Реферат: О возможности построения русской грамматики смыслов

Ю. Л. Воротников

Мысльо том, что в основе каждого языка лежит иерархически упорядоченная системапонятийных категорий и, более того, что при всем формальном многообразиисуществующих языков этот понятийный каркас для них един, в языкознании не нова.Она активно развивалась в рамках того идущего от философии рационализманаправления грамматических исследований, которое получило название «логическаяграмматика» и было реализовано в «Грамматике общей и рациональной Пор-Рояля»Антуана Арно и Клода Лансло.

Основныеположения общей концепции, лежащей в основе этого труда, следующие:

1.Грамматика теснейшим образом связана с логикой. Грамматика призвана выражатьлогику, ибо она и основана на логике.

2.Язык расчленяется на два «слоя», или «уровня»: высший — логическиупорядоченный, ясный и доступный разумному анализу (собственно, этот слой иесть сама мысль, которая выражается в языке); низший — слой языковых выражений,логически неупорядоченный («смутный»), противоречивый, управляемый лишь«обычаем», а зачастую и более того — подверженный моде и капризам вкусаотдельных людей (см., например, Степанов 1990; 29-43).

Сэтой точки зрения в основе всех языков лежит единое, общее для них мыслительноесодержание, а формальное многообразие реально существующих способов выраженияэтого свойственного человеческой природе логического каркаса в достаточнойстепени случайно, несущественно и зачастую просто является досадной помехой дляизложения «ясных» идей в картезианском понимании этого выражения.

Отсюда- и стремление упорядочить, «рационализировать» естественный язык, а еще лучше- отбросить его и заняться созданием рационального философского языка, какпредлагал Декарт. В 1629 г. он излагает свой проект подобного языка в письмеаббату Мерсену: «Изобретение такого языка зависит от истинной философии, ибоиначе невозможно исчислить все мысли людей, расположить их в порядке или хотябы только различить их, так чтобы они предстали ясными и простыми» (письмоДекарта в переводе Ю. С. Степанова цитируется по (Степанов 1990; 37-38)).

Однаиз наиболее известных попыток создания априорного аналитического языка былапредпринята в середине XVII в. Джоном Уилкинсом. Он разделил все в мире насорок категорий, или «родов», которые делились на «дифференции», а те — на«виды». Для каждого рода назначался слог из двух букв, для каждой дифференции — согласная, для каждого вида — гласная. Например, de в этом языке означаетстихию, deb — первую из стихий, огонь; deba — часть огня, отдельное пламя (см.,например, ЛЭС 1990; 196, а также Борхес 1989; 217).

Реакциейна такой логизирующий подход к языку, игнорирующий многообразие не толькозвукового выражения, но и состава содержательных единиц различных языков, былаберущая свое начало в философии эмпиризма (или сенсуализма) концепцияпсихологической грамматики, которая жертвовала элементами единства в содержанииязыков и конструировала для каждого из них свой тип особого «нелогического»содержания.

Досвоей крайности эта концепция была доведена в гипотезе лингвистическойотносительности Сепира-Уорфа, согласно которой люди членят мир, организуют егов понятия и распределяют значения так, а не иначе, поскольку являются участникаминекоторого соглашения, имеющего силу лишь для данного языка. Уорф писал:«Сходные физические явления позволяют создать сходную картину вселенной толькопри сходстве или по крайней мере при соотносительности языковых систем» (см.,например, Сепир 1934, Уорф 1960).

ГипотезаСепира-Уорфа возникла в рамках этнолингвистики и воплотила в себе характерныеособенности американского неогумбольдтианства. Однако сам В. Гумбольдт,выдвинувший понятие «внутренней формы языка», которое обычно истолковывается вдухе характерного для психологической грамматики понятия о «гении народа»,продолжал развивать идеи универсальной грамматики. Он находил, что наряду сидиоматическими элементами в содержании каждого языка имеются и элементыуниверсальные.

