Реферат: Заметки по русскому словообразованию

Предлагаемыезаметки имеют целью поставить вопрос о том, каким образом в современном русскомязыке выражается членимость производных основ на выделяющиеся в них морфемы.Под морфемой при этом здесь понимается звуковое единство (то есть звук илисочетание звуков), наделенное той или иной функцией, притом единство дробногохарактера, то есть такое, какое не способно существовать независимо и всегдафункционирует только как часть единства более сложного слова. Поскольку речьидет об основах производных, здесь имеются, следовательно, в виду морфемы двухтипов: 1) основы непроизводные, первичные и 2) аффиксы, присоединение которых кпервичным основам превращает их в основы производные. Вопрос заключается в том,как мы различаем самую производность основ этого рода, то есть тот факт, чтоданная основа представляет собой не одну, а две или несколько определеннымобразом сочлененных морфем того или иного рода.

Неискушенномувзору умение расчленить данную производную основу на выделяющиеся в ней морфемыможет казаться очень легким. Такому пониманию, между прочим, способенсодействовать тот факт, что в сочинениях, исследующих материалсловообразования, обычно отсутствует общая постановка вопроса о принципах,какими следовало бы руководиться при желании узнать состав морфем даннойосновы, как будто бы эти принципы представляли собой нечто само собойразумеющееся. Выделяемые морфемы преподносятся чаще всего в аподиктическойформе, как если бы то или иное членение основы на морфемы было чем-то очевидными не нуждалось ни в каких обоснованиях. Между тем это вовсе не так. Присколько-нибудь внимательном отношении к делу у читателя соответствующейлитературы не может не возникать множества вопросов вроде, например, вопроса отом, действительно ли в глаголах забываю, добываю есть приставка и при том таже основа, что в глаголе побываю (Шахматов, Очерк современного русскоголитературного языка, 185). Или, например, какие основания понуждают насконстатировать словообразовательную форму складывание [Там, где это не мешаетделу, не отделяю суффиксов от окончаний.] а не складыва-ние, пис-ание, а неписа-ние, младен-чик, а не младенч-ик, лук-овость, а не луков-ость, пт-ичка, ане птич-ка, прост-ынка, а не простын-ка и т. п. (Богородицкий, Общий курсрусской грамматики, 211-214). Или, например, действительно ли в словахбраковщик, сортировщик, весовщик один и тот же суффикс -овщик, в словахузорчатый и решетчатый один и тот же суффикс -чат, а в словах лежалый,устарелый не один и тот же суффикс -лый, а разные: -алый, -елый (Виноградов,Современный русский язык, II, 78, 196, 201). То же или не то же самое суффикс-ец в словах вроде голландец и немец (там же, 53). Действительно ли естьсуффикс -ив в слове актив, суффикс -тет в слове факультет, суффикс -ерея вслове лотерея, суффикс -ист в слове артист, суффикс -ент в слове студент,суффикс -am в слове акробат и т. д.? (там же, 60, 61, 79, 57). Требованиеразличать морфологию и этимологию, то есть анализировать строение слова с точкизрения тех соотношений, которые раскрываются между морфемами в пределах даннойязыковой системы, независимо от генезиса отдельных звуков и их сочетаний,составляющих слово как звуковую форму, уже давно стало общим местомлингвистической литературы. Это требование, сводящееся к указанию нанеобходимость различать разные эпохи в жизни языка и не совмещать какравнозначные разновременные языковые факты, не смешивать мертвые соотношения сживыми, не раз отчетливо формулировалось уже младограмматиками у нас в России — Фортунатовым, Бодуэном де Куртене, Крушевским и др. Однако, признавая силуэтого требования в теории, ученые до сих пор плохо считаются с ним впрактической работе. И это находит свое выражение уже в том факте, чтоисследователи обычно не считают своим долгом указывать на те основания, в силукоторых, по их мнению, данная основа выделяет в своем составе именно такие, ане иные морфемы.

Этосостояние вопроса заставляет ждать специальной работы, которая внесла быясность и отчетливость в самую методику нахождения истиннойсловообразовательной формы слова применительно к определенным языкам вопределенную пору их истории. Скромную цель подсказать некоторые соображения икое-какой подготовительный материал из области русского языка для такойспециальной работы я ставлю себе в нижеследующем.

* * *

Производнаяоснова отличается от непроизводной иным отношением к предмету действительности,ею обозначаемому. Вообще отношение между словом, как «обозначающим»,и самым «обозначаемым» (signifiant и signifie де Соссюра) может бытьдвояким: слово может обозначать известный предмет действительности илинепосредственно, или через установление той или иной связи между даннымпредметом действительности и другими. В первом случае слово служит такимобозначением соответствующей идеи, в структуре которого остается ничем невыраженной самая сущность этой идеи, как она обнаруживается в ее реальныхсвязях. Стол, коса, алый, нести обозначают нечто, независимо от того, какиеотношения существуют у каждого такого нечто с другими явлениямидействительности. Все это нерасчлененные названия соответствующих предметовмысли, и вопрос о том, почему данные предметы мысли названы именно так, а некак-нибудь иначе, постоянно возникающий у всякого, кто размышляет над своимязыком, будь то историк языка или просто любознательный человек, ни в малойстепени не определяет функционирования языка как наличного орудия общения. Ичто бы ни думали специалисты по этимологии относительно корня слова рыба,понимание этого слова в живом акте речи совершенно не зависит от возможных поэтому поводу догадок.

Вотличие от этого, отношения между словом и обозначаемым им предметом мысли, вслучаях, вроде настольный, косить, алеть, поднести, обнаруживают такоеобозначение идеи, в котором данная идея раскрывается в известной хотя бы частисвоих связей, формирующих ее в живой действительности. Настольный — значит«находящийся на столе, предназначенный для этого», косить — «работать косой», алеть — «быть или становиться алым»,поднести — «совершить действие, обозначаемое словом нести в направленииполного приближения к чему-нибудь», и т. д. Иными словами, в этих случаяхизвестная сторона отношений, существующих у данного предмета мысли, находитсебе выражение в тех отношениях, которые существуют внутри самого слова.

Такимобразом, есть слова, по структуре своей составляющие вполне условныеобозначения соответствующих предметов действительности, и слова, составляющие визвестном смысле не вполне условные, мотивированные обозначения предметовдействительности, причем мотивированность этого рода обозначений выражается вотношениях между значащими звуковыми комплексами, обнаруживающимися в самойструктуре этого рода слов. Эти слова и суть слова с производными основами. Вотпочему значение слов с производной основой всегда определимо посредством ссылкина значение соответствующей первичной основы, причем именно такое разъяснениезначения производных основ, а не прямое описание соответствующего предметадействительности, и составляет собственно лингвистическую задачу в изучениизначений слов (ср., например, обычные приемы толковых словарей).

Практическийвывод из сказанного состоит в том, что если по выделении из составакакой-нибудь основы известного звукового комплекса в остатке получится звуковойкомплекс, не обладающий каким-нибудь значением, представляющий собой пустоезвукосочетание, то выделение произведено неправильно, то есть не отразилореального факта языка. В известном смысле может показаться «естественным»в словах вроде малина, смородина выделить звукосочетание ин и приписать емуфункцию обозначения ягоды. Но так как остающиеся после такого выделениязвукосочетания мал, смород сами по себе лишены функции, ссылкой на которуюможно было бы объяснить разницу между ягодами малиной и смородиной, то суффикса-ин в данных словах не существует Ясно, что разница между названными ягодами,как известными предметами действительности, передана в языке разницей цельныхслов малина, смородина а не разницей комплексов мал, смород, которые сами посебе ничего не значат На тех же основаниях отрицаем наличие суффикса -ик всловах вроде брусника, клубника, гвоздика (Виноградов, 83), потому что брусникане есть ягода, характеризующаяся отношением к чему-либо, что можно было быобозначить звуковым комплексом брусн, как гвоздика не есть цветок, имеющийотношение к гвоздю Разумеется, вовсе не всегда подобные вопросы решаются сполной легкостью. Производная или непроизводная основа в слове земляника? Этозависит от того, входит ли в самое значение слова земляника отношение к земле.Узнать это, очевидно, можно только путем соответствующего ознакомления с опытомтех, кто данным словом пользуется. С этой точки зрения показательно, что всловарях современного русского языка (Ушакова, Стояна, в других толкованиезначения заменено ботаническим обозначением) значение слова земляникаопределено без упоминания слова земля, тогда как в толковании значения словачерника содержится упоминание черного цвета ягоды. (Разная степеньавторитетности обоих словарей, и вообще их научное достоинство, в данном случаене имеет никакого значения, потому что здесь речь идет не о результатекакого-либо научного лингвистического анализа, а просто о содержании сознаниялюбого носителя русского языка.)

