Реферат: О культурном коннотативном компоненте лексики
Какизвестно, слово — носитель не только актуальной информации, передаваемой в ходеповседневной речевой коммуникации; оно вместе с тем аккумулируетсоциально-историческую информацию, интеллектуальную иэкспрессивно-эмоциональную, оценочную, общегуманистического и конкретнонационального характера[1]. Такая информация и составляетсоциально-исторический, национально обусловленный культурный компонентсмысловой структуры слова. Это объективно существующее понятие. «У каждойэпохи, — писал К. Чуковский, — есть свой стиль, и недопустимо, чтобы в повести,относящейся, скажем, к тридцатым годам прошлого века, встречались такие типичныеслова декадентских девяностых годов, как настроения, переживания, искания,сверхчеловек… В переводе торжественных стихов, обращенных к Психее, неуместнословечко сестренка… Назвать Психею сестренкой — это все равно что назватьПрометея братишкой, а Юнону — мамашей»[2]. Этот компонент смысловойструктуры слова участвует (чаще имплицитно) в процессе повседневной речевойкоммуникации, объективно учитывается в словоупотреблении.
Культурныйкомпонент смысла слова для носителей конкретного языка непосредственновыявляется в текстах, в которых так или иначе, по тому или иному поводусопоставляются социально-исторические срезы эпох, сложившиеся стереотипымышления, речевого поведения представителей разных слоев общества, профессий,политических групп и т.п. Обычно это находит свое выражение в так называемыхоценках речи, в более развернутом виде — в комментирующих контекстах, вдетализированных толкованиях слов. Культурный компонент значения словастановится очевидным при сопоставлении, столкновении автором художественногопроизведения социально-речевых характеристик персонажей.
Н.Ю.Шведова выдвинула и обосновала продуктивную мысль о языковых условияхсуществования слова как об одном из важнейших (наряду с внутренними свойствамислова) факторов его многоаспектного описания. "… лексическая единицавсегда существует одновременно в контексте класса, в контексте текстовойпоследовательности и в содержательном («обстановочном») контекстеречевой ситуации"[3]. Как представляется (и это подтверждает освещениеданной проблемы Н.Ю. Шведовой), для выяснения и описания культурного компонентасмысла слова актуальны именно «обстановочные» (содержательные)контексты.
«Обстановочный»контекст — исходный, опорный момент при характеристике, описании слов,культурный компонент смысла которых обусловлен политическим, идеологическимосмыслением соответствующих понятий и явлений действительности, литературнымиреминисценциями и ассоциациями. «Из чисто содержательных ситуаций, из»контекстов обстановки", которые проецируются на слово иконцентрируются в компонентах его значения, — отмечает Н.Ю. Шведова, — складывается описание таких слов, как золушка 'о том, кто несправедливо гоним,кого не любят, обижают' или уже имеющее право на место в словарях сочетаниепоручик Киже «выдуманная личность, выдаваемая и принимаемая за реальносуществующую»[4].
Культурныйкомпонент смысла слова неоднороден. Он может иметь интеллектуальное иэкспрессивно-эмоциональное содержание, рационалистическую и эмоциональнуюоценку. Такой его характер выявляется полнее всего в «обстановочных»контекстах, в непосредственных комментариях конкретного слова, вернее, егословоупотребления. Это больше всего и в первую очередь распространяется наслова общественно-политической и философской сфер, культурный компонент смыслакоторых имеет интеллектуальное содержание.
Уточнениесмыслового содержания слов, обозначающих важные, ключевые понятия социологии,политики, этики, философии, происходит чаще всего в ходе политической борьбы.Такими уточнениями, разъяснениями терминов политического, философского,мировоззренческого характера, публицистических номинаций, за которыми стояливажные понятия, определявшие принципиальные позиции, кредо политических партий,группировок, того или иного деятеля, сопровождается развитие русскойобщественной мысли нового времени. Именно этим объясняется тот факт, что втекстах русской публицистики, отчасти русской литературы мы встречаем немало«обстановочных», содержательных контекстов употребленияобщественно-политической, философской и публицистической лексики. Вот, кпримеру, свидетельство Н.Г. Чернышевского: «Как все высокие слова, каклюбовь, добродетель, слава, истина, слово патриотизм иногда употребляется возло не понимающими его людьми для обозначения вещей, не имеющих ничего общего систинным патриотизмом, потому, употребляя священное слово патриотизм, частобывает необходимо определять: что именно мы хотим разуметь под ним»[5].Особенно большое внимание к содержательной стороне понятий, смысловой сторонесоответствующих слов присуще марксистской литературе, большевистскойпублицистике.