В.Гумбольдт различал грамматику идеальную, описывающую общую для всех языковсистему логико-грамматических форм, и грамматику реальную, имеющую дело сконкретными языками. Реальная грамматика распадается на две части: общую ичастную. Частная грамматика имеет целью проследить соотношение категорийданного языка с логическими категориями, общая грамматика должна показать,какие категории встречаются в языках мира, в какой степени логические категорииидеальной грамматики преобразуются в отдельных языках и как все это влияет намеру расхождения отдельных языков (анализ концепции В. Гумбольдта см.,например, в (Кацнельсон 1984)).

Однакорешить задачу, выдвинутую Гумбольдтом, до сих пор не удалось ни в общем, ни вчастном виде. Основная сложность ее решения сводится к следующему: каковыпринципы выделения базовых смысловых категорий языка, представляют ли они собойзамкнутое множество и, в конечном счете, являются ли они феноменами языковымиили философскими, логическими, психическими. Иными словами, не была разработананадежная методика логико-грамматического редукционизма, то есть перехода отвнешних форм языка к тем стоящим за ними категориям, которые различныеисследователи именовали философскими или логическими (в рациональныхграмматиках 17-19 вв.), психологическими (в работах 19 -начала 20 в., например,у Г. Пауля), «онтологическими», «внеязыковыми», «когнитивными»,«мыслительными», «речемыслительными» (например, в работах С. Д. Кацнельсона),понятийными (например, в работах О. Есперсена и И. И. Мещанинова) (см., например,ЛЭС 1990; 385).

Такойметодики не дали ни семасиологический (от формы к содержанию), ниономасиологический (от содержания к форме) подходы к анализу языка. Поэтомусобственно лингвистическое описание смысловой структуры языка зачастуюподменяется достаточно импрессионистическими рассуждениями на тему, какимобразом в языке могут быть выражены такие, например, понятия, как«пространство» и «время» или «красота» и «вежливость».

Одиниз возможных путей преодоления этих сложностей предложен А. В. Бондарко. Егоконцепция «полевой» функциональной грамматики предполагает синтез описанияязыкового материала как «от формы к смыслу», так и «от смысла к форме». Врезультате такого комбинированного анализа исследователь получает сложноесодержательно-формальное единство, планом содержания которого являетсясемантическая категория. Эти единства получили наименованиефункционально-семантических полей (ФСП) (см.: Бондарко 1984; Бондарко 1998).Серия монографий «Теория функциональной грамматики», реализующая концепцию А.В. Бондарко, дала много ценных результатов. И все же можно вслед за В. С.Храковским повторить, что пока «проблема формирования ФСП ясна не во всехдеталях» (Храковский 1985; 76).

Совершеннооригинальный путь описания смысловой структуры языка предложен Н. Ю. Шведовой впоследних работах (Шведова, Белоусова 1995; Шведова 1998). По мысли Н. Ю.Шведовой русские местоимения представляют собой двойственную систему,объединяющую в своем составе 1) слова, сочетающие в себе функцию указания собозначением одного из исходных, основообразующих понятий бытия, и 2) слова,модифицирующие и расчленяющие по ступеням познания те смыслы, которые заключеныв местоимениях первой группы.

Ксловам, совмещающим функцию указания с функцией обозначения глобальных понятийбытия, относятся местоимения кто (существо одушевленное), что (предмет, все то,что обозначено языком через понятие предметности), какой (признак, открываемыйили приписываемый, возникающий в течение или в результате процесса либоимманентно самовыявляющийся), каков и каково (признак сущностный), чей(принадлежность), как (способ или образ действия), сколько (количество),насколько, сколь (мера), который (признак по вычленяемости из множества), где(место), куда (направленное перемещение в пространстве с одного места надругое), откуда, отколе (направленное перемещение извне, из одного места надругое), докуда (предел), когда (время), доколе (предел временной), зачем(цель, предназначение), почему, отчего (причина), делать / сделать (любоедействие или процессуальное состояние, непосредственно исходящее от субъекта),делаться / сделаться (любое действие или процессуальное состояние).