Вслове буженина нет суффикса -ин, обозначающего мясо, потому что понятие мясаздесь обозначено словом буженина как целым. Между тем в словах конина, свинина,осетрина, лососина и других соответственных комплекс -ин означает не простомясо, а непременно мясо того животного, которое названо в первичной основе.Такую функцию нельзя приписать комплексу -ин в слове буженина по той простойпричине, что нет никакого животного, которое обозначалось бы в русском языкекомплексом бужен. В таких словах, как библиотека, фототека, фонотека, картотекаи пр., самой структурой слова показано что речь идет о собрании, складеизвестных предметов, имеющих свои обозначения в языке, ср. библиоман,библиология, фотография, новейшее фото, и т. д. Но хотя слово аптека такжеобозначает известного рода склад, в этом слове нет отдельных значащих единствсамое отношение между которыми показывало бы, о складе чего именно идет вданном случае речь. Точно так же при глаголах заныть, поныть, представляющихсобой по своему значению известную модификацию глагола ныть, встречаемнепроизводную основу уныть, непроизводную потому, что значение ее неопределимочерез значение глагола ныть При глаголах встать, отстать, пристать, находящихсяпо своему значению в известном отношении к глаголу стать этого отношения ненаходим в глаголе перестать. Таких глаголов с бывшими приставками, неотделимыхуже от основы в объективной структуре современного русского языка, хотя и легковыделяющих эти бывшие приставки для этимологической рефлексии, очень много,например затеять, завещать, забавлять, обязать, ударить, настоять (на своемрешении) восхитить и т. д. (ср. Виноградов, 401) Тем не менее эти глаголы всовременном языке в точном смысле слова непрефиксальные, и отсюда должны бытьсделаны все нужные выводы.

То,что этимологическая рефлексия на слово есть нечто вполне реальное, отрицать нетникакого смысла. Однако это вовсе не основание для того, чтобы считатькритерием для выделения или невыделения тех или иных морфем в основахсознаваемость или несознаваемость этих морфем в психологии говорящих. Указаниена то, что известный комплекс звуков сознается или не сознается,«чувствуется» или «уже не чувствуется» как морфема, есть,собственно, не объяснение, а нечто, само по себе требующее объяснения, если уже«не чувствуется», то почему? Более того, можно согласиться, что всловах вроде смородина или буженина и в самом деле может«чувствоваться» суффикс -ин ведь если бы не чувствовался, то,вероятно, никогда никем бы и не выделялся С другой стороны, вполне может быть,что в словах разуть и обуть основа -у- говорящими по-русски не чувствуется,причем даже можно было бы объяснить почему именно не чувствуется Но тем неменее, как я постараюсь показать ниже, это основа вполне реальная,действительно существующая в современном русском языке. Вопрос о том, есть вданном слове то отношение, которое характеризует производную основу в отличиеот непроизводной, и, следовательно, выделяются в этой основе какие-нибудьаффиксы или нет, должен и может решаться исключительно установлением отношениймежду значениями слов в наличной языковой традиции, и только в этом смыслеможет идти речь о лингвистическом сознании данной среды.

Неправильнопоэтому было бы думать, будто морфологический анализ основ есть деломеханическое основанное исключительно на дроблении звуковой формы словасогласно звуковым тожествам, отыскиваемым для каждого соответствующего обрубкарамка членится на рам-ка не просто, потому что для первой части находимзвуковое тожество в словах рама, подрамник, обрамление и т д., а для второй — всловах ручка, ножка, шейка и т. д., а потому, что рам в слове рамка значит тоже самое, что рам в прочих словах этого ряда, и что слово рамка представляетсобой известную модификацию значения, каким обладает слово рама. При этом этоточно такая же модификация которую находим в словах ручка, ножка, шейка в ихотношении к словам рука, нога, шея. В словах барин, барыня, барич, барышня,барский, барство и т д. выделяется общая основа бар- и соответствующая цепьаффиксов Но в слове барышня эта основа выделяется только до тех пор, пока этослово действительно обозначает дочь барина. Этого значения, очевидно, нет ввыражении телефонная барышня, как обозначалась в дореволюционном русскомразговорном языке телефонистка, а потому в таком употреблении самое словобарышня заключало в себе основу непроизводную. Да и сейчас еще в разговорномязыке слово барышня иногда употребляется, но если и употребляется, то только взначении «девушка», то есть без всякого отношения к барину, а потомукак слово, обладающее непроизводной основой.

Тотже принцип решает и вопрос о том, где именно лежит граница между первичнойосновой и аффиксом в основах, производный характер которых ясен сразу, но вкоторых неясной может быть самая эта граница. В словах вроде разбойничать,развратничать, проказничать, халтурничать правильно, на мой взгляд, обычновыделяют суффикс -нича, как средство производства отыменных глаголов. В такомслучае самое значение глагола разбойничать толкуется как «заниматьсяразбоем», развратничать — «заниматься развратом» и т. д.Косвенным доказательством правильности такого членения служат образования вроделентяйничать, паясничать, либеральничать, повесничать, не имеющие при себе ивовсе существительных на -ник, которые могли бы толкать мысль в сторону члененийвроде лентяйнич-ать, паяснич-ать (ср. разбойник при разбойничать и т. п.).Ясно, что лентяйничать может означать только «вести себя лентяем», апотому бесспорно членится так: лентяй-ничать. Но это не значит, что всякийглагол, содержащий в конце звуковой комплекс ничать, имеет именно этот суффикс.Так, нельзя видеть этот суффикс в словах плотничать, греховодничать, потому чтов соотношении с этими глаголами являются лишь слова плотник, греховодник, а неплот или несуществующее греховод. Таким образом в двух последних глаголахформирующий их суффикс уже не -нича-, а -а-. Подобно этому выделение суффикса-ствова- в глаголах вроде умствовать, заимствовать, ответствовать, относящихсяк существительным ум, заем, ответ, а не умство и т п., не должно мешать нам видеть,что в глаголах пиршествовать, чувствовать, относящихся к пиршество, чувство,выделяется как глагольный суффикс только -ова-, а не -ствова- (ср. Павский.Филологические наблюдения, III, 44, 65).

Такимобразом, может отсутствовать теоретически мыслимое или воображаемоепосредствующее звено словопроизводственного процесса, но его первая ступень,его исходный пункт нельзя представить себе отсутствующим. Если такой исходныйпункт и выпадает почему-либо из языковой системы, то на его место сейчас жестановится ближайшее к нему образование, приобретающее функцию первичнойосновы. Поэтому каждый конкретный случай подлежит индивидуальному истолкованию.Например, в слове косточка выделяется, по соотношению с кость, суффикс -oчк-.Но в слове ниточка, соотнесенным с нитка, а не с нить, выделяется суффикс -к-.Что же до соотношения нитка и нить, то первое из этих слов перестало уже, всущности, быть уменьшительным ко второму, так как второе стало всего лишьфразеологическим заместителем первого в выражениях вроде ариаднина нить,красной нитью и т. п. Так нитка становится вместо нить исходным пунктомсловообразовательного процесса и приобретает роль основы непроизводной.Возможно, что сходный с этим процесс, в первоначальной стадии его развития,переживает соотношение слов село и сельский. Связь этих слов со словами селить,поселение и пр. уже давно утрачена. Но в послереволюционный период, врезультате изменений в административной терминологии, все более редкимстановится употребление слова село. Его преимущественна мы сейчас наблюдаем внекоторых фразеологических оборотах, как например работать на селе, между темкак слово сельский в значении «не городской, относящийся к деревне,колхозу» (например, сельский Совет) в известной мере начинает вестисуществование, независимое от слова село.

