,надо было учесть. А если просто с «е», то это Даль читал«мётка», то есть «метание», и «слёжка», то есть«слежалость». Наш безвестный автор выписал: абцуг — «меткакарт». Ой, какое хорошее бандитское слово. Уже 5 авторитетных источниковэто слово повторили. Один даже переделал в ацуг. Да не имел в виду доктор Далькрапление колоды, а просто абцуг — это каждая пара карт, когда их парами мечут,мётка парами. А агрегат у нашего автора вышел типа со значением«слежка». Тоже хорошо. За такое бандитское слово ордена не дают, нословарь оно тематически украшает. А у Даля это «слёжка», кучахворосту — это тоже для Даля был «агрегат». Такое уж у кучи хвороста«агрегатное» состояние, слежалое.
Авот еще красноречивый пример: слово андромеда — «бесплодная женщина».А у Даля это название растения: «андромеда, бесплодница,багульник...» Все одно и то же. А вот еще криминальное словечко змеевец — «свеча». Тоже у Даля содрано. У Владимира Ивановича опять названиерастения, хоть «змеевец», хоть «свечки». То, что авторыназвания растений то за женщину, то за свечку принимают, это показательно. Этозначит, что слов таких в жаргоне нет. А в том, что авторы уменьшительных словне любят, проявилась их серьезность. Видите как: «свечка» — несолидно, надо «свеча».
Ичитает наш неизвестный труженик далее: «СКРИН, -ночка». И выписал:«скрин», а толкование, по своей серьезности, меняет, разумеется, наофициальное название темного времени суток «ночь». Чтоб солиднеебыло. А то «ночка», знаете ли, цыганщиной отдает. А стоило быдочитать. Там же с тире: "-ночка". Это краткая запись слова«скриночка» после однокоренного «СКРИН», а толкованиедальше — «сундук». Но все равно ЯКОБЫ уголовное скрин — «ночь» (а в действительности так и не дочитанная и не понятая выпискаиз Даля) ждет вас в изданиях 1992, 1997, 2000. И так далее? Видимо, и такдалее. Трудно с авторитетом словарей тягаться.
Торопитсячеловек. Сроки. Норма. Видит у Даля: сиуган — «стыдь, мороз». Нехочется, брат, на «сиуган» с топориком плясать? То-то. Торопитсячеловек. Выписывает кратко: «мороз, стыд». А у Даля было СТЫДЬ(стужа), да наш грамотей уже привык старорежимный твердый знак на концеотбрасывать, вот и мягкий знак туда же. Так появилось и с 1992 года публикуется«уголовное» слово сиуган — ЯКОБЫ «стыд, застенчивость».Совершенно необходимое понятие!
Апотом пришло время и уже не какой-то неизвестный артист пера, а настоящий авторбудущего капитального словаря русского криминального жаргона издал все это«богатство». И еще кое-кто за ним вслед повторил.
Апо-научному мы это назовем… преемственность.
Как заслужить «примерку» к речи
Обсудилочередной раз с коллегой причуды «толстых» словарей. И опять он меняостудил: «Жаргон описан слабо, каких только вариантов нет. Может, и такгде-то говорят». А я ему: «Да не важно, как говорят! Мне важно, чтонаписано». И ему эта позиция показалась странной.
Хотяничего странного, если разобраться. Да, пользователя жаргонного словаря вконечном счете интересует достоверное описание явлений устной речи, то есть какговорят. Но вначале надо подвергнуть проверке то, что написано. И словарь ещедолжен заслужить «примерку» к речи.
Да,жаргон описан слабо, белых пятен предостаточно. Ни один автор словаря негарантирует, что описал все слова жаргона. Но любой словарь гарантирует, чтовсе записанное где-то в жаргоне звучит / звучало.