Ковторой группе относятся местоимения, модифицирующие смыслы, заключенные всловах первой группы, расчленяющие эти смыслы по трем ступеням познания:знание, за которым стоит уверенность в существовании, в истинности того, чтопознано; неполное, неуверенное знание (равное сомнению в существовании), инезнание (которое в сознании познающего приравнивается к несуществованию).

Соответственновыстраиваются триады местоимений, соотнесенные с тремя ступенями познания,например:

Понятие (смысл) знание неполное знание незнание Кто я, ты, он и др. кто-то, некто и др. никто Где тут, там и др. где-то, кое-где и др. нигде

Двусторонностьместоимения как слова, обозначающего, с одной стороны, понятие, с другойстороны, ту ступень, на которой находится соответствующее знание, придает этомуслову качество смыслового исхода, на котором базируются смысловые категорииязыка.

Исходнымсмыслам подчинены и лексический состав языка, и его грамматика, морфемика,фразеология, строевые элементы текста и диалога. Лексика осуществляет первыйшаг в формализации исходных смыслов и формировании языковых смысловыхкатегорий.

Слова,стоящие в вершине лексического класса и его именующие, вместе с исходнымместоимением дают именование общей языковой смысловой категории (напр.: где — место). Слова, именующие первые подвершинные ветви лексического древа, даютименование частным языковым смысловым категориям (напр.: чей — принадлежность — 1) свой — 2) общий — 3) чужой).

Всистеме исходных языковых смыслов присутствуют также в своих элементарных, какбы обнаженных формах все виды отношений, существующих в тексте.

Таковав общем виде концепция Н. Ю. Шведовой. Ее огромная значимость для современногоязыкознания очевидна. Это небольшое по своему объему исследование заключает всебе как бы в эмбриональном виде «Русскую грамматику смыслов». Следующим (а ещелучше — одновременным) шагом может быть начало работы над сопоставительнымиграмматиками смыслов.

Базойдля таких сопоставительных описаний может стать подготовленный А. С. Белоусовой«Словарь местоимений», который дает полную картину современного состояниякласса русских местоименных слов, тенденций их семантического развития иобширной фразеологии, опирающейся на них (Шведова, Белоусова 1995; 38-108).

Атеперь несколько замечаний или, точнее, соображений, возникающих в связи сизложенным. Н. Ю. Шведова выделяет 20 общих смысловых категорий, смысловымиисходами которых являются 20 местоимений 1 группы (кто, что, какой и др.,вплоть до делать/ся-сделать/ся). У приверженцев логической грамматики этотперечень вызвал бы, думается, сильное искушение продлить процедуру «смысловойредукции» и свести эти 20 категорий к меньшему числу более общих смыслов.Похоже, такое искушение не миновало и саму Н. Ю. Шведову. Например, онарассматривает три категории, связанные смыслом локализации: 1) «где — место»,2) «куда — направленное перемещение с одного места на другое» и 3) «откуда (устар.и высок. отколе) — перемещение изнутри вовне или из одного места в другое», атакже говорит о таких максимально абстрагированных понятиях, как «одушевленноесущество, действие или процессуальное состояние, предмет, признак,принадлежность, образ или способ действия, количество, мера, место, время,предел, цель, причина». Их 13 и они, без сомнения, являются более высокойстепенью редукции 20-ти общих смысловых категорий, о которых речь шла выше.

Далее,Н. Ю. Шведова говорит: «Слово, стоящее в вершине лексического класса и егоименующее, вместе с исходным местоимением дает именование общей языковойсмысловой категории» (Шведова, Белоусова 1995; 18), напр.: где — место. Однакодаже в группе категорий, связанных смыслом локализации, две остальные именуютсядостаточно сложно, их имена принадлежат не языку естественному, а пусть иприближенному к естественному, но все же метаязыку: «направленное перемещениеиз одного места в другое», «перемещение изнутри вовне или из одного места вдругое». Столь же и даже более метаязыковые и имена ряда других общихкатегорий.