Разумеется,иллюстрации этого рода можно продолжать без. конца, но не они составляютглавную цель этих заметок Они должны подтвердить лишь ту простую истину что опроизводной основе можно говорить лишь тогда и лишь до тех пор, пока естьсоотнесенная с ней основа непроизводная. В связи с этим следует поставить иболее общий вопрос о том, что, собственно, имеется в виду обычным выражением«значение того или иного суффикса» Говорится, положим, о том, чтосуффикс -ин в существительных женского рода имеет значение мяса, суффикс -ец, всуществительных мужского рода — значение лица и т. п. Мне представляется такойспособ выражаться хотя и понятным и в практической работе, при условии ясностиобщей точки зрения, допустимым, все же в строго теоретическом отношении невполне точным. Никакой аффикс сам по себе не имеет значения в том смысле, вкаком мы говорим о значении основ. Он обладает значением только в той мере, вкакой он изменяет значение первичной основы в значение производной основы, вноситв значение первой ту или иную модификацию. Нельзя сказать, что значит звуковойкомплекс ин, пока мы наблюдаем его изолированно, как некую фиктивную данность,фиктивную уже потому, что она не имеет в языке самостоятельного существования.Нельзя сказать также, что значит сам по себе этот звуковой комплекс, пока мынаблюдаем его в словах хина, картина, витрина, малина, буженина и др., потомучто ему не принадлежит здесь функция модифицирования каких-либо значений,существующих независимо от данных образований в соотнесении с ними. Но мы можемсказать, что в слове горошина комплекс ин придает значению основы горох оттенокналичности в форме единичного зерна, в слове конина — тот оттенок, вследствиекоторого значение основы конь модифицируется в значение «мяса коня» ит. д. Вообще функция аффикса состоит в том, что он дает возможность увидеть туже основу в другой перспективе, в одном из боковых ее освещений, а потому ивообще аффикс может иметь какой-нибудь смысл только тогда, когда он применен ккакой-либо основе, а не существует сам по себе.

Встрогом смысле поэтому наши обычные формулы разложения производных основ наморфемы вроде кон-ина, горд-ец, город-ской, ал-еть и т. п. на самом делевыражают отношение не между первичной основой и суффиксом, а отношение междупервичной основой и производной, то есть в действительности существуютотношения конь — конина, горд — гордец, город — городской, ал — алеть и т. п.Констатирование именно такого рода соотношений наглядно объясняет происхождениепрактического приема, к которому прибегают в работах по словообразованию, когдадля отыскания данной словообразовательной формы считается необходимым указатьданную первичную основу хоть еще один раз в каком-нибудь другом слове даннойязыковой системы, то есть когда членение кон-ина обосновывается наличием словаконь и т. д. Как видим, это методическое правило не произвольно установлено, аотражает то, что существует на самом деле в языке. И можно лишь пожалеть о том,что это здравое правило соблюдается гораздо реже, чем этого требует наука.

Сдругой стороны, есть основания сомневаться в применимости того же правила вотношении к суффиксам. Можно задать вопрос, в самом ли деле не можетсуществовать суффикса, встречающегося только в одном слове, или это толькокажется так? По-моему, это и в самом деле только кажется так Если согласиться стем, что производность основы конина есть результат соотношения конь — конина,то мы вправе смотреть на производную основу как на своего рода вариациюсоответствующей непроизводной основы. Такие вариации могут быть регулярными, тоесть повторяющимися от случая к случаю в одной и той же звуковой форме,например: гордый — гордость — гордец, наглый — наглость — наглец, храбрый — храбрость — храбрец и т. д., писать — писатель — писательский, читать — читатель — читательский, любить — любитель — любительский и т. д. Если даннаярегулярная вариация такова, что создаваемые ею словарные ряды неисчислимы, таккак они всегда могут быть пополнены все новыми образованиями, мы говорим опродуктивных словообразовательных моделях Если, наоборот, соответствующиеобразования ограничены, вообще — исчислимы, не возникают постоянно вновь, мыговорим о непродуктивных типах словообразования Так, например, можно говорить онепродуктивном, но все же регулярном словообразовательном типе по поводусоотношений ходить — ходьба, косить — косьба, бороться — борьба и т. д.

Ноесть также соотношения не только непродуктивные, но и нерегулярные Сюдапринадлежит, например, соотношение пасти — пастух. Суффикс лица -тух в словахмужского рода можно было бы видеть еще в слове петух по соотношению с петь, ноэто соотношение, как я думаю, в современном русском языке нереально, так какхотя петух и поет, но петух все же не означает в нашем языке поющую птицу.Напряжение памяти подсказывает еще старое слово питух, сейчас если иупотребляемое, то только на периферии системы литературного языка (в словареУшакова помечено, как «просторечно-фамильярное», и иллюстрированопримерами из Марлинского и Некрасова). Нет уверенности в том, что к такому жеобразованию относится конюх, потому что здесь уже не глагольная, а именнаяоснова, да и самый суффикс звучит несколько иначе. В конце концов приходим ктому, что есть только одно несомненное слово в современном литературном языке,имеющее суффикс лица -тух, именно пастух. Но от этого данный суффикс неперестает быть суффиксом, а соответствующая основа, что самое существенное, неперестает быть основой производной.

Естьи другие подобные случаи. Невозможно отрицать производный характер основы женихпо соотношению с женить, жена и пр., хотя других слов с суффиксом лица -их всловах мужского рода я указать не могу. Такой же природы суффикс -унок в словерисунок, выделяемый по соотношению данного слова с словом рисовать. В словекоролева снова констатируем производную основу, так как она соотнесена сосновой король, хотя других аналогичных случаев словопроизводства и несуществует. В этом смысле нет никакой разницы между словом королева и словамикоролевич, королевна, хотя для двух последних и имеются аналогии в словахцаревич, царевна, попович, поповна. Но для слова попадья снова нельзя указатьаналогии, а между тем основа в этом слове несомненно производная, и в нейвыделяется суффикс -адья, ни разу более в русском языке не встречающийся. Точнотак же и в слове рукав законно видеть производную основу по соотношению с рука,хотя я не знаю других слов, которые были бы образованы так же. Такие жеединично встречающиеся суффиксы следует признать в словах любовь по соотношениюс любить, песня по соотношению с петь, басня в современном языке, разумеется,не соотносительно с баять и потому обладает основой непроизводной), вражда посоотношению с враг. Важно то, что во всех подобных нерегулярных образованияхзвуковые комплексы, могущие быть выделенными в них в качестве суффиксов,представляют собой подлинные звуковые единства, то есть имеют значения,устанавливаемые нами совершенно так же, как устанавливаются значения суффиксовв образованиях, построенных по продуктивным и регулярным моделям. Невозможнобыло бы, например, отвергнуть утверждение, что в слове вражда элемент д так жеотносится к элементу враж, как, положим, в слове дружба элемент б относится кэлементу друж, в слове служба элемент б — к элементу служ, в слове шутовствоэлемент овств — к элементу шут, в слове вдовство элемент ств — к элементу вдови т. д.

Ноне всякий звуковой комплекс, механически отсекаемый от тожественной части двухслов, имеет свою функцию и может быть признан морфемой. Например, невозможно,на мой взгляд, расчленить слово охота в значении желания на о-хота и видетьздесь префикс о- по соотношению с словом хотеть, или слово смерть на с-мерть посоотношению со словами мертвый, умереть и видеть здесь префикс с-. Связь междусловами охота и хотеть, смерть и мертвый совершенно несомненна. Но ни о- вслове охота, ни с- в смерть не обладают собственной функцией, и не эти звуковыеэлементы в данных случаях модифицируют значение соответствующих первичныхоснов. Следовательно, основы в словах охота, смерть должны быть признаныосновами непрефиксальными, несмотря на их неоспоримую связь с основами,являющимися в словах хотеть, мертвый. В чем же в таком случае состоит этасвязь?