Рассмотрим(все из тех же словарей) хотя бы два слова: разобуртело «рассвело»,заврить «заснуть». Этих слов до 1992 г. в словарях жаргона, да и вдругих словарях тоже, не было. Давайте же начнем восхищаться выразительностьюжаргона. Как удивительно тонко и лирично связано понятие рассвета со словомбурт. Я забыл, что это такое, куча какая-то, но не суть. Какая живописность,какой динамизм, какое тонкое чувство природы слышится в этом глаголе! Азаврить! Какой смелый образ, что-то смутное, языческое. Это похоже на глаголzawrzyс' [завжыч] — «закрыть» в одном славянском языке. А ведьдействительно, засыпая, мы закрываем глаза, смыкаем усталые веки. А сколькопредставителей этого народа безвинно погибло в ГУЛАГЕ! Может, это они передалинам весточку в жаргоне…
Таквот, все это ерунда. Мы занялись интерпретацией, не построив фундамента. Афундамент — это проверка корректности данных. Просмотрев основные словари,легко выяснить, что оба слова списаны у Даля с ошибками: раз-об-утр-ело«рассвело» (от утро) и заврить «засунуть» (а не«заснуть»). Если бы их было всего два! Десятки слов и их толкований всловарях жаргона последнего десятилетия содержат признаки, которые прямо инедвусмысленно указывают на текстуальную зависимость от Даля. Проще говоря,списано. Без ума и фантазии.
Всё!Читатель может успокоиться. Его водят за нос. Подсовывают фальсификат. Иногдапо типу ошибок, по уровню грамотности записи видно, что словарная статьяпроверки более высокого уровня, «примерки» к речи просто незаслуживает. Диагноз уже и так ясен. Вот почему я смею настаивать: есливыяснилось, что авторы словаря и списывать толком не умеют, то глупо проверять,насколько адекватно их словарь отражает живую речь.
Ине нужно бояться, что все русские слова, тысяча за тысячей, вот так потихонькуи уйдут в криминальный жаргон. Я постарался показать вам, что зачастую этовизуальный, а не акустический феномен. Словарная фикция.
Почему ошибки столь живучи
Одиниз авторов жаргонного словаря написал: «В поисках всего этого я объездилвсю страну вдоль и поперек…» И нет оснований ему не верить. Но в погоне заобъемом словаря к его коллекции было добавлено кое-что лишнее. Откроем словарьи прочитаем: евек — «камень» (эвэн?, иврит), вэр — «лес»(еэр?, еар?, иврит), хон — «имущество» (иврит, без ошибок), шоно — «год» (иврит, без ошибок) и т.д. Похоже, что уважаемый автор«месил сапогами грязь, кормил комаров» (цитата) в тех местах, гдекак-то заметно налегали на цыганский и на иврит? Я так просто, из вежливостиспросил. Просто, раньше слова были из цыганского, а эти какие-то типа изиврита. Но и в немецком словаре жаргона они тоже есть. И те. И другие. Надо же!Какое совпадение! Правда, без этих ошибок. Но это уж менталитет такой.
Опятьцитата: «Само собой разумеется, что знакомство с жаргоном преступниковявляется совершенно необходимым…» Точно. Стоит затвердить наизусть: каро — «тесть» (надо бы «тесак», цыганское), блембель — «пиво» (читай "[ог]ниво", точнее было бы«фитиль», огниво — это железка, об которую кремень стукают; немецкоежаргонное), алав — «платье» (надо бы «пламя», цыганское), костур- «полка» (надо бы «палка, трость», польское). Заучить, апотом со знанием таких совершенно необходимых слов переквалифицироваться в…фантасты.
Новопрос все-таки остается. Почему же эти невероятные слова столь невероятноживучи, как сорняки. Почему они так замечательно сохраняются в словарях? Причинздесь несколько.
Во-первых,сама концепция сводного словаря жаргонов — ущербна. Сводный, капитальный том — это товар для массового рынка. Он производит впечатление объемом, но эффективнопользоваться им трудно. Слишком масштабно. Слишком аморфно.
Либонадо составлять специфический словарь для совершенно реальной группы говорящих,существующих в конкретном месте и времени. Тогда он будет отражать речевуюреальность. Но такие целевые словари, которые описывают реальный жаргонопределенной группы, должны быть короткими. Не может в них быть 10 тысяч слов,потому что, отражая специфику речи (к примеру) «тверских байкеров», и500 слов не наберешь. И еще, эти словари будут утрачивать свою актуальность летза пять максимум, потому что основной состав повзрослеет, наиграется и придетновый. Так что реальные словарики составлять — дело неблагодарное.