Иеще одно соображение. Среди 20-ти общих смысловых категорий названа и категория«предел временной», исходом которой является местоимение доколе, в современномязыке явно устаревшее, о чем свидетельствует и «Толковый словарь русскогоязыка» С. И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой (Ожегов, Шведова 1992; 174). Зададимсявопросом, для русского языка скорее гипотетическим, что произойдет со смысловойкатегорией «предел временной», если местоимение доколе совершенно выйдет изупотребления? Или, в более общем виде, что происходит со смысловой категорией,когда в силу каких-либо обстоятельств в языке перестает существовать исходноеместоимение?

Всопоставительном плане вопрос этот приобретает еще большую остроту. Известно,что в английском языке отсутствуют местоимения, эквивалентные русским куда иоткуда. Можно ли говорить, что в нем отсутствуют и смысловые категории, на нихопирающиеся? Или они занимают иное место в смысловой иерархии языка? Акатегории видимости — невидимости у местоимений хантыйского языка илиабстрактности — конкретности у испанских местоимений — являются ли они общимисмысловыми категориями только для этих языков или присутствуют в каком-то видеи на универсальном уровне?

Всеэти частные вопросы сводятся к одному, отнюдь не частному и, к сожалению,трудно формулируемому. Суть его вот в чем: если мы говорим об общих смысловыхкатегориях языка, то можем ли мы при их выделении и именовании полностьюдоверять самому языку? Иными словами, если в языке запечатлена, по терминологииГегеля, «природная» или, в иных терминах, «донаучная», «житейская» формамышления, то можно ли, оперируя категориями этого «природного» мышления,описать его самое? И не нуждается ли полученная в результате такого описания классификацияглобальных понятий бытия в корректировке с помощью чисто логических процедур«семантической редукции», которая, правда, зачастую приводит нас к reductio adabsurdum.

Впрочем,как писал Хорхе Луис Борхес, «очевидно, не существует классификации мира,которая бы не была произвольной и проблематичной. Причина весьма проста: мы незнаем, что такое мир». Однако же добавляет: «Невозможность постигнутьбожественную схему мира не может, однако, отбить у нас охоту создавать наши,человеческие схемы, хотя мы понимаем, что они временны» (Борхес 1989; 218).

Достаточнобольшое количество конструктивно-провоцирующих, если так можно выразиться,вопросов, возникающих после знакомства с концепцией Н. Ю. Шведовой, являетсянеоспоримым свидетельством того, что это очень значительное явление всовременном языкознании. Она представляет собой базу для нетрадиционногоописания смысловой структуры различных языков, в том числе и в сопоставительномплане. Причем при таком подходе становится возможным сопоставлять различныеязыки не только на уровне отдельных лексических или грамматических лакун, но ина уровне запечатленной в них языковой картины мира, используя при этом чистолингвистические приемы.

Список литературы

БондаркоА. В. (1984), Функциональная грамматика. Л.

БондаркоА. В. (1998), Функциональная модель грамматики (теоретические основы, итоги иперспективы), Язык и речевая деятельность. Т. 1.

БорхесХ.Л.(1989), Аналитический язык Джона Уилкинса, Проза разных лет. М.

КацнельсонС. Д. (1984), Содержательно-типологическая концепция Вильгельма Гумбольдта,Понимание историзма и развития в языкознании первой половины XIX в. Л.

ЛЭС(1990), Лингвистический энциклопедический словарь. М.

ОжеговС. И., Шведова Н. Ю. (1992), Толковый словарь русского языка. М.

СепирЭ. (1934). Язык. Перев. с англ. М.

СтепановЮ. С. (1990), Пор-Рояль в европейской культуре, Грамматика общая и рациональнаяПор-Рояля. М.

УорфБ. Л. (1960), Отношение норм поведения и мышления к языку, Новое в лингвистике.Вып. 1. М.

ХраковскийВ. С.(1985), Типы грамматических описаний и некоторые особенностифункциональной грамматики, Проблемы функциональной грамматики. М.

ШведоваН. Ю., Белоусова А. С. (1995), Система местоимений как исход смысловогостроения языка и его смысловых категорий. М.

ШведоваН. Ю. (1998), Местоимение и смысл. Класс русских местоимений и открываемые имисмысловые пространства. М.

Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.philology.ru

еще рефераты
Еще работы по языкознанию, филологии