Попыткаответить на этот вопрос приводит к заключению, что, помимо такого соотношенияоснов, из которых одна есть функциональная вариация другой, существует еще итакое соотношение основ, при котором эти основы представляют собой не дверазные основы, а только два разные вида одной и той же основы. Хорошо известноявление, называемое чередованием звукового вида основ, как например: враг — вражда, друг — дружба, свистеть — свищу, плакать-плачу, лоб-лба и многиедругие. Но под звуковыми чередованиями мы понимаем такую смену звуковогосостава морфемы, которая имеет регулярный характер и связана с чередованиемопределенных морфологических позиций. В случаях же вроде охота, смерть нет нирегулярности морфологических отношений, ни регулярности в смене звуковогосостава морфемы. Общего с чередованием звуков здесь только то, что морфема в ееразных звуковых видах обладает абсолютной тожественностью функции: враж- такотносится к враг-, как охот- к хот-. Не настаивая на предлагаемой терминологии,а только для того, чтобы как-нибудь отличить описываемое явление от звуковыхчередований и других явлений, с которыми оно может быть смешано, назову такоенерегулярное видоизменение звукового состава основы вариантом основы. Тогда всловах охота, смерть будем видеть варианты основ, выделяющихся в словах хотеть,мертвый.

Подобныхвариантов основ в русском языке больше, чем может показаться. Так, например,прилагательное от слова колодец звучит колодезный. Ясно, что здесь основапредставлена в двух своих вариантах: колодец — колодез. Другим примером можетслужить соотношение паяц- и паяс- в словах паяц и паясничать. Основа,представленная в словах зависть, завистник, завистливый, очевидно, представляетсобой вариант основы, выделяющейся в словах завидовать, завидный. Ср. ещесинтаксис, но синтакти-ческий (сейчас уже вытеснено из употребленияобразованием синтаксический), скепсис — скептический, сифилис — сифилитический- сифилидолог, анализ — аналитический, паралич — паралитический. Во всехподобных случаях имеем дело с заменой одного звука другим в соотносительныхформах. Но в принципе дело не меняется от того, что в известных случаях основавырастает или убавляется на звук, как это мы видели в случаях охота, смерть.По-видимому, такое же соотношение вариантов основы мы должны видеть в цепи словтайна — тайный — таить — тайком, так как лишнее н в существительном иприлагательном очень трудно признать суффиксом из-за невозможности приписатьэтому звуку какую-либо дифференцированную функцию. Вариант основы можно видетьтакже в случаях до-зволить, по-зволить при из-волить, прине-волить. Сюда же,очевидно, надо относить случаи вроде нести — носить, везти — возить. Впрочем,есть немало случаев, в которых нелегко установить различие между явлениемвариантности основ и чередованием звуков и между вариантностью основ иприсутствием общей, первичной основы исключительно в составе производных, приотсутствии ее в самостоятельном употреблении, о чем ниже.

Какбы то ни было, самое явление, названное здесь вариантностью основ, безусловносуществует, и одна из задач учения о русском словообразовании, несомненно,заключается в том, чтобы привести в известность все случаи этого рода,установить их различные типы и дать им надлежащее истолкование в отношении ихструктуры и возникновения. Эта задача до сих пор в русском языковедении неставилась. Однако параллельное явление в области суффиксов отмечалось ужедавно. Именно хорошо известно, что как один из результатов так называемогоморфологического переразложения, или, как это называют западные ученые,«перинтеграции», возникают вариантные формы суффиксов полностьюсовпадающие по функции, но отличающиеся своим звуковым составом, притом так,что известная часть звукового состава суффикса остается неизменной. Крушевскийв свое время даже пытался установить общий закон о сокращении предшествующейморфологической единицы в пользу последующей (РФВ, 1880, ср. также «Очеркнауки о языке», 1883), подобно тому как Бодуэн де Куртене выводил общийзакон о сокращаемости основы в пользу окончаний (РФВ, 1902). Примером можетслужить хотя бы суффикс -овник в слове садовник наряду с суффиксом -ник в словехлебник. Тожественность функции этих суффиксов просто доказывается пропорцией:отношение сад — садовник равно отношению хлеб — хлебник. Самый суффикс -ник всвою очередь представляет собой результат переразложения, так как звук н в немотвлечен от основ прилагательного. Следовательно, первоначально хлебник должнобыло означать того, кто имеет отношение к хлебному делу. Посредствующейступенью к изменению значения этого соотношения, в результате чего словохлебник стало означать того, кто имеет отношение к хлебу, должна была служитьсубстантивация прилагательного хлебное (ср. Дементьев, «Ученые запискиКуйбышевского пединститута», 2, 1939, и 5, 1942). Из старой литературывопроса кое-что дает по этому поводу статья Анастасиева, «Морфологическийанализ слов» (ФЗ, 1887), где указывается на функциональную тожественностьсуффиксов -оночек и -очек в словах бочоночек и цветочек и т. п.

Однакобыло бы ошибкой думать, что всюду, где имеем звукосочетание, состоящее изпервоначального суффикса и звукового комплекса, в известных случаях отходящегок суффиксу от основы, мы каждый раз должны видеть именно этот осложненныйвариант суффикса. Каждый отдельный случай должен анализироваться в свете тогоконкретного соотношения, которое отыскивается для него в общем лексическомзапасе языка. Так, несмотря на бесспорное наличие суффикса -овщик в словахростовщик, ламповщик этот суффикс выделяется по соотношению с рост, лампа, вслове кладовщик сохраняется суффикс -щик, потому что это слово обозначает того,кто имеет отношение не к кладу, а к кладовой. Подобно этому, несмотря наналичие суффикса -ник в словах вроде хлебник, грешник, бабник, выделяемого посоотношению с хлеб, грех, баба, в словах ударник (производства), отличниксуффикс все-таки -ик, а не -ник, то есть в данном случае существует соотношениене удар — ударник, а ударный — ударник, отличный — отличник и т. д. Поэтому и ввышеприводившихся примерах браковщик, сортировщик имеем суффикс -щик, а не еговарианты -овщик, -ировщик, потому что браковщик соотносится ближайшим образом сбраковка, а не с брак, сортировщик — с сортировка, а не с сорт и т. д. Поэтомув анализе слов, возбуждающих представление о такого рода «сложныхсуффиксах», как их иногда не вполне удачно называют, необходим тщательныйанализ каждого индивидуального случая. Цель такого анализа должна при этомзаключаться не столько даже в установлении того, какие именно звуки в составекаждого данного слова следует отнести к основе, а какие — к суффиксу, сколько втом, чтобы выяснить, с какой непроизводной основой соотнесена даннаяпроизводная, в том, например, чтобы установить, относится ли слово садовник какпроизводное к слову сад или к слову садовый и т. п. Вряд ли нужно доказывать,насколько важна именно последняя сторона дела для понимания-словообразовательных и лексических отношений, из которых складывается даннаяязыковая система.