Либонадо делать сводный словарь по типу исторического, то есть указывать место ивремя бытования каждого слова и каждого его значений. Тогда это будет историяотдельных жаргонных слов, их перемещений от одной социальной группы к другой.Для последнего типа словаря существующие материалы потребуют комплекснойпроверки, первый этап которой я вам демонстрировал на примерах, не требующихбольших подготовительных разъяснений.
Во-вторых,материал сводных словарей (в том виде, в каком они изданы) представляет собойрезультат многократной редактуры, осуществлявшейся людьми разной квалификации.А они часто пренебрегали важной мелочью — не помечали свои дополнения иисправления. Им, как древнерусским переписчикам, казалось, что они улучшаютматериал. Поэтому разделить точки зрения, то есть записанное как факт речи ипривнесенное на основании собственной авторской эстетической позиции частопросто невозможно. В результате скупые данные словарной статьи обычно не даютдостаточных улик для того, чтобы то или иное слово отбросить, даже если оносомнительно.
Возьмемчто-нибудь народное. Венера — «подарок, сифилис». Понятно, что венерав значении «подарок» (последний раз в словаре 2000 г.) — это ошибка.А вот подарок в значении «сифилис» встречается, но только не в нашихсловарях. Вывод: соединили две словарные статьи: венера «сифилис»;подарок «сифилис». Или еще: головуна — «умывальник».Логично. Там же и голову помыть можно. Нет! Потому что дальше идет: голову нарукомойник — «зарезать». У Крестовского было только последнее. Тамнехороший человек так описывает свой план убийства: голову на рукомойник, амба!и ша. А уж кто добавил синоним *голову на умывальник (зарезать) и почемусиноним стал гулять сам по себе, без прежнего толкования, да еще часть себяпревратив в новое «толкование», мы никогда не узнаем. Но точно можносказать, что было: голову на умывальник, голову на рукомойник — «зарезать». А стало так:
1)головуна — «умывальник», 2) голову на рукомойник — «зарезать». Чего добились авторы таким «исправлением»?Новое слово в словаре появилось. Вот так рекорды количества и достигаются.
В-третьих,я хотел бы вернуться к утверждению, что гриф ДСП (для служебного пользования)весьма способствовал массовому воспроизводству ошибок. Так ограничивался кругчитателей, имевших право на критику. А высокопоставленные читатели, которыеоставались в кругу, — правдоподобная гипотеза на базе долголетних наблюдений — часто подмахивали «рыбы» отзывов, не читая. Кроме того, режим работыс документами ДСП вынуждал авторов каждое новое издание «собирать наколенке», в секретной тетради в особом читзале в строго определенные часы.Так что рукописная версия готовилась и вычитывалась в спешке. Отсюда эти бесконечныесмешения букв типа п — н (пищало «корзина» — нищало), и разбивкадругих: а = се = (профурсетка «женщина» — профуратка).
Вотпример, которым гордился бы любой словарный археолог. Сильно меня занималослово лашла — «враг». Стал искать по словарям народов СССР — нет.Малых народов СССР — пусто. А слово упорно из словаря в словарь переходит.Дразнится. Раскопал я, что возможно, сложил осколки. Вот что вышло.Оказывается, это реальное лагерное слово лепила — «врач», только«своеобразно» прочитанное. Так бы и жило оно себе в словарях, да одиниз авторов издания 1992 г. с его склонностью к стилистическим красотам добавилдля большей понятности синоним: «враг, НЕДРУГ». Эх, зря онпогорячился. Нельзя так неосторожно. Его же в Питере в 2000 году еще раз кривоперечитали. Теперь небывалое слово лашла значит не только «враг», ноеще и «НЕДУГ». Ваши новшества, господа лингвисты, урки учить бы неуспевали.
Ивсе же главной причиной сохранения и преумножения ошибок остается квалификациясоставителей словарей. Им кажется, что в жаргоне все возможно, поэтому, завидяновое необычное слово, они с готовностью его переписывают к себе. Иногда ошибкаисправляется, например: у Мильяненкова в 1992 г. ошибочно: бэч — «сумка», у Балдаева и др. в том же году бэг — «сумка», ср. англ.bag — «то же». Однако исправления не оговариваются и источники нераскрываются. Последним выгодно отличаются академические издания. У М.Грачева в1991 году блатная косина — «проститутка», слово ошибочное, но естьссылка на словарь Трахтенберга 1908 г., в котором фигурирует блатная…кошка-с. В питерском словаре 2000 г. ацуг — «крапление игральныхкарт», но имеется отсылка к трем словарям, где абцуг. Так что делонебезнадежно. Есть пути отсева ложных слов, хоть это большая и трудная работа.