Культурныйкомпонент коннотативного характера приобретает различный статус в смысловойструктуре разных слов. И в зависимости от этого для его описания требуются«обстановочные» контексты неодинакового объема и структуры илинепосредственный комментарий. Следует при этом подчеркнуть, что необходимость втаких контекстах и комментарии возникает прежде всего при сопоставлении обычнодвух национальных культур при обучении неродному языку, в переводческой деятельности.
Говоряо различном статусе культурного компонента в смысловой структуре коннотативнозначимых слов, мы имеем в виду следующие ряды лексико-семантических явлений.
Первыйряд составляют слова, в том числе имена собственные, коннотация которых опираетсяна ассоциации. При этом важно различать ассоциации, в основе которых лежаттрадиционные, социально-исторически обусловленные осмысления определенныхреалий, представлений, понятий как национально-самобытных, присущих тольконосителям данного языка, и ассоциации литературного происхождения. Например,черемуха ассоциируется у русского человека с проявлением любви юноши к девушке.Это отражается и в контекстах употребления слова черемуха. Так, в одной изпесен поется: «Все равно, любимая, отцветет черемуха», т.е. любовькончится. Не случайно и один из рассказов Пантелеймона Романова 20-х годовназывается «Без черемухи». А, скажем, цветок незабудка в русскомвосприятии связан с поэтическим образом целомудренной голубоглазой девушки. См.также национально-самобытные ассоциации в русском языке таких слов, как береза,березка, зорюшка, таких имен собственных, как Москва, Волга, Иван.
Особеннорельефно такого рода ассоциации выявляются при сопоставлении национальныхкультур или различных социально-исторических ареалов, в частности, на основеанализа переводов художественного произведения на разные языки. В этомотношении большой интерес представляют наблюдения А. А. Брагиной над переводами«Анны Карениной» Л. Толстого на некоторые западноевропейские языки. Вбальном наряде Анны Карениной — анютины глазки. Их название, пишет А. А.Брагина, созвучно имени Анна. Этот цветок широко известен в народе: он имеетмного названий: трехцветка, полуцвет, брат-и-сестра, Иван-да-Марья. Цветоковеян легендами и сказками. Одна из них, наиболее известная, о запретнойроковой любви брата и сестры, не знавших о родстве и поженившихся. Двуцветьенапоминает о двух несчастливо влюбленных.
Однакодлинный ряд разнообразных наименований и сложившиеся в русском языке коннотациичужды другим языкам. В немецком языке анютины глазки называют Steifmutterchen'маленькая мачеха'. Видимо, поэтому в некоторых переводах появляется цветок сдругой символикой: einen kleinen offten Kranz von blauen Sammetveilchen'маленький венок синих фиалок' или eine kleine Girlande von Verge?meinnicht'маленькая гирлянда незабудок'. Во французских переводах фигурирует одно изнаименований анютиных глазок — pensee 'цветок воспоминаний'. В английскойречевой традиции, в разговорном употреблении цветок анютины глазки означает'женственный мужчина'. Переводчики ищут соответствия, не отягощенные ненужнойконнотацией. В переводах появляется резеда (a wreath of mignonette 'венок,гирлянда резеды'). Она вызывает у англичан ассоциацию с изящным французскимкружевом[6].
Приведемнебезынтересное наблюдение над своеобразием восприятия одинаковых илианалогичных ситуаций представителями разных национальных культур(соответственно — разных языков) и социально-культурных ареалов: «В своевремя о человеке, склонном проявлять излишнее старание там, где это не нужно,говорили, что он „собирается в Тулу со своим самоваром“… Французысо свойственным им легким юмором выражают эту мысль словами „зажечь факел,чтобы увидеть солнце“. Но, пожалуй, эффектнее всех говорят об этом индонезийцы:»Греби вниз по течению, и над тобой будут смеяться крокодилы".Кстати, обратите внимание, что на экваторе смеются крокодилы, в то время как внаших широтах это делают куры" (Юность. 1955. № 7).