Междутем нередко наблюдается склонность слишком поспешно относить к числу сложныхсуффиксов звуковые комплексы, в известных случаях действительно представляющиесобой осложненные варианты суффикса, но одновременно в других случаяхраспадающиеся на две части, из которых первая относится к производящей основе,а вторая образует уже соответствующую производную основу. Одним из многихпримеров может служить часто постулируемый суффикс лица в словах мужского рода-енец. Такой суффикс, несомненно, существует, например, в словах младенец,первенец. Но нельзя видеть именно этот суффикс в каждом слове, имеющем в концеосновы именно такое звукосочетание. Например, Анастасиев видит этот суффикс всловах приверженец, леденец. В последнем слове, по крайней мере для нынешнегоязыка, основа вообще непроизводная, но если представить себе то время, когдаданное слово означало нечто производное от лед, то здесь суффикс был,действительно, -енец. Однако решительно нельзя согласиться с тем, будто именнотакой суффикс заключает в себе и основа приверженец. Это слово сопоставимотолько с приверженный, как своим исходным словообразовательным моментом, апотому здесь суффикс -ец. В списке слов на -енец, приводимом у Виноградова(54), не могу признать ни одного, кроме беженец, в котором действительно был быэтот суффикс. Особенно это очевидно на примере таких слов, как иждивенец,просвещенец, пораженец. Эти слова, вне всяких сомнений, входят в соотношение ссоответствующими отглагольными именами на -ение, то есть реальны соотношения:иждивение — иждивенец, просвещение — просвещенец, поражение — пораженец, апотому здесь может идти речь только об образующем данные производные основысуффиксе -ец. У нас нет даже никакого другого слова, кроме иждивение (ср.древнее иждити или иждивити, то есть «потратить, израсходовать»), ккоторому можно было бы отнести как производное слово иждивенец. Просвещенецможет никого и не просвещать, а просто служить по ведомству просвещения.Пораженец никого не поражает и никем не поражаем, а только стремится кпоражению и т. д. Точно так же и слова вроде лишенец, выдвиженец, движенец,непротивленец, невозвращенец, обновленец, поскольку они соотносимынепосредственно со словами лишение, выдвижение и т. д., имеют суффикс -ец, а не-енец. Другое дело, как понимать тот факт, что данный суффикс присоединяется нек полному виду своей производящей основы, а к такому ее изменению, в которомотсутствует элемент -иj, то есть не к основе лишениj-, а к основе лишен- и т.д. Только в таких случаях, как лишенец, обновленец, мог бы еще стоять вопрос отом, что это образования к причастным формам лишен, обновлен, но это явноневозможно по отношению к большинству приведенных примеров, так как у нас нетпричастий выдви-жен, непротивлен и т. д. С другой стороны, не подлежитсомнению, что отглагольные существительные на -ение давно уже потерялинепосредственную связь с когда-то образовавшими их причастиями страдательногозалога и сейчас соотносятся прямо с глагольной основой лишить — лишение и т. дТаким образом, в словах вроде лишение суффикс, конечно, -ение, а не двасуффикса -ен и -ие. Поэтому основы вроде непротивлен-, выдвижен- и т. п., ккоторым прибавляется суффикс лица -ец, можно понимать только как варианты основнепротивлениj-, выдвижение-, в выше разъясненном значении термина «вариантосновы», но уже в применении к основе производной Поэтому убеждаемся, чтоможно говорить не только о «передней» вариации суффикса, каквыражался Крушевский, но также и о конечной его вариации, типа -eнuj- — -ен.

Суффикс-ениj- является в именных образованиях от глаголов с основой на согласный,например нести — несение, и от глаголов на -ить, например лишить — лишение.Однако далеко не всякое отглагольное существительное, имеющее в исходе звуковойкомплекс -ение, содержит именно этот суффикс. Очевидно, например, что в словеповеление, соотносительном с повелеть, звук е перед н относится к основепроизводящей, а не производной, суффикс же имеет вид -ниj-. Другое дело,суффикс -ение в слове беление как производное к белить. Точно так же фикцией,на мой взгляд, является часто выделяемый суффикс -ание, потому что звук а вбольшинстве таких случаев относится к составу производящей основы, как напримердрожа-ние, стряпа-ние, писа-ние, броса-ние, что соотносительно с дрожать,стряпать, писать, бросать. Поэтому, и в словах сиделец, давалец, поилец не триразных суффикса -елец, -алец, -илец, а один общий суффикс -лец, апредшествующий гласный принадлежит к составу производящей основы, ср. сидеть,давать, поить. Однако звук л в этих образованиях безусловно принадлежит ксуффиксу, то есть суффикс здесь звучит не -ец, а -лец, потому что этисуществительные соотнесены, разумеется, не с основой прошедшего времени на -л,с которой они связаны только этимологически, а с основой глагола, взятого вотвлечении от значения времени.

Неставлю себе задачей исчерпать здесь вопрос о вариантах суффиксов. Приведу лишьеще несколько отдельных примеров. В слове алгебраический находим редкий,кажется единственный, случай суффикса -аический, составляющего вариант к хорошоизвестному суффиксу -ический. В слове девчонка, потерявшем прямое соотношение сдевка и уже вместе с ним участвующем в общей цепи слов дева, девочка, девушка ит. д., в настоящее время выделяется вариант суффикса -чонк- вместо прежнего-онк-. В словах буржуазия, буржуазный, по соотношению с буржуа, наблюдаем такжеединично встречающиеся варианты суффиксов -зиj-, -зн-, вместо -иj, -н.Разумеется, в подобных случаях возможны споры (с моей точки зрения,беспредметные), нужно ли тот или иной звуковой элемент, создающий вариантданного суффикса, считать принадлежащим к составу именно суффикса и не следуетли его рассматривать как элемент, создающий вариант основы. Например, можнозадать вопрос, действительно ли слово буржуазный распадается на буржуа-зный, ане на буржуаз-ный, слово буржуазия — на буржуа-зия, а не на буржуаз-ия, и ненадо ли вместо вариантов суффиксальных зн — н, зиj — иj видеть здесь вариантыоснов буржуа- — буржуаз-. Подобные споры не имели бы никакого смысла. Суть делавыражается вовсе не в том, куда мы отнесем появляющийся здесь лишний звук, атолько в том, что в данном случае соотношение двух основ, производящей ипроизводной, принимает вид, который можно было бы выразить формулой: -а/-азн-,-а/-азия, и этого достаточно для понимания данного соотношения. Остальное — дело удобства номенклатуры.

Носовсем другое дело, если элемент, которым осложняется суффикс, в других случаяхспособен обладать самостоятельной функцией, как например в образованиях типадомовничать. Здесь уже далеко не все равно, куда мы отнесем элемент ов — «направо» или «налево». Если в указанном слове элемент овбудем отделять от элемента нича, то тем самым станем первому приписыватьзначение самостоятельного суффикса, которое он часто имеет в глаголах на-овать, между тем как в составе сложного суффикса -овнича- комплексу ов уженикакого отдельного самостоятельного значения приписать, очевидно, нельзя. И всамом деле, домовничать так относится к дом, как лентяйничать к лентяй,плотничать к плотник, и здесь перед нами, несомненно, один суффикс в трех своихвариантах: -а-, -нича-, -овнича-.

Другимпримером трудности провести различие между вариантом суффикса и вариантомосновы могут служить соотношения вроде баран — барашек, гребень — гребешок,карман — кармашек, камень — камешек, ремень — ремешок, плетень — плетешок: ср.еще Иван — Ивашка, болтун — болтушка и т. д. Каков ни был бы ответ на вопрос овозникновении этих соотношений, они так или иначе должны быть поняты в ихсобственном морфологическом содержании. И здесь возможен двоякий ответ. Болеепростой заключался бы в том, что в данных случаях наблюдается своеобразноечередование звуков н — ш, ограниченное вполне ясными условиями, хотя инеобязательное; ср. день — денек, конь — конек, пень — пенек, игрун — игрунок ипр. В этом случае мы были бы вправе смотреть на соотношения вроде баран- — бараш- как на один из случаев вариантов основ. Другое более сложное толкованиесостояло бы в том, что в подобных соотношениях наблюдаются варианты суффикса-ок и -шок и одновременно варианты основ баран- — бара-. Второе из этихобъяснений представляется менее приемлемым исключительно в силу своей большейсложности, по существу же оно не в меньшей степени отвечает действительности,чем первое, и спор о том, какое из этих объяснений точнее, был бы, на мойвзгляд, схоластическим спором о словах, потому что вопрос заключается не в том,какую комбинацию звуков назвать основой, а какую — суффиксом, а только в том,каково реальное соотношение двух форм. Сущность дела и здесь может бытьвыражена формулой: -ан/ -ашек, а это только и важно.