«Без туфты и аммонала не построили бканала»
Воттакие невероятные истории обнаруживаются и/или реконструируются принеторопливом чтении нынешних словарей жаргона. Читать их приятно, занимательно.Достоинства их видны и осязаемы. Переплет, как правило, твердый. Буквы крупные.Бумага с каждым годом все лучше. Много в них загадок сокрыто. При этих плюсахтребовать от них еще и полного отсутствия туфты было по меньшей мере жестоко.Люди старались. Все силы вкладывали. Кто — свои. Кто — не только. Так получилсяне очень дорогой подарок. В духе эпохи. Можно полистать, посмеяться, а потомподарить другу.
Есливспомнить, что когда-то были популярны словари «ложных друзейпереводчика», то сегодняшние издания по аналогии могут быть названысловарями «ложных друзей уголовника». И какое нам дело до того, чтословарики местами шалят? Может, это вклад в борьбу с преступностью. Кто знает.Возьмется какой-нибудь тинейджер под «серьезного» человека косить.Выучит эти сокровища и россыпи. И начнет: фалешо — «работник», фаст — «рука», хова — «рука». Нормальные слова, непонятные.
КогдаБальзак писал «Шагреневую кожу» ему понадобился текст на санскрите,но под рукой оказался только родственник жены-польки, который знал арабский.Так до сих пор роман и издается с этой картинкой — текст арабский, а выдаетсяза этот самый древнеиндийский санскрит.
Воти тинейджеру все равно, что в цыганском источнике эти слова звучали так: овалето (ср. взятое из французского слово валет «слуга»), о вас[т],[h]о вах[т] «рука». Не поручусь, что уже сейчас подобные слова изавторитетных словарей в новые криминальные романы попадают. Дальше видитсяследующий круг. Начнут словари подкреплять цитатами из романов. А потом и мнескажут:
— Как же так, уважаемый? Вы клевещете, что слов абцуг (крапление карт) и пламена(меховые вещи) в русском (да и любом другом) жаргоне нет, а вот автордетективов-бестселлеров, в малинах днюет-ночует, пишет: *Надо абцуг менять, — прохрипел пахан щулерской бригады, — уже каждый лох эти наколки просекает…*Кому бы пламена толкнуть, пока моль не почикала? (После звездочки (*)приведены воображаемые примеры.)
Иуж тем более никто не в силах представить, каких понапишут потомки глупостейпро нас и нашу эпоху. И все на основании вот этих ЯКОБЫ документальныхсвидетельств. Но это будет не скоро. А пока в качестве легкого чтива словариэти заслуженно занимают свое место на рынке. И навсегда пребудут памятникомпредприимчивости и беззлобного лукавства. И если лингвисту порой изменяетчувство юмора, то мы это спишем на профессиональные отклонения от стандарта.Шуток не понимает, чудак.
Выводпрактический. Если в словарях жаргона 1992, 1997, 2000… годов вы встретилисовсем уж загадочное слово с пометой «международное / иноязычное»,то, скорее всего, оно взято по ошибке из немецкого словаря, или случайносписано из словаря Даля, причем зачастую с искажениями.
Выводглобальный. Восхищаясь колоссальными возможностями русского криминальногожаргона, привычно делите напополам. Часть заслуг принадлежит безвестнымсоставителям словарей. И немалая.
Ну,и еще о слепке эпохи. Как-то странно было бы требовать от словаря того, что вдефиците в других областях производства. Но есть и хорошие словари, грамотные.В одном из них автор прямо информирует потребителя: «Исходя из принятой вотечественной книговедческой науке практики типологического деления изданий навиды, данную работу можно отнести к пункту 71 „Толковый словарь“.Это очень хороший пример для подражания. Хотелось бы выразить надежду, что иавторы другой словарной школы при необходимости где-нибудь в уголке этикеткибудут указывать: „Туфты (по факту) — столько-то процентов“. И тогдамы не будем к ним слишком пристрастны.
Список литературы
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта rusjaz.da.ru/