Ассоциациилитературного происхождения возникают на основе конкретных литературныхпроизведений (и отчасти публицистических), например: недоросль, Митрофанушка,маниловщина, обломовщина, пошехонцы, корчагинцы. Ср. в чешском языке глаголsvejkovat. Сюда относятся ставшие устойчивыми такие сочетания, как золотаярыбка, дым отечества, лишние люди, путевка в жизнь и т.п.
Словаи словосочетания фольклорного происхождения (добрый молодец, красна девица, трибогатыря, соловей-разбойник, Иванушка-дурачок, Михаил Топтыгин и т.п.),очевидно, занимают промежуточное положение между указанными разновидностяминационально-самобытных ассоциаций, поскольку, будучи плодом поэтическоготворчества, они представляются устойчивыми обозначениями художественных образовнациональной народно-поэтической традиции.
Второйряд лексико-семантических явлений составляют слова, употребляемые впереносно-расширительном смысле. При таком употреблении они утрачиваютсоотносительность в основных значениях со своими лексическими эквивалентамидругих языков. Например, к слову гриб «Большой академический словарь»дает только «ботанические» значения. Однако, говоря с оттенкомиронии, насмешки и недоброжелательства о старом человеке, сгорбленном, слабом,небольшого роста, с морщинистым лицом, нередко прибегают к слову гриб или ксочетанию старый гриб. См. также переносно-расширительное употребление такихслов, как голубь, бык, устаревшее брильянтовый. Ср. рус. гусь как негативнуюхарактеристику человека с намеком на его плутовство, необязательность инемецкое Ganz как характеристику глупой медлительной женщины; лапочка какнежно-ласкательное обращение к женщине, ребенку, заяц — к ребенку при Maus,Mauschen 'мышь, мышка' в немецком языке.
Кпоследнему ряду явлений относятся слова, коннотативный культурный компонентсмысла которых выступает в качестве переносно-метафорического значения даннойлексической единицы. Например, шляпа наряду с прямым значением имеетпереносно-метафорическое: о вялом, неэнергичном, ненаходчивом человеке. Внемецком языке эквивалент слова шляпа в этом значении — Slappschwanz 'вялыйхвост'. Слово тряпка наряду с предметными значениями выступает в разговорнойречи с переносно-метафорическим значением (с оттенком пренебрежительности): обесхарактерном, слабовольном человеке. Ср. эквиваленты этого значения словатряпка во французском языке: poule mouillee 'мокрая курица', в английском:milksop — букв. 'хлеб, размокший в молоке'.
Здесьотмечались только те слова, коннотация которых национально-специфична инационально-уникальна. Конечно, есть слова, которые заключают в себеаналогичные по содержанию коннотации, наблюдающиеся у эквивалентных слов разныхязыков. Это относится, скажем, к культурному компоненту смысла слов роза,красный, левый, заря во многих языках европейского ареала или к словам типадонкихот, золушка, Хлестаков, ловелас, красная шапочка.
Наиболееявственно культурный компонент смысла слова проявляется при сопоставлениинациональных культур, в частности при изучении неродного языка. Вот почемупроблема культурного компонента смысла слова, — будучи включенной в социолингвистическуюпроблематику, весьма существенна для лингводидактики, теории и практикиперевода, в контрастивно-типологических лингвистических исследованиях.
Ю.А. Бельчиков.
Список литературы
1.Концепция слова как вместилища знаний развивается в работах: Верещагин Е. М.,Костомаров В. Г. Лингвострановедческая теория слова. М., 1980; Они же. Кразвитию концепции слова как вместилища знаний // Язык и речь как объектыкомплексного филологического исследования: Межвузовский тематический сборник.Калинин, 1980; ср. также: Комлев Н. Г. Компоненты содержательной структурыслова. М., 1969.
2.Чуковский К. Высокое искусство. М., 1961. С. 118-119.
3.Шведова Н. Ю. Типы контекстов, конструирующих многоаспектное описание слова //Русский язык: Текст как целое и компоненты текста: Виноградовские чтения XI.М., 1982. С. 143-144.
4.Там же. С. 153.
5.Чернышевский Н. Г. Поли. собр. соч.: В 15 т. М., 1947. Т. 3. С. 136. 32
6.См.: Брагина А. А. Эстетическая функция предметных слов у Л. Н. Толстого//НДВШ.Филол. науки. 1984. №2. С. 21.