Вопрособ исторической почве, на которой возникают вариантные виды суффиксов,- этоочень большой вопрос русского словообразования, подлежащий особомумонографическому изучению. Здесь я хочу все же подчеркнуть, что самое явление«переразложения» не должно рассматриваться как процесс механический.Конечные звуки основы могут отходить к составу суффикса лишь при определенныхусловиях. Важнейшее из них состоит, по-видимому, в том, чтобы отходящая ксуффиксу часть основы в момент этого отделения сама по себе составлялаизвестное звуковое единство, то есть была бы живой морфемой, а не случайнымзвукосочетанием. При этом условии отделение такого звукового комплекса отосновы не разрушает ее, а лишь изменяет ее производный характер и возвращает еек предшествующему состоянию, например хлеб, хлеб-ный, (хлеб-н)-ик и затемхлеб-ник. Слово лапчатый возникло как производное к лапка, но при известныхобстоятельствах (выяснять которые здесь не место) приобрело значениепроизводного к лапа. Это и стало причиной возникновения суффиксального варианта-чат, и уже на этой почве стали возможны образования вроде узор-чатый,матер-чатый и т. д. Одного слова лапчатый здесь, конечно, было бы недостаточно,но такой же процесс должны были переживать и другие слова сходной структуры,ср. дымчатый, коленчатый и т. д., а вопрос о том, в каких именно словах и покакой причине этот процесс возник первоначально, может быть решен, естественно,только после специальных разысканий. Но, например, в слове перепончатый такогопереразложения не наступило до сих пор, и именно потому, что. в слове перепонкаэлемент к уже ранее того потерял значение суффикса и стал неотделим от своей,уже непроизводной, основы.

Какуже говорилось, каждый отдельный случай, в котором может быть заподозренвариант суффикса, требует индивидуального анализа. Ничего нет поэтомуудивительного в том, что в известных случаях возможна омонимиясловообразовательной формы, то есть такое положение, при котором тожественная взвуковом отношении производная основа выделяет в своем составе не те же самыеморфемы, членится по-разному, в зависимости от того, с какой производящейосновой она соотнесена. Когда мы наблюдаем изолированное слово учительство, томы не можем сказать, какие морфемы выделяются в этом слове, пока не установим,какое из двух значений, присущих этому слову, имеется в виду. Если учительствоозначает занятие того, кто учит, то в данном слове выделяется суффикс-тельств-, так как в этом случае соотносительная производящая основа есть учи-.Если же учительство имеет собирательное значение, то в нем выделяется суффикс-ств-. так как ближайшая производящая к нему основа в этом случае естьучитель-. Но проблема омонимии возникает не в том только случае, когда одно ито же звукосочетание то представляет собой одну цельную морфему то расходитсяпо составам двух соседних морфем. Явление омонимии и вообще теснейшим образомсвязано с членением слов на морфемы. Нередко звуковой комплекс, в одном членеомонимной пары представляющий собой аффикс в другом члене пары оказывается ивовсе не выделим. Мне кажется, что это один из очень важных объективныхпризнаков, позволяющий отличить омонимную пару от двух значений одного слова, ичто этот признак в недостаточной степени учитывается нашей лексикографическойтрадицией.

Так,например, то обстоятельство, что слово завод в контексте завод у игрушки имеетпрефикс за-, а в контексте консервный завод представляет собой основунепроизводную, лучше всяких других доводов объективно свидетельствует о том,что в данном случае мы имеем дело с омонимной парой, а не с двумя значениямиодного слова. В Слове славный наблюдаем то производную основу к слава, напримерславный полководец, то непроизводную основу, например славный малый. В словенаказать есть префикс на-, если оно означает «дать наказ», и нетпрефикса, если оно означает «применить наказание». В слове имениеоснова непроизводная, а суффикс -ние в нем можно было бы выделить только в томслучае, если бы это слово можно было бы употребить как существительное,означающее действие по глаголу иметь, но это, по-видимому, в современномрусском языке невозможно. В слове положение выделяется префикс и суффикс толькодо тех пор, пока оно значит то, что значит, например, в выражении положение вогроб, то есть функционирует как обозначение действия по глаголу. Но вконтекстах вроде сидячее положение, отчаянное положение и т. д. это словопредставляет собой непроизводную основу. Думаю, что и слово глухарь какобозначение птицы представляет собой основу непроизводную, но когда это слово впроизводственном арго обозначает клепальщика, работающего внутри котла иглохнущего от сильного шума ударов, то суффикс -арь в нем становитсянесомненным. Уже и этих немногих примеров довольно для того, чтобы видеть, кактесно связан вопрос о выделении морфем в производных основах с вопросом обомонимии. Мне кажется, вообще можно утверждать, что слова с разнойсловообразовательной формой это безусловно разные слова. Но обратное,разумеется, было бы неверно.

Досих пор речь шла только о таком соотношении двух основ, в которых первичная,или — шире — производящая основа один раз дана внутри производной, а другой — всвободном, выделенном состоянии, без соответствующих аффиксов; ср. сад-овникпри сад, при-нести рядом с нести и т. д. Но наряду с этим в русском языке естьочень много таких соотношений, оба члена которых представляют собой производныеосновы с общей производящей основой, но разными аффиксами. В этих случаях,следовательно" производящая основа выделима только путем соотнесенияпроизводных основ, а в свободном состоянии не существует. Такие основы, которыевсегда даны только в соединении с теми или иными аффиксами, можно было быназвать основами связанными. Ср., например, соотношение слов при-выкнуть иот-выкнуть, где выделяется первичная основа вык-, неизвестная в свободном отаффиксов виде. Ср. еще при-быль и у-быль, при-бавить, до-бавить и у-бавить илицепь слов: озор-ство, озор-ник, озор-ничать, при отсутствии слова, в которомоснова представляла бы собой первичную основу озор- в чистом виде. Точно так жеиз соотношения кис-лый — кис-нуть — с-кис-ать и т. д. выясняется существованиесвязанной основы кис-. Из соотношения слов напрас-лина — напрас-ный выясняетсясуществование связанной основы напрас. Слова воин — война — войско — воеватьобъединяются основой воj-, также известной только в связанном виде, но,очевидно, не так было в древнерусском языке, пока употребительно было слововой, равное по значению нынешнему воин. Непременно нужно считаться с наличием вязыковой системе таких связанных основ, так как в противном случае многиеявления словообразования получают неверные и сбивчивые толкования. Отсутствиетой или иной основы в выделенном, свободном виде всегда есть известный шаг всторону морфологической абсорбции, то есть к тому что первоначальнаянепроизводная основа вместе с своим аффиксом превращается в новую непроизводнуюоснову. Однако до тех пор, пока при данной первичной основе возможны все жеразные аффиксы, а не только какой-нибудь один, полного срастания аффикса иосновы не происходит. Тем не менее самое значение подобной связанной основыбывает затруднительно представить себе в отвлечении от значений, непременносочетающихся с основой аффиксов, н это нередко создает впечатление невозможностивыделить самую основу.

Так,например, встречаются утверждения, согласно которым основы в словах обуть,разуть должны быть признаны непроизводными. Хотя сопоставление обоих этих слови дает основание выделить здесь первичную основу -у-, этому с трудом верится,так как неясно, что же собственно, означает эта основа? На этой-то почве ивозникают заключения о том, что подобная основа «плохо чувствуется»,«слабо осознается» говорящими — заключения, совершенно верные впсихологическом отношении, но лишенные лингвистического содержания. Как сказанобыло выше, то обстоятельство, что известная морфема слабо осознается, «неощущается» в своем качестве морфемы, есть не объяснение, а то, что должнобыть объяснено. В применении к основе -у-, выделяющейся из соотношения обуть — разуть, указанное обстоятельство объясняется тем, что значение данной основы несуществует вне сочленения с значениями приставок об-, раз-. Неправильно было быдумать, что значение основы -у- вообще неопределимо. Нет, оно определимо, но толькотак, что при любом его определении в самое определение непременно будет входитьуказание на то, что соответствующее действие возможно только в тех егомодификациях, которые в языке обозначаются префиксами об-, раз-. Например,значение основы у- можно было бы определить так: «совершить действие, врезультате которого ноги будут снабжены одеждой или лишены ее». Так и востальных случаях. Что значит озор вообще — сказать невозможно, не сказав тутже, что значение этой основы всегда дано только вместе с какой-либо измодификаций, которые вносятся в него суффиксами -ство, -ной, -ник, -начать и т.д. Другое дело, что такого рода соотношения, покоящиеся на ограниченном числечленов и притом выделяющие основу, бедную в звуковом отношении, как это имеем вслучае основы -у-, очень неустойчивы и легко подвергаются изменениям Так,например, в польских говорах старое z-uc' (ср. старославянское из-оути)заменилось словом z-zuc', то есть конечный звук приставки повторился в качественачального звука основы, а это повело далее к образованиям вроде ze-zuc',we-zuc' — основа стала фонетически богаче. Интереснее другой путь,представленный польскими говорами, именно появление слов o-buc', ze-buc',обусловленных переразложением ob-uc' > *o-buc' (пример заимствую у Улашина,Slowotworstwo, § 6). Ср. в «Швамбрании» Льва Кассиля выражениемальчика Оськи: «на нем набуты кандалы», с тем же отнесением звука б,выделенного из приставки, к составу основы. Легко можно представить себе, что,сказав на-буть, в другой раз тот же персонаж мог бы сказать и раз-буть, а всоотношении о-буть, на-буть, раз-буть общая основа, повторяющаяся уже трижды, ипритом более богатая материально, чувствовалась бы уже гораздо отчетливее. Ужеодно то обстоятельство, что живое чувство языка стремится сделать основу болееосязательной, превосходно свидетельствует о том, что такая основа существуеткак нечто вполне реальное.

Приведутеперь еще несколько примеров связанных основ. Такого рода основу мы находим,например, в словарных цепях: комедия — комик — комический; трагедия — трагик — трагический, где выделяются общие основы ком- и траг-. Значение этих основбудет представлять собой, очевидно, остаток от вычитания значений суффиксов-едия, -ик, -ический из значений соответствующих слов. Это значение будет представлятьсобой, конечно, известную абстракцию, но иначе и быть не может. Важно то, что взначении всех слов данной цепи присутствует с несомненностью известный общийэлемент — он и составляет значение основы. В соотношении слов волнение — волновать — волноваться в контекстах ему вредно волнение, ему нельзяволноваться и т. п. будет общая основа волн-, несмотря даже на то, что слововолна при данном значении этих слов в этом соотношении не участвует.

Всловах максимум — максимальный, минимум — минимальный имеем связанные основымаксим-, миним-. В некоторых случаях можно колебаться относительно того, нужноли видеть в данной цепи слов общую связанную основу или же — вариантныеразновидности свободной основы. Примером могут служить соотношения вродевероятие — вероятный, велеречие — велеречивый, великолепие — великолепный и т.п. С одной стороны, в первом члене подобных соотношений можно усматриватьсуффиксальную основу с суффиксом -uj-, и тогда в них будет выделяться и общаясвязанная основа вероят-, велереч-, великолеп-. С другой стороны, можнорассматривать основу вероятиj- как основу непроизводную и представляющую собойвариант основы вероят- и соответственно выделять основы велеречиj-,великолепиj- в виде вариантов к основам велереч-, великолеп-. Опять-таки издесь возможные разногласия были бы, по-моему, лишены серьезной почвы и свелисьбы к спору о словах. Ср. еще канцелярия — канцелярский, наличие сходногосоотношения кавалерия — кавалерийский толкает как будто бы мысль к тому. чтобыв канцелярий- видеть вариант основы канцеляр-. Однако и при таком взгляде надело, при котором в основе канцеляриj- выделяется суффикс -иj и оба словаканцелярия — канцелярский объединяются общей связанной основой канцеляр-,сущность словообразовательного отношения остается та же. Ср. и такоесвоеобразное соотношение, как поэзия — поэма — поэт — поэтический. И здесьможно видеть или общую связанную основу поэ-, означающую то, что отвлекается вэтих словах от значений суффиксов -зиj, -м, -т, -тический, или общуюнепроизводную свободную основу, представленную в своих вариантах поэзиj-,поэм-, поэт-, но сущность дела в обоих случаях останется та же.

Классификацияоснов, известных только в связанном виде, построенная на их исчерпывающемописании, также составляет очень важную задачу учения о словообразовании, вособенности важную для истории языка, так как именно в этой области особеннолегко найти материал, который иллюстрировал бы общие процессы, ведущие кпреобразованию морфологического состава слова. В частности, и в этой области наблюдаетсямного явлений, обнаруживающих живую связь между членением производных основ наморфемы и омонимией Именно можно найти целый ряд случаев, в которых омонимностьпроизводящих основ будет выражаться в том, что один из членов омонимной парыбудет представлен свободной основой, а другой — связанной. Например, всоотношении двор-ня и двор-овый выделяется основа двор- омонимная по отношениюк той основе двор-, которая выделяется в соотношении двор — придворный, и той,которая существует в слове двор, когда это слово употребляется в фразе вроде Надворе резвятся дети, и т. п. В соотношении слов за-пасти и при-пасти выделяетсяоснова, омонимная к пасти, когда речь идет о слове, употребляемом, например, вфразе пасти скот. Справка о ближайшем прошлом русского языка показывает, что ив той словарной цепи, к которой сейчас Принадлежат запасти и припасти,существовало слово пасти, см. в «Горе от ума»: «мы его на черныйдень пасем». В цепи слов надеть-одеть-переодеть-раздеть выделяется связаннаяоснова -деть, омонимная по отношению к деть. Из сопоставления слов схожий — похожий — походить и т. д. выясняется наличие связанной основы -ход- / — хож-,представляющей собой омоним к той основе, которая выделяется в соотношенииходить — приходить — походить. Соответствующий анализ основ поэтому можетслужить важным доказательством в пользу того или иного решения вопроса, есливозникают сомнения — омоним перед нами или то же слово в различных значенияхТак, в пользу высказанного однажды в устном докладе В.В. Виноградова мнениясогласно которому стянуть представляет собой два разных слова в случаях стянутьчто с чего и стянуть что чем, с непререкаемой ясностью свидетельствует тообстоятельство, что во втором случае перед нами связанная основа -тя- / -тяг-,а в первом — соответствующая свободная основа. Именно во втором случаенаблюдаем соотношение стянуть — перетянуть — затянуть — затянуться и т п., тоесть такое соотношение в котором искомая основа не существует без сочленения спрефиксом. Между тем в первом случае наблюдаем соотношение тянуть — стянуть — вытянуть и т.п., где искомая свободная основа налицо. Поэтому это основыразные, а оба слова стянуть — омонимы.

Специальныйинтерес представляют, далее, связанные основы, выделяющиеся из суффиксальныхобразований, между суффиксами которых существует своеобразная принудительнаясвязь, отчасти напоминающая парадигматическую связь, наблюдающуюся в отношенияхмежду формами словоизменения. Словообразовательные аффиксы вообще отличаются отокончаний тем, что наличие одного из них не непременно предполагает наличиедругого или остальных. Наличие формы плода достаточно для того, чтобы иметьправо утверждать одновременное наличие форм плоду, плодом, о плоде, плоды и т.д. Однако наличие основы плод-овый само по себе еще ничего не говорит о том,существует одновременно с этой формой в языке основа плод-овитый или несуществует. Так, например, при основе садовый нет соответствующего образованияна -овитый. Таких примеров, как понятно каждому, можно было бы привестимножество. Однако не все суффиксальные образования находятся в таком свободномотношении один к другому. В некоторых случаях отношения между отдельнымисуффиксами являются настолько тесными, что, действительно, наличие одного изсуффиксов с принудительностью свидетельствует о том, что в языке есть даннаяоснова и с другим соответствующим суффиксом. Примером такой принудительнойсвязи между суффиксальными образованиями может служить соотносительность форммужского и женского лица, как например учитель — учительница, ученик- ученица,китаец — китаянка, пловец — пловчиха (спортивное) и многие другие. Разумеется,это связь вовсе не такая же, как например связь падежных форм, потому что этосвязь все же преимущественно не грамматическая, а лексическая, и потому здесьне может не сказываться власть реалий. Так, например, слово бойчиха при боецпоявилось совсем недавно, да и не стало (а может быть, и не станет)обыкновенным, так как до недавнего времени для такого слова не было оснований всамой действительности. Но если отрешиться от этих ограничений, вносимыхреальными условиями исторической действительности, то с известным правом мымогли бы сказать, что всякое суффиксальное образование с значением мужскоголица предполагает параллельное образование с значением женского лица. И вот в техслучаях, когда подобные параллельные образования мужского и женского лицапредставляют собой основы, производные по отношению к основе, невыделимойиначе, как только именно из этих же образований, эта основа уже совсем слабо«ощущается» как самостоятельная морфема с своим собственнымзначением. В самом деле, что значит основа нем-, выделяющаяся в такихпроизводных, как немец, немка, и столь же неразрывно связанной с нимипроизводной основе немецкий,- если только отрешиться от обычных этимологическихпредставлений, в данном случае, по-видимому, совершенно неверных (ср.Ильинский, Известия, XXIV, кн. 1). Ср. еще отношения вроде жрец — жрица — жреческий, сверстник, — сверстница и т. п. В принципе и такие основыопределимы, но в сравнении с основой -у- в обуть — разуть это определение еще вменьшей степени будет свободно от привнесения в него элементов суффиксальныхзначений. Разница значений суффиксов мужского и женского лица меньше разницызначений префиксов об- и раз-, ведь у этих суффиксов в сущности одно и то жезначение модифицированное лишь признаком пола. При этом надо считаться еще стем, что основа, обозначающая мужское лицо, почти всегда может быть употребленаи в применении к женскому лицу, ср., например, выражения вроде она — мойсверстник, она — жрец науки и пр. В результате и возникает впечатление почтиполной смысловой пустоты соответствующих основ, если пытаться отделить их отсвязанных с ними суффиксов. Тем не менее и такие основы представляют собойсовершенно несомненную морфологическую реальность, правда, не того же типа, чтоосновы в других случаях. Достаточно, например, чтобы при словах, обозначающихподданного и подданную какого-либо государства, существовало еще названиесамого государства с той же основой, чтобы значение этой основы сразу жеполучило гораздо более отчетливый характер, ср. хотя бы голландец-голландка приГолландия и т. п. Еще яснее выступает значение основы, если в обозначениигосударства она является непроизводной, как в случаях вроде китаец — Китаян-ка- Китай.

Другимпримером таких принудительно связанных основ, имеющих общую первичную связаннуюоснову, служат многочисленные в современном книжном языке образования на -изм,-ист, -истский вроде футуризм — футурист — футуристский, букинизм — букинист — букинистский или букинистический, баптизм — баптист — баптистский и т. п.Конечно, это совсем не то что марксизм или ленинизм, соотносимыенепосредственно с именами Маркс и Ленин. В последних двух случаях и аналогичныхим значение первичной основы совершенно прозрачно Но что значат основы футур-,букин-, бапт-, или футури-, букини-, бапти-, что может быть точнее, присуффиксальных вариантах -зм, -ст, -стский и т. п., — отрешаясь полностью отзначений этих суффиксов, определить очень трудно.

Взаключение считаю нужным остановиться еще на том, что производная морфемавыделяющая в своем составе несколько морфем, выделяет их не все сразу иодновременно, а так, что между ними обнаруживаются связи разных планов.Например, если от производной основы первой степени образуется новая производнаяоснова второй степени, то три морфемы, образующие эту новую основу, связанымежду собой не порознь, в виде одной сплошной цепи А+В+С, а так, что третьяприсоединяется к уже готовой комбинации первых двух, то есть возникаетсоотношение образца (А+В)+С; ср. чит-а-ть, но (чит-а)-тель или бел-и-ть, нопо-(бел-и)-ть. Иначе говоря, морфологическая структура русского слова такова,что внутренняя зависимость между производящими и производными основами разныхстепеней обнаруживается в последовательном, а не одновременном присоединенииморфем, составляющих основу каждой новой степени по сравнению с предшествующей.Одной из очень важных задач учения о русском словообразовании. несомненно,следует признать указание точных приемов такого расчленения производных основвыше первой степени, которое отражало бы эту последовательность в присоединениикаждой новой морфемы к уже существующим их сочленениям, — являющимся в основахмладших степеней.

Еслипринять это во внимание, то можно будет сказать, что каждая производная основав принципе делится на две морфемы, из которых первая есть основа производящаяпо отношению к данной производной, а вторая — аффикс, посредством которого этапроизводная основа создана из производящей. Но в свою очередь даннаяпроизводящая может быть производной от какой-нибудь производящей предшествующейстепени, то есть снова может делиться на две морфемы, из которых первая естьоснова, а вторая аффикс и т. д. Например, основа в слове блуждающий делится напроизводящую основу настоящего времени блуждаj- и причастный суффикс -ущ-. Нооснова настоящего времени в свою очередь делится на общеглагольную основублужда- и тематический согласный -j-, а общеглагольная основа блужда — напервичную основу блyжд- -блyд- (ср. за-блуд-иться) и тематический гласный а.Если еще принять во внимание, что падежно-родовое окончание относится, как ясносамо собой, не к одному суффиксу -ущ-, а к основе в целом, то получим следующуюформулу морфологической структуры данного слова:

{[(блужд-а)-j]-ущ}-ий.

Соответственноморфологическая структура слова сберегательский выразится так:

<{[(с-берег)-а]-тель}-ск>-ий

ит. д. К большому своему удовлетворению я встретился с точно таким же взглядомна дело в книге W. L. Graff. Language and languages (1932, p. 150 sq). Здесь, между прочим, читаем: «Как исложное слово, производное слово представляет собой всегда бинарнуюконструкцию, то есть оно разложимо на две части. Если обе части представляютсяпростыми единствами, как например beauti+ful, производство называют первичным; еслиодин из двух элементов уже сам по себе представляет первичную морфологическуюконструкцию, как например [(beauti+ful)+ly], его комбинация с другой частьюназывается вторичной. Слово вроде disagreeably = {[dis+(agree+able)]+ly}представляет собой третичный продукт, disagreeability будет четвертичнойкомбинацией и т. д.».

Новыепроизводные основы создаются присоединением как суффиксов, так и префиксов, аотсюда в префиксально-суффиксальных образованиях могут встречаться отношениядвоякого рода, в зависимости от того, образуется ли префиксальная основа отсуффиксальной или наоборот. Например, вторичные основы несовершенного вида,заключающие в себе суффикс -а- или -ыв(а)-, в современном русском языкепредставляют собой образования, непосредственно соотносящиеся ссоответствующими префиксальными основами с значением совершенного вида, которыев свою очередь соотносятся с соответствующими непрефиксальными основами, а этисами могут быть суффиксальными. Например, суффиксальная основа [(вор-ов)-а]-тьпревращается в префиксальную {раз-[(вор-ов)]-а}-ть, а эта — в суффиксальную{[раз-(вор-ов)]-ыва}-ть и т. д. В каждом конкретном случае внутренние связимежду морфемами данной основы выясняются индивидуальным анализом основы состороны значения ее составных частей.

Новозможны также случаи, в которых к данной производящей основе присоединяютсясразу, в одном акте словопроизводства, как префикс, так и суффикс. Таковы,например, образования вроде побережье к берег, заречье к река, подножие к ногаи т. п. Такой префиксально-суффиксальный характер имеют также образования вродепа-сын-ок при сын, па-дчер-ица при дочь, хотя это образования совсемнепродуктивные, а образования типа побережье очень продуктивны.

Список литературы

Г.О. Винокур. ЗАМЕТКИ ПО РУССКОМУ СЛОВООБРАЗОВАНИЮ.